60 лет назад, 12 октября 1964 года, с «Байконура» стартовал первый в мире трехместный космический корабль «Восход-1». Этот во многом рискованный полет, продолжавшийся сутки, позволил СССР удержать лидерство в космической гонке. «Лента.ру» вспоминает, как все это было и как судьба свела в одном месте столь непохожих людей, как Комаров, Егоров и Феоктистов, а также почему политическая жизнь в стране круто изменилась за двадцать четыре часа.
В день возвращения космического корабля «Восход-1» на Землю многим пришлось изрядно понервничать. Сделав заключительный шестнадцатый виток, корабль внезапно исчез с радаров, когда уже надо было готовиться к посадке.
Седьмой запуск пилотируемого аппарата в космос сам по себе был рискованным предприятием. Чтобы снова утереть нос американцам, задумавшим программу «Джемини», по которой в космос должен был отправиться экипаж из двух человек, советская сторона решила запустить сразу трех человек, один из которых гражданский и беспартийный.
Пришлось пойти на многие лишения и риски: Комаров, Феоктистов и Егоров летели без скафандров, и в случае разгерметизации салона обрекали себя на смерть. Исключалась высадка космонавтов до посадки аппарата, так как отсутствовали катапультируемые кресла. Все это делалось из-за экономии места в корабле: исходный «Восток», переделанный под «Восход», был скромных размеров и рассчитан на одного человека, а делать новый времени не было.
Плюс к этому множество других «а если… если… если». Особенно нервничал Королев, и потеря связи с «Восходом-1» незадолго до посадки, подточила его и без того подорванное десятилетиями работы здоровье.
К счастью, вскоре начальник службы поиска генерал-лейтенант Александр Кутасин сообщил, что его подчиненные засекли на горизонте аппарат, медленно опускающийся на парашютах. Вскоре поступило сообщение от пилота поискового Ил-14, который идентифицировал место приземления капсулы «Восхода-1», а рядом с нею троих машущих руками космонавтов. Слава богу! Вот они — Комаров, Феоктистов и Егоров, живые и здоровые.
Благодаря газете «Правда» №288 от 14 октября 1964 года можно установить, что погода стояла пасмурная. И хотя в том же номере в одном репортаже написали «А мы как-то забыли об этом — у всех на душе необыкновенно светло, празднично и солнечно», остался какой-то осадок на душе у многих в кругу участников космической программы. Не было той легкости, что сопровождала полет Гагарина.
«Восход-1» приземлился на целине близ Целинограда. Затем космонавтов на вертолете доставили в Кустанай. Там Комаров, Феоктистов и Егоров довольно долго ждали звонка Хрущева, как планировалось ранее. Все предыдущие полеты венчались личным звонком Никиты Сергеевича, но теперь все было по-другому.
Космонавты недоумевали. Незадолго до полета в качестве председателя Совета Министров Хрущев посетил космодром Байконур, познакомился с Комаровым, Феоктистовым и Егоровым, пожелал им успешного полета и мягкой посадки и пообещал провести с ними традиционный телефонный разговор по прибытии «Восхода-1» на землю. Во время полета он созванивался с экипажем, отдыхая на даче в Пицунде.
А теперь молчание. Очень странно.
В это время над Москвой во всех смыслах сгущались тучи. И погода нелетная, и Хрущев, экстренно вызванный из Пицунды в Москву, попал под град критики своих вчерашних коллег. В тот же день Пленум ЦК КПСС принял решение о его смещении с поста.
Почести космонавтам оказывал уже новый глава государства — Леонид Брежнев. Тогда и родилась шутка, приписываемая неизвестному военному и адресованная космонавту Комарову: «Володя, значит, докладывать нужно так: "Готовы выполнить любое новое задание любого нового правительства..."»
Закончилась целая эпоха, полная надежд и противоречий. Эпоха, когда верили в полет советского человека на Луну, в победу коммунизма к 1980 году. Когда верили, что советские люди полетят на Марс и построят там свои города. Оттепель — эпоха идеализма, который часто вступал в конфликт с объективной реальностью и тем не менее давал порой ошеломительные всходы.
Символично, что «Восход-1» слетал в космос и приземлился в дни отставки Первого секретаря ЦК КПСС, «отменившего» Сталина. Некоторые называют это последним триумфом Хрущева. И, к счастью для себя, он не застал эпохи крушения надежд советского космоса.
В 1966 году уйдет из жизни Королев, в 1967 году трагически и нелепо погибнет Комаров, 1968 год омрачится еще более нелепой смертью Гагарина. А в 1969-м американцы высадятся на Луну, обессмыслив дальнейшие старания СССР в этом направлении.
Единственный бесспорный кандидат в этой тройке — Владимир Комаров. Космос стал его судьбой в 1960-м году, когда его зачислили в отряд космонавтов. Был дублером Павла Поповича на «Востоке-4». В мае 1963-го был отстранен от подготовки по состоянию здоровья, но постоянные тренировки и упорство позволили ему попасть в состав основной команды «Восхода-1». Королев сразу увидел в нем командира экипажа и назначил его на эту должность.
С Феоктистовым все было сложнее. Внутреннее устройство ракет он знал едва ли не лучше, чем Королев, под руководством которого работал. Как конструктор он был в деле с самого начала — участвовал в разработке спутника 1957 года, разрабатывал корабли программы «Восток». Он один из тех инженеров, кому доверили сделать «Восход» из «Востока». Но на момент планирования полета «Восхода-1» ему исполнилось тридцать восемь лет. К тому же проблемы со здоровьем — спина, пищеварительная система. Его серьезным конкурентом был Георгий Катыс, и военные отстаивали его кандидатуру. Мало кто воспринимал Феоктистова в качестве космонавта. Подливало масла в огонь то обстоятельство, что Феоктистов был беспартийным.
Но и Королеву было крайне важно отстоять Феоктистова — он один из тех, кто поддерживал идею о полноценном экипаже. И есть еще один немаловажный психологический момент: по словам Ярослава Голованова, Королев сам мечтал слетать в космос, но ни здоровье, ни возраст не позволяли. Феоктистов, к которому Королев относился очень хорошо, стал тем, кто сделал это за него. Было крайне важно, чтобы слетал инженер, причем свой, из конструкторского бюро!
Наконец, Борис Егоров. Он пришел к космосу нетривиальным путем. Когда в юности Егоров поступил в Медицинский институт имени Сеченова, казалось, что он покончил с детской мечтой о космосе. Но уже в 1961 году один из первых стал изучать космическую медицину. Это позволило ему пройти ряд тренировок и попасть в список кандидатов на борт «Восхода-1». Его конкурентом был военный врач Алексей Сорокин. По некоторым данным, большую роль сыграла протекция отца, нейрохирурга Бориса Егорова-старшего. Интересные воспоминания о Егорове запечатлел в своих воспоминаниях Константин Феоктистов:
Итак, команда сформировалась. В этот раз впервые в истории советского космоса у космонавтов отсутствовали дублеры. Полет был экспериментальный, поэтому Королев очень нервничал — во время подготовки, при старте ракеты и вплоть до приземления космического аппарата. Многие источники пишут, что он не был уверен в успехе «Восхода-1». Его не устраивало то, что космонавтам тесно в кабине, что у них нет катапультных сидений, что они летят без скафандров. Он понимал, какой это большой риск. Судьба на закате жизни проявила свою благосклонность к Королеву, и последние полеты под его руководством закончились хорошо.
Как проходил сам полет? 12 октября 1964 года в 7 часов 26 минут по московскому времени стартовал космический корабль «Восход». Как вспоминал Феоктистов, с того момента, как заперли кабину, все его тревоги улеглись — никто уже не мог вмешаться в процесс. Он был настроен стоически и считал, что лучше смерть физическая, чем смерть духовная.
В том смысле, что промедление с «Восходом-1» могло дорого стоить космической программе СССР.
Впрочем, некоторые сомнения все-таки посещали и его. Но сомневался он не в прочности корабля, а в переменчивости космических властей.
«Назад меня уже вернуть невозможно. Хотя, конечно, все еще могло быть: еще только первая ступень должна была отработать, потом вторая, потом и третья вовремя включиться и тоже отработать как надо. Шум, вибрации, мощные перегрузки, ощущения человека, оседлавшего зверя чудовищной мощности (общая мощность ракетных двигателей первой ступени ракеты-носителя около 10 миллионов лошадиных сил!). Это одно из самых ярких, эмоциональных и радостных воспоминаний (в каждом из нас сидит татарин)», — отмечал Феоктистов.
Корабль пробыл в космосе 24 часа 17 минут 3 секунды. Сделал шестнадцать витков. Биографы Королева отмечают, что Феоктистов настаивал на продлении времени пребывания корабля в космосе, на что Королев ответил цитатой из «Гамлета»: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам». Мол, нам всем хочется больше, дальше, выше, сильнее, но приходится считаться с регламентом.
Все эти часы космонавты провели согнутыми в три погибели из-за тесноты в кабине.
Члены экипажа «Восход-1» были одеты в спортивные костюмы. Их удалось разместить только в индивидуальных креслах «Эльбрус» в весьма неудобных позах — лежа на спине с подогнутыми к груди коленями, а сами кресла располагались ступеньками.
Чтобы смягчить удар о Землю при посадке, кресла «Эльбрус» снабдили дополнительными амортизаторами. Помимо этого, разработали систему мягкой посадки с двумя куполами основных парашютов и пороховыми двигателями, расположенными на стропах.
Комаров руководил процессом, Феоктистов вел наблюдения, Егоров следил за общим состоянием здоровья. Самые красочные воспоминания оставил Феоктистов.
«Смотреть непосредственно на проплывающую цветную картину Земли, похожую на физическую карту мира — похожую, но и одновременно совершенно другую, живую, — можно было бесконечно. Все так легко узнаваемо: вот Америка, вот Африка, вот Мадагаскар, Персидский залив, Гималаи, Байкал, Камчатка. Горы, разноцветные озера (разный планктон!), разные цвета морей у берегов, около устьев рек и вдалеке от них», — писал Феоктистов.
То ли по легенде, то ли и правда так было, — во всяком случае, в «Правде» писали, что первым к приземлившимся космонавтам подбежал колхозник-целинник и выразил свое восхищение. Как пишет Николай Каманин в книге «Скрытый космос», Королев, получив доклад о посадке, произнес: «Неужели все кончено и экипаж вернулся из космоса без царапин?» Это было для него главным облегчением, ведь катастрофы он, скорее всего, не пережил бы — сердце бы не выдержало.
Спустя несколько часов космонавты давали интервью журналистам. Среди присутствующих шикарным репортажем отметился классик советской литературы, автор строк «Жди меня, и я вернусь…» Константин Симонов.
Симонову и принадлежит наиболее яркое, человечное описание послеполетной суеты. Вот фрагмент репортажа Константина Симонова «Первые часы на Земле»:
«Я впервые на такой встрече. Меня все эти годы интересовало, как выглядят люди, только что вернувшиеся из космоса. Сейчас я могу ответить себе на этот вопрос: они выглядят очень обыкновенно, хорошо, по-человечески выглядят, только глаза их немножко более усталые, чем у всех других, тех, кто окружает их. Тем, кто их встречает, очень хочется, чтобы они хотя бы пригубили по глотку шампанского здесь, на Земле, после полета. Но им этого нельзя, и они, улыбаясь, отказываются и говорят, что их работа еще не кончена, что они еще будут находиться под наблюдением врачей. И один из них шутит, что на этот раз они так и не выходили из-под власти врачей, поскольку врач был с ними даже в космосе. "Ну и как они вели себя там, ваши пациенты?" — спрашивает кто-то у самого молодого — Бориса Егорова. "Отлично, никаких замечаний", — улыбается он».
Как отмечал Симонов, у журналистов накопилась масса вопросов, но все они стеснялись их задавать, поскольку им неловко было тревожить людей, только-только закончивших такую трудную работу.
Вот еще фрагмент из репортажа Константина Симонова:
«И вдруг в разговоре мелькает одно из впечатлений о Земле, увиденной оттуда, сверху, о том, как успели уловить очертания Мадагаскара и как потом шли над Гималаями, над этим изумительным, застывшим каменным морем. По-моему, это говорит Константин Феоктистов. А Борис Егоров, отказываясь от второй порции завтрака, смеется: "Мы ведь совсем недавно уже завтракали". — "Где? На месте приземления?" — "Нет, — продолжая улыбаться, говорит Егоров, — по-моему, где-то в районе мыса Горн"».
Далее в репортаже перечисляются взаимные благодарности космонавтов — почтенной публике и почтенной публики — космонавтам. Завершается репортаж на позитивной ноте:
Несмотря на нарисованную им идиллическую картину, полет «Восхода-1» оброс рядом мифов, которые необходимо развенчать.
Во многих источниках пишут, что все началось с вызова Хрущевым Королева к себе в кабинет, где Первый секретарь ЦК КПСС потребовал поскорее запустить корабль и непременно с тремя космонавтами на борту. Кровь из носу, но сделай. Даешь рекорд!
У историков космоса это не находит подтверждения. Самую правдоподобную картину представил писатель и популяризатор науки Ярослав Голованов в своем труде «Королев: факты и мифы».
«Восход-1» с экипажем из трех человек был нужен не только для того, чтобы опередить США с программой «Джемини». Это лишь политическая и очень косвенная мотивация. «Восход-1» же — маленькая, но важная ступень к реализации более глобальных планов.
«Восход-1» должен был стать испытательным полигоном, лабораторией, в том числе инженерной и медицинской, для грядущих свершений. К 1964 году СССР запустил первый спутник, три лунника («Луна-1», «Луна-2» и «Луна-3»), сфотографировал обратную сторону Луны («Луна-3»), составил марсианскую программу «Марс», запустил человека в космос, второго человека с длительным нахождением в космосе, еще нескольких космонавтов и, наконец, первую женщину-космонавта. Это все программа «Восток»: корабли «Восток-1», «Восток-2», «Восток-3», «Восток-4», «Восток-5», «Восток-6».
Программа «Восток» была полностью исчерпана, а программа «Восход» должна была ознаменовать новый этап — выход на новый уровень.
Если посмотреть на то, как Королев планировал лунную программу, можно увидеть, что там фигурировал экипаж из двух-трех человек. Это не было прихотью Хрущева.
«Королев наметил такие этапы в выполнении этой программы: облет вокруг Луны на корабле с экипажем два-три человека, вывод корабля на орбиту спутника Луны, высадка на поверхность Луны, возвращение на Землю. (...) Следом корабли с экипажем в два-три человека должны совершить облеты Марса и Венеры и выбрать места для создания исследовательских баз, после чего начнется работа на этих базах, требующая регулярных межпланетных перелетов», — пишет Ярослав Голованов.
В 1960-х Королев грезил и мыслил в масштабах орбитальных космических станций (первая такая станция «Салют-1» полетит в космос в 1971 году, через пять лет после его смерти), а идея об отправке сразу двух или трех человек пришла ему в голову еще в 1930-е годы. Это подтверждается в другом исследовании.
«Трехместный корабль — не секундное озарение Королева: он думал о нем очень давно. Если помните, на конференции в Ленинграде, за тридцать лет до старта "Восхода" говорил: "...Речь может идти об одном, двух или даже трех людях, которые, очевидно, могут составить экипаж одного из первых реактивных кораблей"», — пишут биографы Королева Анастасия Кальян и Лидия Атланова.
Получается, нельзя сказать, что в начале 1960-х руководители космической программы только и думали, чем бы еще удивить американцев. Шло постепенное разворачивание большой космической программы. Но из-за того, что сведения до рядового читателя и зрителя доходили с сильным опозданием, зачастую в искаженном, профильтрованном через зарубежные СМИ виде, рождалась не менее большая мифология вокруг советского космоса. Стоит ли винить в этом особую секретность советских космических проектов, тогда как американцы обо всех своих планах прямо писали в центральных СМИ, — другой вопрос.
Еще одна причина, по которой Королев торопился запустить экипаж из нескольких человек, — стремление разбить монополию ВВС. До 1964 года в космос летали исключительно военные. Летчик морской авиации Юрий Гагарин (на момент гибели — полковник ВВС), летчик ПВО Герман Титов (на момент отставки — генерал-полковник авиации), лейтенант Валентина Терешкова (в 1995 году получила звание генерал-майора).
Сергей Королев настаивал на том, чтобы в космос летали также инженеры и врачи. За победной ширмой внешнего благополучия космической программы СССР происходила закулисная борьба между ведомствами, что отнимало много сил и ресурсов. Это не уникальный эпизод, присущий только СССР, — такое происходило во многих странах, в частности — в США, где отставание на первых этапах космической гонки было обусловлено тем, что ВВС США тянули одеяло на себя.
И все-таки благодаря влиянию, неуступчивости и принципиальности Королева 12 октября 1964 года на многоместном корабле «Восход-1» полетели военный, инженер и врач. Впервые в СССР и впервые в мире.
Он поставил сразу несколько рекордов. Первый — и главный: впервые в истории состоялся полет экипажа из трех человек. Космос — как раз тот случай, когда «одна голова хорошо, а две — лучше». Второй: впервые полет космонавтов осуществлялся без скафандров. И еще два рекорда: достижение максимальной высоты космического полета — 408 километров и максимальной массы, выведенной на орбиту, — 5,32 тонны.
Полет «Восхода-1» предоставил ученым столько сведений, сколько не дали все предыдущие вместе взятые. По воспоминаниям Королева, от одного только инженера-космонавта Константина Феоктистова он получил исчерпывающие на тот момент сведения, которые еще долго можно было использовать и развивать. Не стоит также забывать, что Феоктистов сам конструировал «Восход-1», подсказал многие решения, которые, возможно, и определили успех полета и его безаварийность. Возможно, он мог обратить внимание на некоторые недостатки конструкции корабля и доложил об этом в своем отчете.
Врач-космонавт Борис Егоров во время полета имел возможность наблюдать за реакцией собственного организма на космические нагрузки, а также за организмами коллег. Во время полета, находясь в условиях невесомости, Егоров в специальной книжке записывал показания приборов, которые характеризовали физиологическое состояние космонавтов. В космосе он собрал сведения о действии невесомости на организм космонавта.
Еще до полета он опубликовал с десяток научных работ по новой на тот момент дисциплине «космическая медицина» и почти закончил работу над кандидатской диссертацией по теме «Некоторые особенности афферентных связей нейронов вестибулярных ядер». Естественно, полет только разжег его энтузиазм и обострил наблюдательность.
В свете всего вышеперечисленного как-то даже бессмысленно затевать разговор о «Восходе-1» как о неком рискованном идеологическом трюке, устроенном с подачи Хрущева. Это была целиком и полностью научная миссия, открывшая дорогу полету корабля «Восход-2» с Павлом Беляевым и Алексеем Леоновым с выходом последнего в открытый космос. Вот там действительно была сенсация, но без «Восхода-1» она едва ли состоялась бы.
К сожалению, программа «Восход» небогата полетами: «Восход-1» с Комаровым, Феоктистовым и Егоровым, а также «Восход-2» с Леоновым и Беляевым. Хотя их было запланировано семь.
«Восход-3» планировался как рекордный восемнадцатидневный полет для научных и военных исследований с тремя космонавтами на борту. «Восход-4» должен был стать первым в истории длительным — двухнедельным полетом со смешанным женско-мужским экипажем.
В процессе доработки планов «Восход-4» эволюционировал до первого выхода женщины в космос, но все так и осталось на бумаге.
«Восход-5(6) — трех-пятидневный полет с двумя-тремя выходами в космос и удалением на 50-100 метров от корабля с использованием автономного средства передвижения космонавта. «Восход-6(-5)»— пяти-десятидневный полет по медицинской программе с хирургической операцией на подопытном кролике.
«Восход-7» — пятнадцати-восемнадцатидневный полет с созданием искусственной силы тяжести. Все полеты были детально распланированы, но после смерти Королева программу «Восход» свернули как нерентабельную и дорогостоящую.
Так что «Восход-1» и «Восход-2» так и останутся уникальными экспериментами, произведенными в тот момент, когда даже самые рискованные авантюры оборачивались триумфом СССР — без жертв и при рекордно коротких сроках подготовки корабля и экипажа.