В русской поэзии начала XX века не найти персоны популярнее и скандальнее Сергея Есенина. Поэт из села, явившийся в Петербург чуть ли не с котомкой, завоевавший уважение высшего света и даже императорской семьи, после революции он прослыл буяном и кутежником, не вылезающим из кабаков. Вместе с тем его стихотворения знала и любила вся Россия — и даже сегодня, спустя почти столетие после скоропостижной смерти поэта, они продолжают жить в культурном пласте страны. О том, какой была жизнь Есенина, рассказывает материал «Ленты.ру» из цикла «Жизнь замечательных людей».
Утро 28 мая 1919 года в центре Москвы выдалось бурным. Площадь перед Страстным монастырем, к тому времени упраздненным, но продолжавшим служить приютом для нескольких сотен монахинь, была запружена людьми. Милиционеры безуспешно пытались разогнать толпу, перекрывшую движение по Тверскому бульвару. Монахини с намыленными мочалками нервно оттирали с темно-розовой стены монастыря надпись, намалеванную белой краской:
Четверостишье не поддавалось мочалкам, не желало сползать со стены. Притащили колун — монахини пытались содрать краску, но та будто въелась в кирпич. Из толпы звучали предложения увесить стену красными фонарями. Люди начали расходиться только с прибытием конной милиции.
Годы спустя Есенина на закрытом поэтическом вечере спросили: «Зачем это нужно было?» Поэт с усмешкой ответил: «Год-то какой был. Монастыри ударились в контрреволюцию. Конечно, я озорничал. Зато Страстной монастырь притих».
Личность его окружена мифами. Некоторые он сам скрупулезно сконструировал, а другие создавались без его участия, ведь жизнь Есенина — жизнь знаменитости, поэта знали во всей стране. Знали и следили за каждым его шагом.
Скандальная слава закрепилась за Есениным не столько из-за антиклерикальных опусов — здесь Сергей Александрович находился, что сейчас называется, в мейнстриме (тот же Страстной монастырь художники расписывали лозунгами про «опиум для народа» два предыдущих года, с Октябрьской революции). Другие акции его «Ордена имажинистов» тоже, можно сказать, шли в ногу со временем.
На волне массового переименования улиц в бесчисленные Марксистские и Коммунистические, Есенин и поэты-единомышленники не преминули возможностью увековечить и свои имена, увесив центр столицы дощечками с надписями «Улица Кусикова», «Улица Есенина», «Улица Мариенгофа», «Улица Шершеневича». Пытаясь втиснуться в бесконечный поток политических демонстраций, имажинисты всполошили власти расклеенными по Москве листовками о «всеобщей мобилизации» деятелей искусства — Есенина и других организаторов культурного митинга вызвали в Московскую чрезвычайную комиссию, вынудив отказаться от его проведения.
А за несколько месяцев до акции у Страстного монастыря Есенин заявился на литературный суд над имажинистами в клубе Союза поэтов, на котором выступил с речами настолько пламенными, что кафедру покинул под всеобщий хохот и аплодисменты.
Затем он устроил собственный суд имажинистов над литературой, на котором вступил в легендарную полемику с Владимиром Маяковским, назвав поэзию футуриста «агитезами» (тот с места прокричал, что Есенин, в свою очередь, пишет «кобылезы»).
Публика была взбудоражена до предела, в имажинистов летели недоеденные пирожки, а Есенин, поднимая к потолку правую руку с разжатой ладонью, будто пытавшейся ухватить декламировавшиеся строчки, кричал в публику (и снова — про ляжки):
Сергей Есенин не просто оказался в сердцевине русской поэзии XX века, он и был ее самой мощной артерией. При этом его публичный образ сильно отличался от того, что говорили современники.
Официальная биография Есенина известна всем со школьной скамьи — родившийся в крестьянской семье в селе Константиново Рязанской губернии 3 октября 1895 года Есенин получил образование в земском училище и церковно-приходской школе. После этого жил в Москве, работал в типографии, учился на историко-философском отделении Московского городского народного университета. Его первые стихотворения были опубликованы в детском журнале в 1914-м, а уже год спустя он уехал в столицу Российской империи Петроград, где его открыл литературному свету Александр Блок.
Сам Есенин про юность писал скупо, а со сменой эпох и настроений его рассказы о себе порой претерпевали радикальные изменения. Поэт всю жизнь занимался сотворением мифа вокруг своей персоны. А незадолго до смерти и вовсе объявил, что больше мемуарами заниматься не собирается: «Пусть лучше легенды ходят!» Так и случилось.
Действительно происходивший из крестьянской семьи, но среднего достатка, где прекрасно разбирались в творчестве символистов, Есенин охотно культивировал образ, который десятилетием ранее привел к славе Максима Горького, а за ним и поэта Николая Клюева.
Причина появления такого карьерного лифта кроется в положении всей русской литературы конца XIX века, заряженной идеями Льва Толстого об опрощении и Федора Достоевского о «просвещенном человеческим чувством» русском крепостном мужике.
Если в начале столетия большинство литераторов происходили из дворян, зачастую жили в имениях и с деревенской жизнью были знакомы не понаслышке, то с отменой крепостного права и началом индустриализации писательство превратилось уже в городскую профессию, представители которой село и его обитателей знали плохо, но их образы активно идеализировали. Этой моде следовал и высший свет (что уж там, даже сама императорская семья — иначе попросту был бы невозможен феномен Григория Распутина), который вполне сознательно Есенин взялся покорить.
Стратегия уже была выверена другими представителями новокрестьянского направления: Николай Клюев, например, пробрался в дом к организатору Цеха поэтов Сергею Городецкому, прикинувшись маляром, а затем принялся громко читать кухарке свои стихи. Есенин же заливал бомонду, что со дня на день готовится ехать в Ригу «катать бочки», а в Петрограде лишь ждет, когда соберется его партия грузчиков. А литературная столица косила на юношу лорнеты, слушала его стихи и вздыхала: «Ах, как замечательно! Ах, как гениально!»
Помимо яркой харизмы, юный поэт обладал и природным обаянием: желтые волнистые волосы с большим завитком, небрежно (но на деле нарочито) падающим на лоб, голубые глаза. Анатолию Мариенгофу, товарищу Есенина и по имажинизму, и по кутежу, при знакомстве тот показался «молоденьким хорошеньким парикмахером из провинции».
В Петрограде «Сологубы с Гиппиусихами», ненавистные, но необходимые Есенину, неделями таскали юношу по салонам, показывая всюду, как новую игрушку. Молодой поэт уже тогда уяснил, что высшему свету больше всего нравятся похабные частушки — ими же и заканчивал каждое свое выступление. Исследователи его творчества пришли к выводу, что крестьянскую лексику для ранних стихотворений Есенин, как и многие другие молодые поэты, брал не из собственного лексикона, но из Толкового словаря Даля, и нарочито окал при декламациях, хотя в Рязанской губернии исконно акали.
Публичным критиком этого образа в те времена оказался уже упомянутый выше Маяковский. В эссе «Как делать стихи?» футурист утверждал, что заключил с «деревенским поэтом» пари, что тот рано или поздно «бросит все эти лапти да петушки-гребешки». Сразу после революции Маяковский, увидев Есенина в пиджаке и галстуке, потребовал признать поражение, а тот якобы обиделся и начал задираться.
История о непримиримой вражде Маяковского и Есенина — еще один миф, закрепившийся в массовом сознании. Относящие себя к разным литературным направлениям, оба поэта начали свой путь в 1910-е, прославились в лихие 1920-е и действительно часто и едко критиковали творчество друг друга.
Маяковский ругал Есенина за имажинизм, а тот называл футуриста «певцом банок Моссельпрома». «Деревенский поэт» обзывал Маяковского американцем и отбирал у него право на Россию, а тот парировал: «Ешь ее с хлебом!» Однако этот идеологический (хотя, конечно, во многом нацеленный на публику) спор не помешал обоим отмечать друг у друга достоинства в поэзии и даже договориться о сотрудничестве.
Но это произойдет чуть позже.
В начале 1916-го Есенин уже был популярен настолько, что выступил перед императрицей в Царскосельском лицее и получил разрешение посвятить ей цикл в своем втором сборнике стихов «Голубень». Революционно настроенная интеллигенция рвала и метала — вот вам и народный поэт! Путь Есенина к известности задержала Первая мировая война — его призвали в армию. Пользуясь приобретенными в высшем обществе связями, Есенин получил назначение в Царскосельский военно-санитарный поезд имени императрицы Александры Федоровны.
Поезд причислялся к Царскосельскому лазарету, где в качестве сестер милосердия служили императрица и ее дочери — и вновь поэт выступал перед ними со стихами. Позже Есенин рассказывал знакомым, как он, сидя на черной лестнице с Анастасией Романовой, читал ей стихи, целовался с ней, а та кормила его сметаной.
Упоминая эти свидетельства, важно отметить и еще одно качество Есенина, повлиявшее на миф о поэте-простачке — его патологическая страсть к приукрашиванию вкупе с богатейшей поэтической фантазией.
Вторая книга Есенина «Голубень» вышла уже после революций. Посвящение Государыне автор, судя по всему, успел снять до выхода в печать. После февраля 1917 года поэт попросту уклонился от службы в армии Временного правительства. Пока страна переживала политический кризис, он решил заняться личной жизнью. Летом Есенин обвенчался с Зинаидой Райх в селе Кирики-Улита Вологодской губернии.
У Есенина к тому моменту уже была жена, впрочем, неофициальная — Анна Изряднова, с которой он познакомился в типографии в 1913-м. В незарегистрированном браке у пары родился сын.
Супружество с Райх тоже не продлилось долго — уже через пару лет Есенин оставил беременную жену с полуторагодовалой дочерью на руках. И тут же увлекся новой пассией, примкнувшей к имажинистам поэтессой и переводчицей Надеждой Вольпин. Разрыв с Вольпин произошел, когда та забеременела. Поэтесса тоже родила от Есенина внебрачного сына.
Есенин тем временем вновь обратил свой взор на Райх — она повстречала режиссера Всеволода Мейерхольда, который усыновил ее детей, взял ее фамилию (называл себя Мейерхольд-Райх) и сделал из нее актрису своего театра. Поэт, удивленный успехами бывшей жены, стал вновь искать с ней встреч. Часто — в пьяном виде. Театральный художник Василий Комарденков вспоминал, как, налакавшись поздней ночью в имажинистском кафе «Стойло Пегаса», Есенин потащил его домой к Мейерхольдам-Райх, стучал в дверь и требовал показать ему детей.
По слухам, настойчивый поэт захотел вернуть Зинаиду, и эта прихоть была частично исполнена — жена Мейерхольда стала тайком с ним встречаться. Однако с режиссером она не рассталась до самой их трагической и жуткой кончины: Мейерхольда — от рук чекистов, Райх — при странных обстоятельствах сразу после ареста супруга. Именно Зинаиде Есенин посвятил «Письмо к женщине», одно из своих известнейших стихотворений.
В жизни Есенина было и множество других женщин — Галина Бениславская, которая годы спустя совершила самоубийство на его могиле, американская танцовщица Айседора Дункан, с которой он отправится в турне по Европе и США (взяв, на манер Мейерхольда-Райх, фамилию Есенин-Дункан), учительница Шаганэ Тальян, которой он посвятит стихотворение «Шаганэ ты моя, Шаганэ!», внучка Льва Толстого Софья, которую он перед самоубийством бросит, предварительно сняв все деньги с их банковского счета.
Есенину искренне нравилось завоевывать сердца дам, а те с готовностью принимали ухаживания от всенародно известного поэта-красавца. Впрочем, по рассказам близких, отношение к женщинам у Есенина было довольно нарциссическим и инфантильным, а рассказы о бесчисленных любовных связях во многом обуславливались все тем же пресловутым мифотворчеством. Мариенгоф вспоминал диалог следующего содержания:
— А ведь у меня, Анатолий, за всю жизнь женщин тысячи три было.
— Вятка, не бреши.
— Ну, триста.
— Ого!
— Ну, тридцать.
Революция дала новый толчок поэзии Есенина. Он не только быстро откликнулся на политические события, но и перекроил собственный лексикон — в стихотворениях появились злободневные «товарищ», «простой рабочий», «марсельеза», «равенство и труд». В восстании против монархии и антиклерикализме он обнаружил бездну вдохновения, сочиняя как на революционно-крестьянские темы («Инония»), так и на апокалиптические («Кобыльи корабли») и даже исторические (поэма «Пугачев»).
В этот период Есенин разворачивает самую бурную в своей жизни деятельность. Он отправляется в большое путешествие по Средней Азии и Поволжью. В Москве поэт ведет публичные дискуссии и азартные споры с футуристами. В сотрудничестве с другими имажинистами выпускает сборники и альманахи с самыми эпатажными стихотворениями, активно занимается издательством и продажей книг других авторов, проводит скандальные художественные акции. Имажинисты требовали отделения государства от искусства, исповедовали анархические порядки, а в силу богемного образа жизни часто попадали в руки милиции и сотрудников ЧК. Выручали их из этих передряг связи с той же номенклатурой — до поры до времени.
В 1922-м Есенин, обрученный с богемной Дункан, отправился в большое турне по Европе и США. Если в Берлине и Париже он был принят со всеми почестями, как подобало великому русскому поэту, то в Америке, к своему неудовольствию, оказался лишь экзотическим придатком к куда более известной супруге.
Результатом путешествия по Америке стал очерк «Железный Миргород». «Деревенский поэт» был чрезвычайно впечатлен американскими мегаполисами: «Мать честная! До чего бездарны поэмы Маяковского об Америке! Разве можно выразить эту железную и гранитную мощь словами?! Это поэма без слов. Рассказать ее будет ничтожно».
В феврале 1923 года Есенин отправился из США обратно в Россию, в Москву, в ужасном расположении духа. В письме к другу-имажинисту Александру Кусикову он называл Америку «дрянью ужаснейшей», в которой он «чувствовал себя чужим и ненужным». Отъезд на родину его, чутко чувствующего политические перемены, впрочем, тоже не радовал: «Вспомню, что там ждет меня, так и возвращаться не хочется».
К середине 1920-х революционный пыл интеллигенции поугас — стало очевидным, что мировой революции пролетариата не произойдет, а Октябрьская не привела к желанной утопии. С началом НЭПа в экономике молодой страны назрел рост, а вот в поэтическом искусстве начался период стагнации и разочарования. Маяковский ударился в соцзаказы и маркетинг, вместе с художником Александром Родченко делая рекламные плакаты. Есенин же стал все чаще прикладываться к бутылке.
Именно этот период исследователи называют самым запойным в жизни поэта — тогда выходят его сборник «Стихи скандалиста», а за ним и «Москва кабацкая». В его стихотворениях часто стала хромать логика — сильные и яркие строчки соседствовали с совершенно нелепыми, сбивающими с толку. «Орден имажинистов» был Есениным расформирован. В газетах все чаще появлялись статьи о пьяных выходках знаменитости.
Скандалы следовали за ним по пятам, по Москве гуляли рассказы о его дебошах в ресторанах, конфликтах с милицией, антисемитских высказываниях, пьяных галлюцинациях. Однажды, знатно надравшись, Есенин во время премьеры в Малом театре пробрался за кулисы в гримерку к молодой актрисе. Попытки выгнать его не увенчались успехом, пришлось вызвать милицию, от которой поэт убегал по коридорам театра, но в итоге был пойман.
Он не раз оказывался в отделении милиции, но до суда дело не доходило — выручали знакомства и его бешеная популярность. Покровители Есенина во власти и близкие пытались вытащить его из бедственного состояния: уголовные дела против него растворялись, самого поэта отправляли лечиться под надзором именитых врачей. Но тот сбегал и принимался бедокурить вновь.
Еще по прибытии из Америки Есенин выбрал себе новый публичный образ — он решил походить на Александра Пушкина. Надев сюртук и цилиндр, взяв в руки трость, он также взялся и за откровенно пушкинскую лирику. Так родилась одна из самых известных его поэм «Черный человек».
Образ доппельгангера заимствован из пушкинской пьесы «Моцарт и Сальери». В поэме Есенин, который последние годы вел откровенно деструктивный образ жизни и заработал явную алкогольную зависимость, подводит неутешительный итог своей судьбы.
Есенин достиг успеха, о котором всего десятилетие назад мог только мечтать. За спиной у него масса стихотворений, которые наизусть знает вся страна. Но в жизни царят скука и тоска, которую поэт заливает алкоголем. Он оказался в кризисе и в «Черном человеке» остро и откровенно рефлексировал.
Для Есенина последних лет характерен портрет, который оставил писатель Юрий Олеша в книге «Ни дня без строчки». Олеша жил в квартире с Ильей Ильфом, когда к ним заявился пьяный Есенин в разодранном смокинге и кровоподтеках, явно после драки с кем-то. Поэт стал читать «Черного человека», схватился за этажерку и обрушил ее.
Кончина Есенина обросла тем же количеством мифов, что и его жизнь, но уже без участия самого поэта. Известно, что в декабре 1925 года Есенин приехал в Ленинград. Мотивы поездки — то ли скрывался от московской милиции, то ли просто ехал по литературным делам, а может, в борьбе с творческим тупиком повторял путь, проделанный десятилетие назад. Свой визит он не афишировал. Хотел снять квартиру, но той не нашлось, пришлось остановиться в гостинице «Англетер».
Близкий приятель Есенина Вольф Эрлих утверждал, что при встрече в Ленинграде поэт передал ему листок с последним стихотворением, которое нельзя трактовать иначе как предсмертную записку: «До свиданья, друг мой, до свиданья…» Утром поэта нашли мертвым в петле. Было 28 декабря 1925 года. Есенину — 30 лет.
Впоследствии популярной стала версия о том, что Есенин был убит. Конспирологическим теориям посвящена не одна и не две биографии поэта. Так или иначе, свой скорый уход он, безусловно, предчувствовал, что отражалось в его предсмертной поэзии — Есенин признавался в ощущении бессмысленности проделанного пути, запутанности в бесчисленных масках, которые примерял в течение жизни, неспособности это течение направлять.
Жизненный путь Есенина был коротким, но мальчишка из рязанского села успел невероятно многое. Он исполнил свою заветную мечту — стал одним из самых ярких поэтов в стране. В отличие от многих современников Есенина из мира искусства, турбулентные и мрачные времена стали для него по-настоящему счастливыми. Революция преобразила его творчество, помогла найти собственный голос, показала путь к экспериментам и поискам нового.
Творчество Сергея Есенина остается крайне популярным и по сей день и хорошо знакомо не только школьникам, но и любителям шансона. Его «Гой ты, Русь» декламируют у доски на уроках литературы, на эти же строки исполняет песню Вика Цыганова. У Стаса Михайлова каверов Есенина еще больше. Наследие поэта настолько популярно, что перепевали его и в других жанрах, например, группы The Retuses и «Монгол Шуудан».
Поэта, говорят, нельзя назвать мертвым, если о его творчестве помнят. Поэзия Сергея Есенина в современной российской культуре чувствует себя живее всех живых.