14 ноября 1989 года, ровно 35 лет назад, в СССР приняли Декларацию «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». Документ признавал сталинские депортации тяжелейшим преступлением. За ним последовал подписанный Ельциным закон «О реабилитации репрессированных народов» — принудительно переселенные в 1930-1950-х годах люди и их потомки получали право на землю своих предков. Впрочем, есть мнение, что перестроечные инициативы не решили главной задачи — непосредственно реабилитации — и лишь усугубили противоречия. Не все смогли вернуться домой. Многие из пострадавших так и остались жить с социальной и культурной травмой, что не могло не сказаться в 1990-е. «Лента.ру» — о том, как власти пытались реабилитировать этнические группы и что из этого получилось.
На захудалом полустанке в каждый вагон для перевозки скота сажали по несколько семей из одного поселка. Корейцы оставляли в Приморье свои дома, хозяйство, все имущество.
«Так надо, — объясняли им люди в форме. — Это в целях вашей безопасности, могут быть агрессивные акции со стороны Японии на границе».
Корейцы верили тому, что им говорили, и в большинстве своем приняли депортацию как данность, особенно не роптали. На остановках люди ходили за водой и кипятком, справляли нужду.
«Иногда на разъездах эшелон останавливался, и мы видели, как под наблюдением работников НКВД прямо у железнодорожных путей хоронили тех, кто умер в пути», — вспоминал Хван Сын Гер, ребенком выселенный из Приморья в Казахстан.
Когда поезд прибывал в пункт назначения, переселенцев высаживали. Это могли быть поля и болота или неосвоенный берег реки с камышовыми зарослями. Корейцы все это выкосили, построили ирригационную систему, создали колхозы. Работали за трудодни, денег не видели.
На протяжении десятилетий тема переселений оставалась под строжайшим запретом. Корейцы радовались уже тому, что попали не куда-нибудь в Сибирь, а в благодатный край с мягким климатом. Никто не говорил открыто о тяжести жизни или обидах на советскую власть, даже Сталина за неправильную политику не ругали. Истинный смысл депортации многие из них узнали только после 1991 года.
Массовое принудительное переселение началось во второй половине 1930-х годов. Первыми испытали на себе незавидную участь изгнанников из родных мест 15 тысяч польских и немецких семей, перемещенных с Украины в Казахстан в связи с политической неблагонадежностью. Принудительно переселяя этих людей, Совнарком СССР, очевидно, преследовал цель удалить из приграничных территорий потенциальную «пятую колонну».
А первым народом, попавшим под депортацию в полном составе, стали именно советские корейцы, которые в большом количестве оказались на территории России еще во второй половине XIX века — после заключения русско-китайского Пекинского договора, включения Уссурийского края в состав империи Романовых и утверждения Александром II «Правил для поселения русских и инородцев в Амурских и Приморских областях Восточной Сибири». Первая группа корейских переселенцев перешла границу в начале 1864 года, основав в Приморье деревню. Российские чиновники считали корейцев полезными для империи земледельцами. К 1917 году в России их проживало уже около 100 тысяч человек.
Настороженность к представителям этого народа поступательно нарастала с 1920-х: уже тогда их требовали выселить из Приморья как «авантюристов и мошенников». Мало что поменяло в восприятии корейцев местным населением даже то, что они массово становились гражданами СССР.
Как следствие, в августе 1937 года ЦК партии и правительство СССР совместным решением распорядились выселить с территории советского Дальнего Востока 172 тысячи человек: их принудительно отправляли в Узбекистан и Казахстан с целью «пресечения проникновения японского шпионажа». То есть депортация рассматривалась как превентивная мера — на корейцев навесили ярлык потенциальных шпионов и предателей.
Репрессии в отношении корейцев не прекращались почти целое десятилетие, вплоть до 1946 года их депортировали из Центральной России и других регионов. В процессе переселения и за семь лет жизни в Узбекистане и Казахстане их численность сократилась примерно на 30 процентов, или на 50 тысяч человек; первую зиму не смогли пережить много стариков и детей, в том числе треть всех грудных младенцев.
Следующими под удар попали финны-ингерманландцы, ощутившие себя врагами с началом советско-финской войны. Их насильно выселяли из Мурманской области в Якутию.
Так, одной из крупнейших стала депортация немцев Поволжья в 1941 году, после начала Великой Отечественной: сотрудники НКВД забирали людей из домов, доставляли к ближайшим станциям железной дороги и грузили в эшелоны. Весь путь в Среднюю Азию они лежали на соломе, постеленной на полу вагонов. Антисанитарные условия приводили к вспышкам инфекционных заболеваний: в пути они унесли жизни около 450 человек, в основном детей.
Депортация нанесла колоссальный ущерб региону: был потерян так и не собранный урожай, вымерла и была разворована значительная часть скота. Существовавшую с 1923 года Автономную Социалистическую Советскую Республику немцев Поволжья (АССР НП) со столицей в городе Энгельсе упразднили, немецкую топонимику ликвидировали.
Понтийские греки, проживавшие до войны не только в Крыму, но и на юго-востоке Украины, в Краснодарском крае, Ростовской и Мурманской областях, пережили несколько волн депортации. Их принудительное переселение ничем не отличались от репрессий против чеченцев и ингушей, карачаевцев и кабардинцев, крымских татар и других народов. В СССР насчитывалось до 300 тысяч греков, в регионах своего расселения они считались этническим меньшинством.
Главным организатором депортаций выступил Лаврентий Берия, а роль исполнителя взял на себя Иван Серов, в то время выполнявший в НКВД особые задания.
Известный этнолог Сергей Чешко обращал внимание, что депортации по этническому признаку не были изобретением сталинского режима: в 1915-1916 годах царское правительство принудительно выселяло из прифронтовой зоны русских немцев, а американские власти в 1942-м депортировали с Тихоокеанского побережья японцев, имевших гражданство США, направляя их на принудительные тяжелые работы на рудниках. По мнению специалиста, сталинские депортации имели ту же логику: вся этническая группа признавалась потенциальным коллективным врагом государства и подлежала «нейтрализации».
По мнению доктора исторических наук Евгения Флеймана, принципиальной разницы между депортацией японцев и немцев по этническому принципу действительно нет.
«Одни [японцы] находились в бараках, за колючей проволокой, — говорит «Ленте.ру» исследователь истории российских немцев. — Другие [немцы] с 1942 года оказались в так называемой трудовой армии, где еще жестче. Но есть свои тонкости. США — демократическая страна, там были несогласные с этой депортацией. Один из губернаторов выступил против и остался на своем посту. Вступился за японцев и Верховный суд. В конечном итоге японцев возвратили в те места, откуда выдернули».
Профессор обращает внимание на существовавший в США плюрализм мнений: точно так же некоторые американцы очень хорошо восприняли сброшенную на Хиросиму атомную бомбу, а другие — нет.
Завершились депортации в СССР только в начале 1950-х годов выселением из Закавказья остатков «враждебных элементов».
Этнолог Чешко допускал, что у Сталина существовали некие этнические фобии, связанные с кавказским регионом, и все же не это стало главной причиной массовых депортаций.
«Невозможно отрицать тот факт, что германские спецслужбы во время войны действительно сумели создать на Северном Кавказе довольно многочисленную "пятую колонну" среди местных народов, а этого, по представлениям режима, было вполне достаточно, чтобы наказать такие народы целиком, — отмечал он. — В других случаях режим проявлял избыточную превентивную бдительность. По всей видимости, некоторую роль играло и стремление пополнить численность подневольной рабочей силы, эксплуатировавшейся в системе ГУЛАГа».
Как уточнял Чешко, первым опытом освоения целины в казахстанских степях было устройство там в 1930-е годы сельскохозяйственных трудовых поселков НКВД, в которых размещались высланные с Украины немцы и поляки.
«Этнические депортации выражали определенный комплекс целей и субъективных побуждений режима, — заключал Чешко. — В целом же они представляли собой перенос в этническую сферу тоталитаристской и репрессивной внутренней политики. Но нет достаточных оснований полагать, что ее целью был этноцид».
Несмотря на жесткий режим спецпоселения, депортированные не желали мириться со своим бесправным положением. Самые отчаянные совершали побеги, другие писали письма Сталину, прося отца народов разобраться и наказать виновных в несправедливости.
«Что такое спецкомендатура? Немцы были обязаны отмечаться раз в месяц, докладывать о своих перемещениях, о рождении детей, о том, кто куда устроился на работу, — объясняет Флейман. — По сути целину поднимали те самые депортированные немцы».
После смерти вождя положение спецпоселенцев несколько смягчилось. В июле 1954 года были сняты некоторые ограничения в правовом положении, а в течение 1955-го принимались различные послабления в отношении членов и кандидатов в члены КПСС, их семей, инвалидов и детей, со спецучета снимались ветераны войны, орденоносцы и преподаватели высшей школы. Однако эти акты носили половинчатый характер.
В ходе XX съезда КПСС в 1956 году первый секретарь ЦК Никита Хрущев охарактеризовал депортации как «грубое попрание основных ленинских принципов национальной политики Советского государства». Спецпоселения окончательно ликвидировали, однако людям не вернули конфискованное имущество и не разрешили вернуться в прежнее место жительства. Лишь в 1957-м сделали исключение для северокавказских народов и калмыков.
Но чтобы не допустить подобия вавилонского столпотворения, их решили развести по срокам выезда: так, калмыки, карачаевцы и балкарцы должны были покинуть места своего вынужденного поселения в течение 1957-1958 годов, чеченцы и ингуши — в 1957-1960-х. Для этого восстанавливались Кабардино-Балкарская, Чечено-Ингушская, Карачаево-Черкесская и Калмыцкая автономные республики и области.
И только спустя много лет после войны обвинения в пособничестве врагу были сняты с российских немцев.
По свидетельствам историка, одновременно наносился заметный ущерб и жилому фонду: были заброшены горные селения, дома без присмотра разваливались, приходили в упадок.
«Заметный ущерб наносился культуре народов, подвергшихся депортации, — пишет Гонов. — На долгое время приостанавливалось книгоиздательство на языках народов, пришла в упадок сфера народного образования, здравоохранения, перестали функционировать театральные группы и другие творческие коллективы. Утрачивались трудовые навыки и сложившиеся обычаи и традиции народов».
Помимо того, углублялось и расслоение общества — на тех, кто воспринимал депортацию как должное, и тех, кто выступал открыто против, призывая к этому и других.
Процесс конституционно-правовой реабилитации депортированных народов времен хрущевской оттепели продолжался сравнительно недолго. Окончательного решения вопроса пораженным в правах народам пришлось ждать еще несколько десятилетий.
«Я не видел ни одного примера, чтобы немцы возвращались туда, куда им разрешили, — признается профессор Флейман. — Их прежние дома уже давно были заняты другими людьми, поэтому немцы оставались в тех местах, где они оказались после отмены спецкомендатуры. Путь в европейскую часть России им был полностью закрыт».
От Сталина и до Горбачева депортации народов в СССР оставались одной из самых запретных тем: до разоблачений Хрущева о них вообще нельзя было упоминать в общественном поле, как, кстати, и о самих наказанных народах, сведения о которых усердно вымарывались отовсюду. Целое поколение выросло, не зная о существовании ингушей и кабардинцев.
«Кто такие российские немцы, что такое НП АССР — об этом не вспоминали до 1990-х годов, — подтверждает историк Флейман. — Когда я жил в Челябинске, наша соседка-учительница считала, что Флейманы — бывшие военнопленные немцы. То есть даже человек с высшим образованием не знал историю российских немцев. То же самое и в отношении корейцев, чеченцев, крымских татар. Абсолютно табуированная тема! Признавать свои ошибки [власть] тоже не хотела».
В конце 1980-х годов вопрос о реабилитации «наказанных народов» стоял на повестке многих заседаний ЦК КПСС. К примеру, 27 июля 1989 года появился документ ЦК «О решении проблем советских греков», в котором отмечалась необходимость принятия мер для обеспечения сохранения и развития самобытной греческой культуры, родного языка, традиций народа в районах его компактного проживания.
14 ноября 1989 года Верховный Совет СССР принял Декларацию «О признании незаконными и преступными репрессивных актов против народов, подвергшихся насильственному переселению, и обеспечении их прав». Многие расценили это как первый шаг к восстановлению исторической справедливости в отношении репрессированных народов. Документ стимулировал обсуждение прав народов и признавал депортацию тяжелейшим преступлением.
Как отмечалось в Декларации, «наступил период революционного обновления советского общества, начат процесс демократизации, очищения всех сторон нашей жизни от деформаций и искажений общечеловеческих принципов гуманизма», поэтому «в стране усиливается стремление знать всю правду о прошлом, чтобы усвоить его уроки во имя будущего».
Выселение из родных мест в годы Второй мировой войны балкарцев, ингушей, калмыков, карачаевцев, крымских татар, немцев, турок-месхетинцев, чеченцев признавалось «варварством». Также подчеркивалось, что политика насильственного переселения отразилась на судьбе других народов.
Поправками к Конституции РСФСР в 1989 году в Верховном Совете была учреждена вторая палата — Совет национальностей, которая в первую очередь рассматривала «вопросы обеспечения равноправия интересов наций, народностей и национальных групп в сочетании с общими интересами и потребностями советского многонационального государства».
В каждом конкретном случае вопрос решался на местах. Например, Верховный Совет Калмыцкой АССР принял решение о полной реабилитации калмыцкого народа уже в ноябре 1989 года — «по итогам рассмотрения обращений граждан».
13 августа 1990 года президент СССР Горбачев подписал указ «О восстановлении прав всех жертв политических репрессий 1920-1950-х годов». Еще через полгода изложенные в Декларации тезисы были закреплены на законодательном уровне: 26 апреля 1991-го Верховный Совет РСФСР под председательством Ельцина принял Закон «О реабилитации репрессированных народов». Он провозглашал восстановление территориальной целостности и национально-территориальных границ, которые существовали до их принудительного изменения, восстановление субъектов. Также в нем заявлялось о возмещении ущерба гражданам. Правда, порядок возмещения должен был устанавливаться отдельными законодательными актами, в том числе на основании принятого 18 октября 1991 года общего закона «О реабилитации жертв политических репрессий».
Наиболее четко в законе прописана 10-я статья: трудовой стаж, который заработали вынужденные переселенцы в местах их принудительного расселения, засчитывался в тройном размере. Это влияло на срок выхода на пенсию и ее начисление. Признавалась культурная реабилитация, то есть восстановление правдивого облика народа, который отныне не был искажен обвинениями в тех преступлениях, на основании которых осуществлялась депортация.
«В Декларации были сказаны справедливые и хорошие слова, — отмечает историк Флейман. — За ними, однако, должны были последовать дела. Еще в 1988 году было создано общество "Возрождение" с целью восстановления автономной республики. Была сформирована делегация немцев в Москву. В середине 1989 года [власти] даже пообещали это сделать, но шло время, а обещания не выполнялись. Думаю, решить эту проблему мог Закон 1991 года».
Историк считает, что в случае воссоздания автономии большинство немцев, которые в итоге эмигрировали на Запад, переехали бы туда. По уточнению эксперта, идея создания автономии была и в Казахстане, однако там проект тоже не прижился, поскольку казахстанские власти сделали все, чтобы этому помешать.
Законодательные акты по отдельным народам вышли в России уже после распада СССР: 1 апреля 1993 года — постановление Верховного Совета «О реабилитации российских корейцев», 29 июня 1993-го — «О реабилитации российских финнов» и так далее. Точку в этом процессе указом «О мерах по реабилитации армянского, болгарского, греческого, крымско-татарского и немецкого народов и государственной поддержке их возрождения и развития» в апреле 2014 года поставил президент России Владимир Путин.
По данным переписи 2020-2021 годов, в России проживало чуть более 195 тысяч немцев (на 200 тысяч меньше, чем десятью годами ранее). Для сравнения: в СССР в 1989-м их насчитывали более двух миллионов.