Композитор Михаил Глинка — одна из самых неоднозначных фигур в истории русской музыки. Его биография пестрит противоречиями. Глинку называют первым национальным композитором, хотя до него было множество других. За ним закрепилось звание отца русской музыки, но создал он всего две большие оперы. Он не получил академического образования, тем не менее задал планку высокого мастерства своим последователям. Кем был Глинка и каковы на самом деле его заслуги, «Лента.ру» рассказывает в рамках проекта «Жизнь замечательных людей».
Холодный декабрь 1836-го. В только что отреставрированном Санкт-Петербургском Большом театре (ныне известном как Государственная консерватория) помпезная премьера — «Жизнь за царя», патриотическая опера о подвиге Ивана Сусанина во время похода польского войска на Москву в начале XVII века.
Премьера настолько важная, что на нее приезжает сам император Николай I. В ложе на втором ярусе тем временем нервно ерзает автор оперы, подмечая каждую реакцию сидящих вокруг царя сановников.
Сам же Михаил Глинка тем временем переживает, что в зале то и дело повисает мертвенная тишина. Неужели им не нравится? В панике он бежит к сцене, где его успокаивают: зрители не аплодируют, когда на сцене «поляки». Эпилог развеивает сомнения композитора: фурор, который произвела опера, оказался такой мощи, что все, что происходило после занавеса, сохранится в памяти триумфатора лишь обрывками.
Глинку зовут в боковую ложу к императору. Николай I благодарит композитора, но отмечает, что негоже показывать расправу над Сусаниным целиком. Автор оправдывается, что пропустил репетиции, а по его замыслу занавес опускался тотчас после нападения. Выслушивает благодарности императрицы, жмет руки нескончаемой веренице великих князей.
Позже Глинка отмечает свой грандиозный успех в гостях у чиновника Александра Всеволожского. На обеде — светочи русской поэзии Александр Пушкин, Василий Жуковский и Петр Вяземский. Распивается глинтвейн, повеселевшие гости придумывают канон, прославляющий 32-летнего композитора.
По иронии десятилетия спустя, когда эксгумированное тело Глинки повезут из Берлина в Санкт-Петербург, гроб оформят как пассажирский багаж — якобы в ящике везут фарфор. Как же так вышло, что после столь грандиозного успеха монархической оды композитор, которого прозвали «русским Орфеем», которому припишут впоследствии создание русской оперы и чуть ли не всей русской музыки, окончил дни своей жизни так далеко от родины?
Глинка был польских кровей — в XVII столетии, после перехода Смоленска под власть Московского государства, его дворянский род принял православие и присягнул царю Алексею Михайловичу. Царь оставил за Глинками местные земли, полученные еще от польского короля. К рождению будущего композитора род уже образовал несколько ветвей, значительно расширил владения, так что запоминающаяся фамилия регулярно встречалась в прессе тех времен: среди потомков польских шляхтичей были и военные, и переводчики, и именитые литераторы.
Михаил Глинка родился 1 июня 1804 года в селе Новоспасское Смоленской губернии в семье отставного капитана Ивана Николаевича и его троюродной сестры Евгении Андреевны. За воспитание и опеку Миши взялась его бабушка, хотя большая семья продолжала жить вместе, в одном доме. Мальчик был слаб здоровьем, поэтому чаще проводил время в хорошо натопленной комнате, любил колокольный звон (во время болезней ему приносили маленькие колокола), сказки и пение крепостной няньки.
Миша рос ребенком послушным, но нервным и прихотливым. С детства он был окружен только женщинами, играл лишь с сестрой и дочерью няньки и, по его собственным оценкам, «вовсе не походил на мальчиков своего возраста».
Бабушка умерла, когда Мише было шесть лет, и за воспитание мальчика наконец взялась его мать. Она пыталась приучать ребенка к прогулкам на природе, но безуспешно — мальчик оказался страшным домоседом. С матерью он сохранит очень тесные отношения до последних ее дней. Даже за границу уже взрослый Глинка будет ездить лишь с ее разрешения, а уж без ее советов не обойдется ни одно его дело.
При этом семья будущего композитора вовсе не была консервативной. Родители Глинки — молодые зажиточные дворяне — охотно впитывали в себя европейскую культуру. Как подавляющее число современников их статуса, они считали музыку важной частью обязательного домашнего образования, но еще и искренне ее любили. Высокой моде следовали даже подневольные работники. Например, дядя Миши держал у себя в усадьбе оркестр из крепостных крестьян, который родители будущего композитора приглашали в дни семейных торжеств.
В 1812 году грянула Отечественная война. Глинкам, жившим в приграничной губернии, пришлось эвакуироваться из Новоспасского. Композитор об этом периоде (вернулись они в пострадавшее от французов имение только к зиме 1813 года) писал скудно — вспоминал лишь, что по пути в Орел прислушивался к колокольному звону каждой церкви и затем воспроизводил его на медных тазах.
Второе дальнее путешествие Михаила состоялось в 1817-м — его привезли в Санкт-Петербург, в Благородный пансион при Главном педагогическом институте. Проживший всю юность в родовом имении молодой человек был поражен (местами, впрочем, неприятно) архитектурой града на Неве, и светская модная жизнь очень быстро затянула его с головой.
Гувернером мальчика стал дальний родственник Глинок — поэт Вильгельм Кюхельбекер. К тому времени он уже состоял в преддекабристском обществе «Священная артель», а воспитанникам читал произведения молодого Пушкина, своего близкого друга. Но, как отмечают исследователи (среди них, к примеру, Екатерина Лобанкова, автор самой свежей биографии композитора «Глинка. Жизнь в эпохе. Эпоха в жизни»), революционные и антидворянские настроения, царившие в молодой среде, Глинку совершенно не захватили — юноша был убежденным монархистом.
Глинка быстро достиг успехов по всем предметам, даже преподавал однокашникам арифметику и алгебру, освоил языки — французский, немецкий, английский. Но увлечение музыкой все больше поглощало его, из-за чего к концу учебы он начал пренебрегать всеми остальными науками. Михаил брал частные уроки у иностранцев: сначала, на совсем непродолжительный период, у именитого русско-ирландского пианиста-виртуоза Джона Фильда, затем у его ученика выходца из Пруссии Карла Майера. Преподаватель был немногим старше Глинки, и между ними завязалась тесная дружба. Через два года с начала занятий Майер объявил, что ученик превзошел учителя, но они продолжали встречаться и вместе музицировать.
На создание самостоятельных произведений (или вариаций на существующие работы) Глинку часто воодушевляли женщины. Молодой студент был чрезвычайно влюбчив — его автобиография пестрит записями о знакомствах с дамами, которые, демонстрируя познания в музыке или умение петь, вдохновляли его на сочинительство.
Выглядело это обычно так:
Были и грустные работы, связанные с неразделенными чувствами. Выпустившись из пансиона, в середине 1825 года Глинка поселился с однокашником Александром Римским-Корсаковым, который вел оживленную светскую жизнь и приглашал в гости девиц. В одну из его подруг Глинка глубоко влюбился, но так и не сумел возбудить в девушке ответные чувства — и с горя сочинил романс на слова, написанные товарищем:
Некоторые исследователи выводят в жизни Глинки еще одну важную фигуру, побуждавшую его сочинять. Это Александр Пушкин.
Будучи современником прославившегося еще в юношестве поэта, Глинка, как и весь высший свет империи, неотрывно следил за его жизнью и творчеством. В записках своих композитор отзывался о Пушкине восторженно и всегда отмечал, что «пользовался его знакомством до самой его кончины». Брат Александра Сергеевича Лев учился вместе с Глинкой, так что студенты часто видели поэта в пансионе.
Глинка явно жаждал той же славы и обожания, которые сопровождали творческую жизнь Пушкина. Игра на фортепиано располагала к нему окружающих и открывала многие двери, поэтому он пытался заслужить признание через музыку. Однако академического музыкального образования он так и не получил. В России тех времен сделать этого было просто негде — первая консерватория появится лишь через пять лет после смерти композитора. Но и в путешествиях по Европе Глинка брал лишь частные уроки.
Жизнь Михаила целиком обеспечивали родители. Впрочем, недолго поработать ему пришлось. После выпуска из пансиона, с 1824 по 1828 год Глинка служил помощником секретаря Главного управления путей сообщения. Для обладателя дворянского статуса служба считалась облигатной, но Глинке сильно претила — он хотел писать музыку.
Решение связать жизнь с музыкой для человека его положения было хоть и не уникальным, но все же весьма экстравагантным. Такой профессии для знати в те времена попросту не существовало, и от дворян ждали государственной или офицерской службы либо ведения хозяйства в имении. К тому же в России XIX века отечественные композиторы не пользовались особым уважением; все они были сплошь самоучками и, как правило, уступали в познаниях и мастерстве зарубежным деятелям, получавшим структурированное образование.
Несколько лет он жил в Петербурге жизнью настоящей творческой богемы: посещал престижные музыкальные салоны, встречался с именитыми пианистами, литераторами и критиками, подружился с Грибоедовым и бароном Дельвигом, вошел в кружок, в котором проводили время Вяземский и Пушкин. Безвозмездно преподавал музыку и пение знакомым, отдавая предпочтение хорошеньким девушкам. И продолжал учиться сам — следующим его мастером стал итальянец Леопольдо Дзамбони.
К 1830 году здоровье 26-летнего Глинки сильно ухудшилось. Осмотревший его доктор обнаружил «целую кадриль болезней» и объявил отцу Михаила, что его необходимо отправить за границу, в теплый климат, не менее чем на три года. Это была судьбоносная для Глинки поездка в Европу. В конце апреля 1830 года он отправился на оздоровительные курорты в Германию, а осенью переехал в Милан, в то время один из крупнейших центров музыкальной культуры.
В Италии тогда жило много русских аристократов, и Глинка мог чувствовать себя там как дома. Однако впервые оказавшемуся за границей Михаилу хотелось общения с именитыми композиторами. В Милане он познакомился с Винченцо Беллини и Гаэтано Доницетти и жадно впитывал местное музыкальное искусство: постоянно посещал оперы, изучил вокальный стиль бельканто и написал несколько произведений в итальянском стиле.
Проведя в Италии три года, Глинка отправился в Берлин, где обучался у немецкого музыковеда Зигфрида Дена. Его предполагавшаяся трехлетней оздоровительная поездка затянулась. Бог знает, когда он решил бы вернуться на родину, если бы не смерть отца весной 1834 года.
Известие это стало для Михаила громом среди ясного неба. Родные писали ему, что отец болен, но старались не сгущать краски, и он не предполагал, что состояние здоровья родителя настолько плохо. Глинка спешно вернулся в Новоспасское. Мать пыталась убедить его взять на себя управление усадьбой. Наследник, однако, уклонялся от нежеланной обязанности. Летом, отпраздновав тридцатилетие, Глинка решил во что бы то ни стало добиться успеха на музыкальном поприще. Из Европы он привез массу новых знаний, которые был готов применять, и задумал создание национальной оперы.
Поэт Василий Жуковский предложил Глинке историю Ивана Сусанина. По его же предложению написанием либретто (текст музыкально-сценического произведения) занялся барон Егор Розен, дворянин немецких кровей, выучивший русский язык уже взрослым. Розен, автор исторических драм и убежденный патриот, пользовавшийся расположением императора, написал предельно абсолютистский текст, звучавший в такт не только музыке Глинки, но и концепции Триады — так называли надолго пережившую николаевскую эпоху монархическую доктрину, сформулированную министром просвещения Сергеем Уваровым: «Православие, самодержавие, народность».
Вскоре о работе над первой национальной оперой знали и говорили все модные салоны Петербурга. Высший свет с энтузиазмом пытался помочь Глинке и общему делу. Танцы ставил главный балетмейстер Антуан Титюс. Литератор Александр Одоевский, братья Виельгорские и многие другие давали ценные советы и вносили правки. Когда начались репетиции в Большом театре, капельмейстер Катерино Кавос благородно решил отказаться от постановки собственной оперы на тот же сюжет. К слову, название «Жизнь за царя» появилось именно из-за того, что на сцене Большого уже ставили другого «Ивана Сусанина» — чтобы избежать путаницы.
Слухи об опере дошли и до императора, которому Глинка был вскоре представлен. После этой встречи композитор решил посвятить «Жизнь за царя» Николаю I. Успех постановки, кажется, был предрешен еще до премьеры.
Параллельно работе над оперой Глинка нашел избранницу — семнадцатилетнюю Марию Петровну Иванову. Влюбчивый композитор, уже по традиции, воспылал чувствами к ней с первой же встречи. Мария была знакома с матерью Глинки, которая этот союз одобрила. Пара обвенчалась весной 1835 года.
После премьеры «Жизни за царя» Глинка прослыл музыкальным гением. Опера получила самые благожелательные отзывы критиков. Больше всех активничал (отметим — ангажированный) Одоевский, утверждавший в своих статьях, что до Глинки русской музыки не существовало вовсе и с его первой оперы в театре начинается новая эра.
Отрывки из оперы «Жизнь за царя» играли на балах и в салонах, о ней слышала вся Россия, ею восхищались, о ней говорили. Глинка исполнил свою мечту, став самым известным композитором страны, которого признал и император, и творческий бомонд.
После оглушительного успеха оперы Николай I предложил Глинке пост капельмейстера Придворной певческой капеллы. За эту работу композитор взялся с огромным рвением, хотя, по его же признанию, учить певчих теории пришлось чуть ли не с нуля — они даже не знали нотной грамоты. Капеллой он руководил в течение двух лет.
В то же время Глинка задумался над созданием второго большого произведения. Подходящий сюжет не заставил себя долго ждать.
В 1837 году Россию постигла национальная трагедия и большая потеря — гибель Пушкина на дуэли. Глинке предложили написать оперу «Руслан и Людмила». Для прославленного композитора это был шанс навсегда связать свое имя с именем светоча русской литературы. Упустить такой шанс он не мог.
Параллельно с работой над новым проектом Глинка постепенно разочаровывался в семейной жизни и своей избраннице — он обнаружил, что в музыке она ничего не смыслит, а волнуют ее лишь мирские забавы.
В жизни композитора появляется новая пассия — Екатерина Керн, дочь Анны Керн, музы погибшего Пушкина, к которой он обращается в стихотворении «Я помню чудное мгновенье». Влюбленный Глинка написал музыку на эти стихи и посвятил этот романс Екатерине.
В своих «Записках» он то и дело сравнивает очарование Керн с раздражением от супруги: «Мне было гадко у себя дома; зато сколько жизни и наслаждений с другой стороны: пламенные, поэтические чувства к Е.К., которые она вполне понимала и разделяла».
Однако этот роман закончился печально: окончательно поссорившись с женой, Глинка долгое время пытался с ней развестись, чтобы воссоединиться с возлюбленной. Композитор хотел обосновать разрыв интрижкой, которую якобы завела Мария Петровна, но не вышло. Утверждают также, что Керн тем временем успела забеременеть. Она ждала от композитора действий, но так и не дождалась — развода Глинка не получил, мать восстала против отношений с музой, а семейству Керн пришлось разбираться с нежеланной беременностью.
Если «Жизнь за царя» стала первой национальной патриотической оперой, то «Руслан и Людмила» — первой большой оперой-сказкой. Лишенная идеологически-политических смыслов, она создавалась путем смешения различных элементов из европейских произведений. Премьера состоялась в 1842 году, через шесть лет после первого показа «Жизни за царя», на сцене того же Санкт-Петербургского Большого театра. Однако триумфа первой оперы «Руслану и Людмиле» повторить не удалось.
О второй опере Глинки сложилось мнение, будто она полностью провалилась — даже император якобы не досидел до финала, демонстративно покинув зал. Светское общество восприняло это как сигнал фиаско. «Руслана и Людмилу» действительно приняли с меньшим ажиотажем, нежели «Жизнь за царя», — слишком массивная, скучная, затянутая и неуклюжая, представлявшая будто бы набор разрозненных, не связанных друг с другом сцен. Но самое главное, что в ней практически не слышалось той самой сказки Пушкина — опера, кажется, стала первой в России историей «в книге все было по-другому».
Глинка в «Записках» признавался в весьма небрежной работе над «Русланом и Людмилой», которую писал «по кусочкам и урывками». По его же словам, план оперы драматург Константин Бахтурин якобы набросал «под пьяную руку», по этому плану все и было сделано.
Глинка жаловался и на декорации, не соответствовавшие его задумке, и на затаивших злобу критиков, и на небрежно игравших музыкантов. На премьере, когда занавес опустился, композитор услышал среди аплодисментов шиканье и замер: следует ли ему выходить на поклон перед недовольной толпой? Он задал этот вопрос генералу, сидящему рядом в ложе, а тот ответил: «Иди, Христос страдал более тебя».
Возможно, холодный прием оперы отчасти связан с тонкостями маркетинга тех времен: критика «Жизни за царя» была бы позицией откровенно маргинальной, заходящей на территорию короны, в то время как критика «Руслана и Людмилы» императорской семьи уже не касалась. Тем не менее о «провале с треском» здесь говорить вовсе не приходится: «Руслан и Людмила» пусть и не снискала той же единодушной восторженности, что «Жизнь за царя», но за одну зиму ставилась в Санкт-Петербурге целых 32 раза. Прославленный венгерский композитор Ференц Лист, успокаивая Глинку, называл это удачей, ведь признанный шедевр Россини «Вильгельм Телль» в первый сезон ставили вдвое меньше.
Опера «Руслан и Людмила» стала последней масштабной работой Глинки, но вовсе не ознаменовала конец его творческой деятельности. Нескончаемой кладезью еще не открытых знаний его продолжала манить Европа. Остаток жизни он то и дело порывался уехать в очередное затяжное путешествие. Мешали этому мать, беспокоившаяся о благополучии Михаила, и власти, не дававшие разрешения на выезд за границу из-за волнений в Европе.
Его произведения исполнял французский композитор и дирижер Гектор Берлиоз, сам Глинка играл свои сочинения с Итальянским оркестром, и, как всю свою жизнь, продолжал учиться. После путешествий он возвращался на родину и делился со слушателями своими музыкальными открытиями и их творческим преобразованием.
В 1851 году умерла мать Глинки. Эта кончина сблизила его с сестрой Людмилой, которая принялась ухаживать за братом. Последние годы жизни Глинка не вел подробных записей — его «Записки» уже были завершены. Об этом периоде мы, впрочем, знаем из свидетельств, оставленных Людмилой. Она писала, что в своем последнем путешествии в Европу Глинка, утомленный, возможно, склоками, сплетнями и интригами высшего света, разочарованный тем, как обошлись с его операми (декорации оскудели, постановками буквально затыкали дыры в репертуаре), на границе вышел из кареты и плюнул на землю у заставы со словами: «Когда бы мне никогда более этой гадкой страны не видать!»
Так прощался с родиной автор «Жизни за царя».
Глинка умер в Берлине в 1857 году. Перед смертью ему довелось посетить королевский дворец на Шпрее, где играли его музыку из «Жизни за царя». Этот концерт перед 500 зрителями был единственным за год. Композитор был представлен королю. Сестре Глинка написал, что первым из русских был удостоен такой чести. После его смерти, благодаря хлопотам Людмилы, останки Глинки были перезахоронены на Тихвинском кладбище в Санкт-Петербурге.
Личность Глинки по сей день остается до конца неразгаданной. В своей биографии композитор едва ли был искренен во всем — во времена, когда он писал «Записки», предельная откровенность не считалась допустимой. Его публичный образ неоднократно трансформировался под давлением новых идей и политических веяний. Во времена СССР разные исследователи видели в Глинке то фанатичного монархиста, то сибарита-Обломова, а то и вовсе неожиданного славянофила-народовольца. Ни один из этих образов не дает правдивой картины. Дополнять и исправлять ее продолжают по сей день.
С уверенностью можно сказать, что идеи, которые первым в России воплотил композитор Глинка, подхватили и переняли многие известные деятели культуры. Создатель первой русской национальной оперы не только поднял качественный уровень профессионального академического композиторского искусства, но и показал, что русская культура неразрывно связана с европейской.
Глинке приписывается легендарная фраза, что создает музыку народ, а композиторы ее лишь аранжируют. Если взглянуть на это выражение в отрыве от устаревшего деления на дворянство и простолюдинов, то получается, что художник, по мнению Глинки, складывает в песню слова, которые берет из неисчерпаемой сокровищницы национальной культуры. Заслуга русского композитора Глинки в первую очередь в том, что его вокабуляр оказался куда шире национальных границ, поэтому его музыка звучала так необыкновенно и громогласно.