Генерал от инфантерии Петр Иванович Багратион — один из наиболее прославленных русских полководцев Отечественной войны 1812 года, главнокомандующий 2-й Западной армией. Не получивший военного образования, Багратион за свою недолгую жизнь принял участие в 150 сражениях и боях, став любимым учеником непобедимого Александра Суворова и завоевав искреннее уважение своих солдат и офицеров. Последним сражением военачальника стала Бородинская битва 1812 года, в которой Багратион был смертельно ранен. «Лента.ру» рассказывает о боевом пути русского полководца.
Дата рождения военачальника точно неизвестна. По одним данным, это произошло в июле 1765 года, под другим — в 1769-м. Предположительным местом рождения полководца считается дагестанский город Кизляр. Неизвестно и имя его матери, предполагается, что она была из знатного княжеского грузинского рода. Известен лишь отец — представитель картлийской ветви грузинского царского дома Багратионов князь Иван Александрович, служивший в русской армии и вышедший в отставку в чине секунд-майора.
Багратион Петр Иванович, князь, образование получил в местной школе для офицерских детей, научившись читать и писать не только по-грузински, но и по-русски. 3 сентября (по новому стилю) 1783 года поступил на военную службу, будучи зачисленным рядовым в Астраханский пехотный полк, расквартированный в окрестностях Кизляра.
По одним данным, Багратион участвовал в 1785 году в неудачном походе российского отряда под командованием полковника де Пьери против восставших горцев шейха Мансура, в бою был захвачен в плен, после чего отпущен (или выкуплен), по другим сведениям, молодой солдат не принимал участие в рейде, но отбивал нападение Мансура на Кизляр.
В 1786 году Багратион был переведен в Кавказский пехотный полк, где 12 сентября 1787 года был произведен в прапорщики. Молодой офицер отличился в ходе Русско-турецкой войны 1787-1791 годов — при штурме османской крепости Очаков в декабре 1788 года, ворвавшись туда одним из первых. Был награжден крестом «За взятие Очакова», получил чин подпоручика, в 1790-м стал поручиком, а затем капитаном.
В 1792-м в чине секунд-майора Багратион был переведен в Киевский конно-егерский полк, в 1793 году стал премьер-майором, перейдя на службу в Переяславский конно-егерский полк.
В мае 1794-го офицер был назначен командиром эскадрона в Софийском карабинерском полку, а в октябре 1794 года стал подполковником — за участие в составе войск Суворова в подавлении польского восстания и штурме Праги, правобережного предместья Варшавы. Ему был пожалован Святой Владимир 4-й степени с бантом.
В послужном списке Багратиона отмечалось: «С одним эскадроном при штурме прагском отряжен был вперед в сильный и жестокий штурм, поражал конницу неприятельскую и гнал их до самой реки Вислы, где они, из боязности, бросились в воды».
При Павле I Багратион в 1797 году был назначен командиром 7-го (впоследствии 6-го) егерского полка, в 1798-м произведен в чин полковника.
Своим воинским усердием Багратион снискал симпатии не только со стороны вздорного императора, но и его всесильного приближенного, генерала Алексея Аракчеева, которого многие ненавидели и боялись. Побывав с инспекцией в полку Багратиона, Аракчеев нашел состояние части превосходным и в феврале 1799-го князь стал генерал-майором.
Слава пришла к Багратиону в 1799 году, когда в Итальянском и Швейцарском походах Суворова генерал командовал авангардом союзной армии в сражениях против французов (самой кровопролитной стала 15-часовая битва при Нови), а при отступлении — арьергардом русско-австрийских войск.
За боевые отличия на полях Европы Багратион был награжден орденами Святой Анны 1-й степени, Святого Иоанна Иерусалимского, Святого Александра Невского и алмазными знаками к нему. По итогам кампании Суворов писал Павлу I:
В 1800 году Багратион был назначен командиром лейб-гвардии Егерского батальона, элитной части русской армии, в задачу которой входило, среди прочего охрана императорской семьи.
Несмотря на то что за годы царствования капризного и придирчивого Павла I из 34 офицеров лейб-егерского батальона выбыло 20 человек, сам Багратион неизменно оставался в должности, проявив незаурядные качества не только отличного начальника, но психолога.
Генерал Алексей Ермолов отмечал:
В 1800 году Павел I устроил свадьбу Багратиона со своей родственницей 18-летней графиней Екатериной Павловной Скавронской.
Генерал Александр Ланжерон констатировал:
Вместе они жили до 1805 года, когда Багратион отправился на войну с Наполеоном, а княгиня — в Европу, где блистала в светских салонах и больше к мужу не вернулась, родив дочь от австрийского канцлера князя Клеменса фон Меттерниха.
В свою очередь, в светских кругах Петербурга ходили слухи о романе Багратиона и любимой сестры Александра I великой княжны Екатерины Павловны, что вызвало крайнее недовольство царя. После смерти полководца в его вещах нашли изображение любимого учителя — Александра Суворова и трех дорогих ему женщин — жены, великой княжны и ее матери, вдовствующей императрицы Марии Федоровны.
Во время войны Третьей антифранцузской коалиции 1805 года, сложившейся для русской и австрийской армий неудачно, Багратион командовал арьергардом, прикрывающим стратегический марш-маневр войск генерала Михаила Голенищева-Кутузова.
16 ноября 1805 года вблизи австрийской деревни Шенграбен состоялся бой 7-тысячного отряда Багратиона и 20-тысячного корпуса французского маршала Иоахима Мюрата.
Накануне Кутузов писал Александру I, что приказал колонне Багратиона «ежели она там будет атакована, подержаться столько, чтобы я мог по другой дороге ее миновать и не быть отрезану». И Кутузов, и Багратион понимали, что небольшой арьергардный отряд, скорее всего, будет весь уничтожен под Шенграбеном. Однако в безнадежном бою Багратиону удалось продержаться нужное время и уйти, сохранив большую часть своих людей, а также захватив 59 пленных.
За этот подвиг Багратион по представлению Кутузова был произведен царем в генерал-лейтенанты и награжден орденом Святого Георгия 2-й степени.
В генеральном сражении при Аустерлице 2 декабря 1805 года французский император наголову разгромил русско-австрийскую армию под командованием Кутузова.
Министр иностранных дел Российской империи Адам Чарторыйский, бывший в свите Александра I, вспоминал:
Багратион удостоился от Александра I похвального рескрипта, который в феврале 1806 года был опубликован в «Санкт-Петербургских ведомостях»: «Господин генерал-лейтенант князь Багратион! Доказанное на опыте отличное мужество и благоразумные распоряжения ваши в течение всей нынешней кампании против войск французских, а равно и в сражении, бывшем в день минувшего ноября при Остерлице, где вы удерживали сильное стремление неприятеля и вывели командуемый вами корпус с места сражения к Остерлицу в порядке, закрывая в следующую ночь ретираду армии, обращая на себя внимание и особенную признательность, поставляет меня в обязанность ознаменовать сим отличные ваши подвиги».
Багратион в одночасье стал национальным героем, его имя гремело по всей России, он был желанным гостем светских салонов обеих столиц. Поэт Гаврила Державин посвятил полководцу хвалебную оду:
В мае 1806 года егерский батальон Багратиона, который участвовал с ним в сражениях минувшей кампании, в том числе и при Аустерлице, увеличился в своем составе, а сам полководец получил новый статус при дворе — шеф лейб-гвардии Егерского полка. До самой своей смерти военачальник носил мундир этой части.
С началом войны Четвертой антифранцузской коалиции 1806-1807 годов Багратион отбыл в действующую армию.
Поэт, гусар и партизан Денис Давыдов писал в мемуарах:
Давыдов отмечал: «Он любил жить роскошно: всего было у него вдоволь, но для других, а не для него. Сам он довольствовался весьма малым и был чрезвычайно трезв. Я не видал, чтобы он когда-либо пил водку или вино, кроме двух рюмок мадеры за обедом».
Несколько вспыльчивый в обычной жизни, хладнокровный на поле боя, Багратион отличался остроумием, о котором ходило немало историй и анекдотов. Один из них гласил: когда Денис Давыдов, доложил генералу, что неприятель уже на носу, Багратион, глянув на курносого офицера, ответил: «Если на вашем, то он близко, а если на моем, то успеем отобедать».
Командуя арьергардом русской армии, Багратион отличился в самом кровопролитном сражении кампании у прусского города Прейсиш-Эйлау в феврале 1807 года.
Давыдов вспоминал, как получив от главнокомандующего генерала Леонтия Беннигсена приказание вернуть город, «Багратион безмолвно слез с лошади, встал во главе передовой колонны и повел ее обратно в Эйлау. Все другие колонны пошли за ним спокойно и без шума, но при вступлении в улицы все заревело “Ура!”, ударило в штыки — и мы овладели Эйлау. Ночь прекратила битву. Город остался за нами».
После неудачного для русских сражения под Фридландом в июне 1807-го и заключения Тильзитского мира с Наполеоном, Багратион вслед за Александром I отбыл в Петербург.
Ермолов вспоминал:
Багратион был награжден орденом Святого Владимира 2-й степени и золотой шпагой с алмазами «За храбрость».
В Русско-шведской войне 1808-1809 годов Багратион командовал сначала 21-й пехотной дивизией, а затем 17-тысячным Абоским корпусом. В марте 1809-го руководил Аландской экспедицией, в ходе которой его войска, тепло одетые, а также обеспеченные едой и топливом, преодолев по льду Ботнический залив, вышли к берегам Швеции, что вызвало перелом в войне.
Багратион докладывал, что его появление ужаснуло противника:
«За оказанные отличия во всю нынешнюю кампанию» 20 марта 1809 года Багратион и Михаил Барклай-де-Толли были произведены Александром I в генералы от инфантерии. Багратион также получил орден Святого Владимира 1-й степени.
В ходе Русско-турецкой войны 1806-1812 годов в июле 1809-го Багратион был назначен главнокомандующим Дунайской армией (не без помощи Аракчеева как военного министра). Войска под его командованием овладели османскими крепостями Гирсово, Мэчин, Кюстенджа, нанесли противнику крупное поражение под Татарицей и разгромили у Рассевата 12-й тысячный корпус отборных турецких сил.
За победу при Рассевате Багратион был награжден царем высшим орденом Российской империи — Святого Андрея Первозванного, а также получил 50 тысяч рублей.
Однако взять крепость Силистрию не удалось. Наступила осенняя распутица, начались дожди, разразившаяся эпидемия тифа косила ряды бойцов, продовольствие таяло. В этих условиях полководец прекратил осаду Силистрии, приняв одновременно меры к более тесному обложению Браилова, гарнизон которой капитулировал в ноябре 1809-го.
Багратион обратился к Александру I с просьбой разрешить отвести войска на зимние квартиры на левый берег Дуная, обещая в следующем году снова перейти реку и возобновить активные действия.
Александр I же считал, что назревает большая война с Францией Наполеона Бонапарта, и с турками нужно как можно быстрее кончать. Он писал Багратиону:
Царь имел политические резоны, полководец же руководствовался ситуацией на фронте. Багратион докладывал:
Военачальник подчеркивал, что в таком случае весной «неприятель со свежими и всем удовлетворенными войсками придет на меня и истребит тощие остатки сил моих».
Масло в огонь подлил государственный канцлер граф Николай Румянцев, который не нашел ничего лучшего, как прислать Багратиону брошюру о действиях своего отца фельдмаршала Петра Румянцева, главнокомандующего русской армией в войне с Турцией в 1768-1774 годах.
Это взорвало самолюбивого Багратиона, который писал:
Самовольный переход Багратиона на левый берег Дуная и пререкание с монархом Александр I воспринял как пренебрежение своей высочайшей воли. С этого момента и до конца своей жизни полководец попал в царскую немилость. 1 февраля 1810 года Аракчеева на посту военного министра сменил Барклай-де-Толли, а через месяц Багратион был отправлен в четырехмесячный отпуск «по болезни» и к войскам Дунайской армии более не вернулся.
Тем не менее в условиях надвигающейся войны с Францией российский император не мог постоянно держать Багратиона в «отпуске», в августе 1811 года генерал был назначен главнокомандующим 45-тысячной Подольской армией (с марта 1812-го именовалась 2-й Западной армией). 128-тысячной 1-й Западной армией стал командовать Барклай-де-Толли.
2-я армия предназначалась для вспомогательных действий в помощь 1-й армии. Поэтому ей не давали увеличиваться, а в мае 1812-го от войск Багратиона отделили четыре корпуса и образовали 3-ю Резервную обсервационную армию под командованием генерала от кавалерии Александра Тормасова. Она располагалась южнее 2-й армии и в ее задачу входили прикрытие Киева, а также недопущение вторжения в пределы России австрийских войск.
Штаб-квартира Багратиона сначала размещалась в Житомире, затем в Пружанах, а ближе к войне была перенесена в окрестности Волковыска.
Незадолго до начала боевых действий Багратион писал Александру I, который находился в штаб-квартире 1-й армии, о том, что в случае войны обе армии не успеют соединиться друг с другом:
22 июня 1812 года посол Франции в России Жак Александр Ло де Лористон вручил председателю Государственного совета и Комитета министров России Николаю Салтыкову ноту с объявлением войны. В ночь на 24 июня Великая армия Наполеона (в которой имелось 630 тысяч человек, не считая многочисленных резервов) начала вторжение в Россию, переправившись через реку Неман неподалеку от города Ковно (ныне Каунас).
1-ю и 2-ю Западные армии разделяли 150 километров. Багратион, как приверженец наступательных действий, предложил Александру I нанести дерзкий удар по коммуникациям французов в направлении Варшавы силами 2-й Западной и 3-й Обсервационной армий.
Автор книги «Генерал Багратион. Жизнь и война» Евгений Анисимов отмечал:
Царь ничего не ответил Багратиону, переслав его предложение Барклаю с припиской: «Вместо этой прекрасной диверсии, которая представляется мне если не невозможною, то во всяком случае опасною и которая лишила бы 1-ю армию помощи от 2-й армии, гораздо лучше бы он поступил, немедленно предприняв предписанное ему движение на соединение с 1-й армией».
Как и предполагал Багратион, события развивались для России самым тревожным образом. Ее вооруженные силы были географически разделены и перед давлением превосходящего противника отступали. Бонапарт направил часть войск на Петербург, его южный фланг прикрывали Австрийский корпус фельдмаршала Карла Шварценберга и 7-й Саксонский корпус генерала Жана Ренье.
С основными силами Великой армии Наполеон наступал на армию Барклая-де-Толли, желая в приграничном сражении разгромить основные силы русских. 1-я Западная армия, выйдя из Вильны (ныне Вильнюс), к 17 июля достигла Витебска, выделив для защиты Санкт-Петербурга 1-й корпус генерала Петра Витгенштейна.
Армия Багратиона двигалась вглубь страны от Гродно, искусно уклоняясь от попытки маршала Луи Николя Даву и младшего брата Наполеона Жерома Бонапарта настигнуть и разгромить ее и ведя арьергардные бои, преимущественно силами казачьего корпуса генерала Матвея Платова, отрезанного от 1-й армии и пробившегося ко 2-й.
Марш 2-й армии проходил в условиях жаркого лета, нехватки воды и пересеченной местности. Генерал, а впоследствии фельдмаршал Иван Паскевич вспоминал:
Французский император был вне себя от действий брата: «Скажите ему, что невозможно маневрировать хуже, чем он это делал. Этого мало. Скажите ему, что все плоды моих маневров и прекраснейший случай, какой только представился на войне, потеряны вследствие этого странного забвения первых правил войны».
При этом Багратион проигнорировал приказ Александра I идти на соединение с Барклаем на Минск, посчитав путь слишком опасным, чем вновь вызвал гнев царя.
Багратион писал Аракчееву в надежде, что послание дойдет до императора:
Если от Жерома Бонапарта, который шел по пятам, можно было оторваться, то от 1-го армейского корпуса Даву, самого выдающегося военачальника Наполеона, прозванного в войсках Железным маршалом, так просто было не отделаться. Развязка произошла под Могилевом, где у села Салтановка 23 июля корпус генерала Николая Раевского яростно атаковал французские позиции.
Несмотря на неудачу русских, Даву несколько дней не трогался с места, ожидая повторного наступления противника силами всей 2-й армии и подтягивая резервы. Французский дипломат Арман де Коленкур считал, что Багратион применил военную хитрость, прислав к Даву своего адъютанта, который нагло заявил маршалу, что «во избежание бесполезного боя предупреждает его, что Багратион будет завтра ночевать в Могилеве».
Впечатление на Даву произвело и демонстративное движение вдоль левого берега Днепра казаков Платова, которых Багратион отпустил обратно в 1-ю армию. В итоге Железный маршал активно готовился к обороне и не преследовал войска Багратиона.
Ермолов писал по этому поводу:
3 августа 1-я и 2-я русские армии соединились под Смоленском. Генерал Дмитрий Неверовский отмечал: «В 22 дня сделали мы 800 верст и менее маршей не делали, как по 50 и 45 верст».
Багратион превзошел своего учителя — в сверхтяжелом Швейцарском походе Суворов сохранил честь русского оружия, но не армию, остатки которой уже не могли продолжать кампанию, тогда как 2-я Западная армия участвовала в Смоленском и Бородинском сражениях. При этом Наполеон также упустил 1-ю Западную армию.
Настроение солдат и офицеров встретившихся объединений было совершенно разным. Адъютант Барклая-де-Толли Павел Граббе отмечал:
Генерал и декабрист Александр Муравьев вспоминал, что многие солдаты и офицеры «которые единодушно не терпели Барклая, были в восторге от Багратиона по огромной его репутации и великим неоспоримым достоинствам; сколько Барклай, обезображенный ранами, был холоден, молчалив и сух со всеми, столько Багратион обладал искусством говорить с войском, был со всеми подчиненными дружелюбен и приветлив».
К тому времени Александр I под давлением своего ближайшего окружения покинул действующую армию, не назначив при этом единого главнокомандующего над обеими Западными армиями.
Багратион когда-то командовал Барклаем, раньше него получил генерал-майора и генерал-лейтенанта, а в рескрипте о присвоении обоим генерала от инфантерии шел первым по алфавиту. То есть считался старшим в чинах, что всегда ценилось военными — и не только в русской армии. Однако в интересах общего дела и помня, что коллега является военным министром, то есть доверенным лицом императора, Багратион добровольно подчинился Барклаю-де-Толли.
Начальник штаба 1-й армии генерал Ермолов, симпатизировавший Багратиону, тем не менее отметил:
Ожидалось, что, соединившись, русская армия даст противнику под Смоленском генеральное сражение, однако Барклай понимал, что Бонапарт только и жаждет этого, что лучший способ борьбы против гениального французского полководца на данном этапе заключается в растягивании и изматывании его Великой армии, а это означало новое отступление.
Багратион же был убежден, что только наступательная стратегия может принести победу в войне, и Суворов с Наполеоном это наглядно доказали.
Тогдашние настроения в войсках очень точно выразил в своем стихотворении «Бородино» Михаил Лермонтов:
После отхода от Смоленска вся русская армия роптала. Солдаты переделали фамилию главнокомандующего в «Болтай, да и только», а некоторые громко, так чтобы он слышал, говорили ему вслед: «Вот едет изменщик». Горячие головы в генералитете предлагали Багратиону силой сместить Барклая и самому занять его место, но это попахивало изменой.
В письме к главнокомандующему Москвы генералу Федору Растопчину Багратион как мог клеймил Барклая:
Аракчееву же Багратион более сдержанно сообщал: «Я никак вместе с министром не могу. Я думал, истинно служу государю и Отечеству, а на поверку выходит, что я служу Барклаю. Признаюсь, не хочу!»
Дошло до того, что представитель грузинского княжеского рода Багратион заподозрил потомка шотландского рода с немецкими корнями Барклая в государственной измене.
13 августа по свидетельству генерала Ивана Жиркевича между двумя полководцами в штабе разыгралась безобразная сцена:
После Смоленского сражения похожие страсти кипели и в Великой армии: спокойный, мрачный, лишенный позерства Даву категорически отказывался подчиняться хвастливому, авантюристичному и экстравагантному Мюрату, заявляя, что не даст гробить свою пехоту, как это происходит с мюратовой кавалерией. Один раз маршалы на виду у противника так сцепились друг с другом, что ссора едва не дошла до дуэли, в другой раз поскандалили в присутствии самого Наполеона.
Отсутствие единоначалия пагубно сказывалось на боеспособности русской армии. Друг детства царя, генерал граф Павел Шувалов сообщал Александру I:
Рассмотрев шесть кандидатур, в том числе и Багратиона, 17 августа специальный комитет рекомендовал Александру I назначить единым главнокомандующим генерала от инфантерии Михаила Кутузова, который весной 1812 года блистательно закончил войну с Турцией, отличившись при этом как полководец и дипломат. Император вынужден был согласиться с этим назначением.
В письме к сестре Екатерине Павловне Александр I описывал свои чувства: «В Петербурге я нашел, что все умы настроены в пользу назначения старого Кутузова главнокомандующим. Это был общий крик, вся Москва желает, чтобы Кутузов командовал. Хотя я не был особенно доволен действиями Барклая, но я все-таки считаю его лучшим стратегом, чем Багратион, который о стратегии понятия не имеет».
Известие о назначении Кутузова вызвало у Барклая и у Багратиона чувство острой обиды за недоверие к себе. Багратион писал Растопчину:
Явившийся в Царево-Займище, где располагалась штаб-квартира русской армии, и встреченный громовым «ура» солдат, Кутузов утвердил Барклая-де-Толли и Багратиона начальниками тех войск, которыми они и ранее командовали, тем самым прекратив ненужную грызню.
Получив свободу действий, Кутузов продолжал придерживаться тактики Барклая-де-Толли, не ища сражений с Наполеоном и изматывая его армию, против которой работали время и пространство.
Однако от него ждали генерального сражения. Кутузов отдавал себе отчет в том, что без боя сдать Москву ему никто не позволит. Надо было лишь отыскать подходящее место, и оно было найдено в окрестностях подмосковного села Бородино.
Полковник русской и генерал прусской армий, военный теоретик Карл фон Клаузевиц по этому поводу заметил:
1-я армия Барклая защищала правый фланг и центр, 2-я армия Багратиона обороняла левый, самый уязвимый фланг Бородинской позиции.
7 сентября в 12-часовой грандиозной битве сошлись с обеих сторон более 260 тысяч солдат и офицеров. Французская пехота и кавалерия волнами штурмовали русские укрепления. Гром сотен пушек заглушал ружейные выстрелы и крики раненых. Неоднократно противники переходили в яростные штыковые атаки, которые возглавляли старшие и даже высшие офицеры.
Около 12 часов дня осколок вражеского ядра раздробил Багратиону большеберцовую кость левой ноги, он упал с лошади, после чего его вынесли с поля боя. Ранение любимого генерала на глазах у войск внесло панику в ряды обороняющихся.
Генерал Владимир Левенштерн вспоминал, что раненный Багратион обратился к нему со словами:
Узнав о ранении Багратиона, Барклай был потрясен. Так произошло окончательное примирение двух великих русских полководцев.
По мнению многих участников битвы и по заключениям ряда историков, после ранения Багратиона и при почти полной инертности Кутузова, Барклай фактически руководил сражением, не допустив поражения русской армии после того, как французы сильно оттеснили ее левый фланг и почти прорвали центр. В тот день под Барклаем-де-Толли было убито пять лошадей.
23 сентября Барклай писал жене:
Потери Великой армии составили, по разным оценкам, от 30 до 40 тысяч убитых и раненых. Русская армия выдержала удар, но тоже лишилась от 39 тысяч до 45 тысяч воинов, погибших и получивших увечья. Кутузов был произведен в чин генерал-фельдмаршала.
8 сентября Багратион вместе с лечащими врачами был направлен в Москву, а затем в Сергиев Посад, написав с дороги Александру I: «Я довольно нелегко ранен в левую ногу пулею с раздроблением кости; но нималейше не сожалею о сем, быв всегда готов пожертвовать и последнею каплею моей крови на защиту Отечества и августейшего престола».
9 сентября у князя начался жар, а затем нагноение раны. 12 сентября докторам стало очевидно, что осколок ядра по-прежнему находится в ноге полководца, 15 сентября они предложили больному сделать ампутацию, от чего тот категорически отказался, 14 сентября у него был диагностирован сепсис.
19 сентября Багратион был перевезен в имение своего друга и участника Бородинского сражения — генерала Бориса Голицына (село Сима, Владимирская губерния).
Старший врач Литовского лейб-гвардии полка Яков Говоров, находившийся неотлучно при полководце, вспоминал:
21 сентября Багратиону была проведена операция по расширению раны и удален осколок ядра, на следующий день у больного была обнаружена гангрена.
22 сентября Александр I написал раненному короткое послание:
Ни новым чином, ни орденом Багратион пожалован не был, царь выделил вместо этого единовременную помощь в размере 50 тысяч рублей. Однако деньги не успели дойти до адресата — 24 сентября 1812 года полководец скончался и был погребен в саркофаге Богоявленской церкви села Сима.
Его бывший адъютант Денис Давыдов хлопотал перед Николаем I о более достойном захоронении полководца, и в 1839 году останки Багратиона в присутствии императора были торжественно преданы земле в чугунном склепе-часовне на Бородинском поле. Фигура полководца изображена (среди 129 выдающихся соотечественников) на монументе «Тысячелетие России», воздвигнутом в Новгороде в 1862 году.
В 1932 году по инициативе председателя Московской городской контрольной комиссии ВКП (б) Николая Филатова (в 1939-м расстрелян по обвинению в контрреволюционной деятельности) часовня была взорвана — для сдачи чугуна в металлолом, при этом останки Багратиона выброшены в поле. В 1987-м после выполнения исследовательских работ фрагменты костей полководца были с воинскими почестями захоронены в восстановленном склепе-часовне.
Во время Великой Отечественной войны наступательная стратегическая операция Красной армии по разгрому в Белоруссии немецкой группы армий «Центр» летом 1944 года была названа «Багратион». 7 сентября 1946 года город Прейсиш-Эйлау, вошедший в состав Калининградской области СССР, был переименован в Багратионовск, в память об участии знаменитого полководца в кровопролитном сражении 1807 года.
В честь Багратиона установлены многочисленные памятники, названы улицы, астероиды, станции метро, корабли и самолеты.
Багратион одним из первых понял, что кампанию 1812 года никак нельзя проиграть:
И он дрался, не жалея себя, положив свою жизнь на алтарь Победы.