Мало какой человек с постсоветской территории не слышал музыки Тихона Хренникова. Его шлягеры, такие как «Давным-давно», «Что так сердце растревожено», «Московские окна» и «Лодочка», помнят и любят миллионы россиян. Тихон Николаевич Хренников — один из самых прославленных в Советском Союзе композиторов, который, помимо прочего, был назначен на высший пост главной музыкальной институции страны — возглавил Союз композиторов СССР, хотя сам он совершенно к этому не стремился. Долгие годы он был вынужден совмещать эти две публичные ипостаси — музыканта и функционера, порой идя на на трагические для себя компромиссы. О том, что скрывала его личность, спрятанная между этими публичными масками, «Лента.ру» рассказывает в рамках проекта «Жизнь замечательных людей».
В два часа ночи в дверь дачи семьи Зубовичей, расположенной где-то под Пушкино, заколотили четыре кулака. Разбуженные домочадцы чуть было коллективно не поседели (кроме, разумеется, уже беловолосой Розалии Васильевны, матери инженера Зубовича). На дворе — 1936-й, время Большого террора, когда соседи просто бесследно исчезали после приезда «черного воронка». Клара Зубович, заведующая пресс-бюро Союза композиторов, в страхе открывает дверь. Но на пороге вовсе не энкавэдэшники, а два ленинградских композитора — Иван Дзержинский и Василий Соловьев-Седой. Вид у них крайне встревоженный.
Новость производит такой переполох, какого, вероятно, не добилась бы и целая бригада НКВД у дверей. Розалия Васильевна хватает простыню и принимается разрывать ее на бинты. Клара в ночной рубашке бежит на улицу к припаркованному у калитки такси, крича: «Тишенька, любимый, что с тобой?» Тихон Хренников — не только подающий огромные надежды молодой композитор, о котором слышали даже на Западе, но и тайный любовник Клары. Впрочем, уже не такой уж и тайный: за Кларой пытается поспеть ее законный муж инженер Зубович: «Кларочка, успокойся, соседи услышат!»
Но первой у такси магическим образом образовалась свекровь Кларочки Розалия Васильевна с бинтами наготове. Она бросилась к заднему сиденью, где лежал Тихон. Ощупав намокшую от пота рубашку, она в ужасе отпрянула: «Кровь!»
Хренников был готов провалиться сквозь землю от стыда. Он вскочил и принялся объяснять всем, что это лишь дурацкая шутка. История, к счастью, закончилась общим ночным застольем на террасе. Но на самом деле это было только начало истории Тихона и Клары.
«Дурацкая шутка» была на самом деле плохо спланированной попыткой Хренникова выкрасть любовницу с дачи ее мужа. Тихон затем предпримет еще одну — менее креативную, но не менее драматичную, но более успешную попытку, а его союз с Кларой продлится всю оставшуюся жизнь.
Клара сыграла в жизни Хренникова роль не менее важную, чем музыка. На самом деле Клара и музыка для Тихона были тесно сплетены. Но чтобы рассказать эту историю, начать придется с самого начала.
Тихон Хренников, как подобало настоящему пролетарскому композитору, происходил из простой и большой семьи. Мать его Варвара Васильевна вышла замуж в 15 лет, отец Николай Иванович всю жизнь служил приказчиком у разных хозяев, местных купцов. Когда на свет появился Тиша, Варваре было уже за сорок. Он был самым младшим, десятым ребенком в семье Хренниковых.
Место рождения — Елец, небольшой уездный город с полсотней тысяч жителей, ныне в Липецкой области. Это место для него до конца жизни оставалось «самым святым на земле». Близко к дому располагался храм, в который набожные родители отправили шестилетнего Тишу служить костыльником.
Родился Тиша в начале лета 1913 года. Это время несло большие перемены, войны и невзгоды. Но его ближайших родственников злая участь обошла — всех, кроме брата Глеба, певца, окончившего Московскую консерваторию и погибшего на фронтах Первой мировой войны в годы революции. Его Тиша совсем не помнил, но пошел по его стопам, решив стать музыкантом.
Музыку в семье Хренниковых любили все — старшие братья и сестры играли на гитарах и мандолине, пели. Школьником Тихон попал в любительский оркестр, в составе которого однажды удивил всех, исполнив мелодию на стаканах, наполненных разным объемом воды. Когда одна из сестер купила в дом подержанное пианино, засиживался за ним в основном именно младший Хренников. И даже сам начал сочинять музыку.
Родные поддерживали музыкальные искания Тиши, поэтому в 15-летнем возрасте юный Хренников был отправлен в Москву, к одной из сестер, поступать в музыкальный техникум имени Гнесиных. Перед отъездом отец дал Тихону наказ:
Этот завет Хренников запомнил на всю жизнь.
Но невозможное возможно. Иначе как Хренников, не имея ни профильного образования — музыкальной школы, ни вообще каких-либо теоретических познаний, сумел поступить в гнесинский техникум? На самом деле тут надо отдать должное самим Гнесиным, которые поддерживали в своем учебном заведении невероятно дружелюбную, семейную атмосферу. Хренников лично убедился, что, к примеру, Елена Фабиановна Гнесина знала в техникуме всех по имени — на тот момент их было не меньше трехсот юношей и девушек!
Тихону же выделили целого студента-старшекурсника, который за неделю прогнал мальчишку по азам музыкальной теории. Переварить всю эту информацию Хренникову помогла великая жажда приобщиться к музыке.
Жить приходилось впроголодь, заниматься — до исступления. Тихон пользовался временем, когда сестра и ее муж уходили на работу, чтобы музицировать у них дома. В итоге техникум Хренников окончил за три года вместо четырех, а затем еще и поступил сразу на второй курс Московской консерватории. Там юный самородок начал писать свои первые крупные произведения.
Творческую деятельность не остановила (а, возможно, даже подстегнула) кончина отца от рака желудка в 1933 году. Здоровье Николая Ивановича подкосил арест: несколько месяцев старика из-за доноса держали в застенках НКВД, требуя выдать золото, которого у него отродясь не было.
Сначала Хренников написал фортепианный концерт, вызвавший в прессе много восторгов. Затем — первую симфонию, которая была завершена в 1935 году и с огромным успехом исполнена Большим симфоническим оркестром Всесоюзного радио, а затем из США студенту поступил запрос на партитуру от дирижера Леопольда Стоковского. Британец исполнял произведение в Штатах, объявляя слушателям:
Это произведение стало дипломной работой Хренникова, с которой он выпускался из консерватории. Председателем комиссии был легендарный композитор Сергей Прокофьев, который поставил ему четверку, апеллируя к устаревшему языку симфонии. Остальные преподаватели, души не чаявшие в юном даровании, перечить именитому пианисту не осмелились. Для Тихона, считавшего Прокофьева лучшим композитором XX века, это, судя по всему, стало большим ударом — по крайней мере «синий» диплом из консерватории он забирать отказался.
Но таить обиду времени не было: дел у прославившегося Хренникова было хоть отбавляй. Театр имени Вахтангова заказал ему музыку к спектаклю «Много шума из ничего» по Шекспиру. Песни из постановки станут настоящими советскими шлягерами. С одной из них, серенадой «Как соловей о розе», связана и важнейшая в жизни Тихона романтическая история: помимо творческой деятельности, Хренников не забывал и о личной жизни, устроить которую решил так твердо, что ему не помешало даже замужество избранницы.
Клара была на четыре года старше. В начале 1936-го она работала в пресс-бюро Союза композиторов и фамилию Хренникова знала очень хорошо. Там они и познакомились, когда Тихон пришел посмотреть критику его произведений — Клара собирала и хранила в архивах вырезки из газет. Молодой композитор запомнился ей тем, что, почитав про себя, вырезки затем вернул обратно. Между ними пробежала искра. Они стали тайком встречаться.
Однажды, прогуливаясь с Кларой, Тихон хвастался работой над «Много шума из ничего» и любовной серенадой, которую готовит для спектакля. Она захотела послушать. Когда Хренников сыграл ей раннюю версию «Как соловей о розе», она была разочарована: «Это любовная серенада? Это так ты меня любишь? Это же просто плохая музыка, она ничего не выражает».
«Так это же совсем другое дело», — прослушав композицию, заявила возлюбленная. Для Тихона эта песня навсегда осталась лучшей в его творчестве.
После истории со «страшной аварией» Клара на время перебралась от мужа к матери. Туда Тихон приехал на такси уже в одиночестве и не лежа, а в сидячем положении. Однако в доме у будущей тещи, к своему удивлению, встретил Зубовича. Хренников прямо сказал, что любит Клару и хочет на ней жениться. Собирайся, говорит, едем в Елец, знакомиться с семьей.
Драматичная сцена закончилась без эксцессов. А с Зубовичем Хренниковы впоследствии даже дружили и помогали его новой семье.
Для Хренникова кража Клары оказалась не единственной драмой тех лет. В 1937-м репрессии все-таки коснулись его семьи: в Ельце арестовали двух его братьев, Николая и Бориса. Тихону удалось добиться, чтобы Николая судили в открытом суде, и привезенный из Москвы именитый адвокат вырвал его из лап «машины правосудия». Бориса спасти не удалось: его судила тройка, и он сгинул в ГУЛАГе.
Поразительно, но Хренников, несмотря на все эти невзгоды, не переставал упорно трудиться. Вскоре создатель Московского художественного театра Владимир Немирович-Данченко предложил ему написать оперу. «В бурю» была откровенной политической спекуляцией: либретто было написано по роману, который очень нравился Сталину, музыка — по мотивам оперы, которую вождь публично одобрил. Но Хренников выбрал ту тему, которая искренне его волновала.
В сюжет о противостоянии сельчан-коммунистов антоновщине даже вписали персонаж Владимира Ильича Ленина, который, к счастью, не пел. В общем, неудивительно, что на премьеру явился Сталин в компании Молотова и Ворошилова, что по тем временам означало высшую степень признания произведения.
Следующей работой композитора стала музыка к фильму Пырьева «Свинарка и пастух». Кинокартина о дружбе народов вышла на экраны через несколько месяцев после начала Великой Отечественной войны и стала всенародно популярной.
В годы войны Хренников писал патриотические песни: «Марш артиллеристов», «Все за Родину», «Есть на свете хороший городок», «Прощание». Вскоре он с увеличившейся семьей — Клара в 1941-м родила дочь, которую назвали Наташей в честь героини оперы «В бурю», — был эвакуирован в Свердловск, где заведовал музыкальной частью Центрального театра Красной армии. А еще — писал музыку к пьесе «Давным-давно», к фильму Пырьева «В шесть часов вечера после войны». Хренников выезжал на фронт, давал концерты для солдат, а в мае 1945-го самые популярные его военные песни звучали из полуразрушенной берлинской радиостанции.
Музыка Хренникова, зачастую легкая и веселая, в самые тяжелые для советского народа времена стала светочем надежды, окном в мирное прошлое, к которому во что бы то ни стало нужно вернуться. Благодаря этому композитор Хренников стал популярным народным героем. В 1947 году он еще и впервые появился в кинофильме, для которого писал музыку: в картине Юлия Райзмана «Поезд идет на восток» он исполнил эпизодическую роль матроса и спел песню «Поезд идет все быстрей».
С окончанием Второй мировой войны завершилась и дружба Сталина с западными союзниками. Началась большая и кровавая кампания укрепления единоличной власти. Боевые офицеры, ставшие маршалами и генералами, должны были вспомнить свое место, — так появилось «трофейное дело», в круговорот которого, помимо прочего, затянуло народную певицу Лидию Русланову.
Красноармейцы, контактировавшие во время войны с другим миром, должны были забыть о том образе жизни, который увидели: советская пропагандистская машина взяла курс на культурную изоляцию и принялась прославлять русский народ как наиболее выдающуюся нацию в СССР, что способствовало резкому усилению национализма в стране.
Интеллигенция должна была избавиться от «низкопоклонничества перед Западом» — так началась борьба с «антипатриотическим космополитизмом», под каток которой попали в основном деятели искусства еврейской национальности. Возобновились массовые аресты, усилилась культурная цензура. Советская пресса громила культовых поэтов, писателей и художников, модернистов и «эстетику буржуазного декаданса».
Взялись и за музыку. В феврале 1948 года Политбюро Центрального комитета выпустило постановление с критикой оперы «Великая дружба» Вано Мурадели, в котором объявило войну формализму в музыке. Были распущены оргкомитет и президиум Союза советских композиторов. Деятельность талантливейших музыкантов (в особенности популярных на Западе), таких как Дмитрий Шостакович, Сергей Прокофьев, Арам Хачатурян (занимавший тогда должность генерального секретаря Союза композиторов), подверглась проверкам и осуждению, их произведения перестали исполнять.
А Тихона Хренникова сделали глашатаем этой новой политики.
По личному распоряжению Сталина 35-летний Хренников стал генеральным секретарем Союза композиторов СССР, главной в стране музыкальной институции. Тихон, по его словам, обалдел — он никогда не занимался общественной деятельностью, никем никогда, кроме как во время войны в Театре Красной армии, не руководил. А главное — как же музыка? На его возражения ответ был однозначный: от назначений вождя не отказываются.
Хренников приехал домой и целую ночь горько плакал. Вместо пути к музыкальной славе ему предстояло стать функционером при власти, которая только что объявила очередную войну инакомыслию в искусстве.
Начало чиновнической карьеры Хренникова было омрачено Первым съездом композиторов СССР. Сразу же после назначения на должность генсеку предоставили зачитывать с трибуны доклад, в котором развивалось решение партии о борьбе с формализмом в музыке.
Хренников со сцены хаял советский авангардизм, разносил Шостаковича за то, что тот «бил кулаком по пианино», называл его, а также Прокофьева, Хачатуряна и других коллег авторами «формалистических извращений», поминал лихим словом Игоря Стравинского, а уж от «музыкального искусства Западной Европы и Америки» и камня на камне не оставил.
С таких слов началось правление Хренникова в Союзе композиторов, которое завершилось лишь с распадом СССР. За эти слова, написанные другими людьми, он впоследствии приносил извинения. «Я сожалею о том, что в 48-м году попал в такой переплет, что мне пришлось выступать с таким докладом, который никак не соответствовал моему отношению к этому делу. Я как член партии должен был его прочитать, хотя я его не писал. Я знал, кем он писался, он составлялся в Центральном комитете партии. Сожалею только об этом — что я вынужден был озвучить. Там критиковались наши великие композиторы — Прокофьев, Шостакович и другие. Я потом старался всячески помочь им. И через год-полтора Прокофьев и Шостакович стали получать Сталинские премии, а я в сталинском комитете играл очень крупную роль», — говорил он в одном из поздних интервью.
Помимо поста генсека, Хренников также был назначен заместителем председателя музыкальной секции комитета по Сталинским премиям. Сергей Прокофьев после этого назначения действительно стал лауреатом одной премии (всего у него их было шесть), Шостакович — двух (всего у него их было пять).
Многие биографы Хренникова сходятся во мнении, что хотя при его правлении талантливейших советских музыкантов травили и запрещали, но практически никто из членов Союза композиторов не был посажен или расстрелян, в то время как в других культурных сферах страны такое случалось. Карательным репрессиям, без сомнения, подверглось великое множество музыкантов Союза (исследованием таких случаев, к слову, не первый год занимается внук Хренникова, журналист и писатель Андрей Кокарев), однако Тихон Николаевич к этому причастен не был, притом что в сталинские годы в обязанности глав творческих союзов входило одобрение списков подлежавших репрессиям членов.
За все время, пока Хренников находился на посту генсека, арестованы были только два члена Союза композиторов — Александр Веприк и Моисей Вайнберг, обвиненные в «еврейском национализме» в начале 1950-х. Тихон Николаевич годы спустя рассказывал, что за заступничество его самого «люди консервативные обвиняли в том, что он был куплен евреями».
«Это пытка была — каждый день вынимать из своего почтового ящика: то я сижу на электрическом стуле, то меня везут на кладбище, то отрезают голову. То напишут "Тишка — лопух". И так далее. Меня довели до того, что я год не работал, у меня было истощение нервной системы», — рассказывал он.
В конце 1970-х в свет вышли мемуары Шостаковича «Свидетельство», в которых композитор описал в подробностях свои крайне напряженные отношения с Хренниковым. Их кулуарная вражда порой достигала пугающего накала: Шостакович обвинял Хренникова в попытках его уничтожить, Хренников же впоследствии рассказывал, что Шостакович и компания делали из него «отбивную котлету» за его произведения. Противостояние это осложнялось не только разницей в позициях, которые они занимали в Союзе композиторов, но и в том, что оба искренне презирали творчество друг друга. Хренников был сторонником мелодичности и категорически не принимал модернистскую музыку вкупе со всем отечественным авангардизмом, а Шостакович считал, что его оппонент создает неоригинальные и простоватые произведения в угоду Сталину и партии.
Так или иначе, Шостакович позже стал лауреатом Сталинской премии, выступал в США и продолжал творить в СССР, где получил звание народного артиста, а в 1957 году даже стал секретарем Союза композиторов. Хренников же, при всей своей нелюбви к современной музыке, сумел привезти на родину Стравинского, которого в 48-м распекал в том самом докладе, а в 1958-м даже добился у Хрущева отмены печально известного постановления ЦК.
Казалось бы, из-за всей этой чиновничьей суеты писать музыку не было времени. Как бы не так! Написанная в 1950-м опера «Фрол Скобеев» была запрещена как «идейно порочная», но Хренников вновь обратился к кинематографу: в 1954-м он написал музыку для фильма «Верные друзья» Михаила Калатозова, песня из которого «Что так сердце растревожено» приобрела большую популярность.
Хренников совмещал административную и творческую деятельность еще и с преподаванием в Московской консерватории. В 1957-м вышла соцреалистическая пафосная опера «Мать», в 1959-м — Первый скрипичный концерт, в 1964-м — Первый виолончельный концерт, в 1971-м — Второй фортепианный концерт, Третья симфония — в 1974-м, Второй скрипичный концерт — в 1975-м, балеты «Любовью за любовь» (1976) и «Гусарская баллада» (1979). Еще одним шлягером стала песня «Московские окна» в исполнении Леонида Утесова.
В ноябре 1979-го функционерская деятельность Хренникова вновь совершила рискованный виток: на VI съезде Союза композиторов он в худших традициях 48-го раскритиковал семерых советских авангардистов, «недостойных представлять советскую музыку за рубежом», за «поток неистовых шумов, резких выкриков и невразумительное бормотание». «Семерка Хренникова», как ее иронично прозвали в западной прессе, впоследствии подверглась бойкоту со стороны концертных организаций и госпремий, многие из этих композиторов после распада СССР эмигрировали. В списке неугодных были талантливейшие представители современной музыкальной сцены, в том числе Елена Фирсова, Александр Кнайфель, Виктор Суслин, Вячеслав Артемов, Дмитрий Смирнов, София Губайдулина и «Моцарт XX века» Эдисон Денисов.
Хренников на обвинения в травле композиторов отвечал, что он их просто «не поддерживал, поскольку просто не любил авангардную музыку».
В 1980-е СССР начал трещать по швам; в прессе появилась достаточно громкая критика деятельности Союза композиторов, а бойкотируемые музыканты, многие из которых ушли из академической среды в кинематограф, приобрели неимоверную популярность на Западе и даже стали «новым истеблишментом», от которого взвыли более молодые композиторы.
Тихон Хренников в этот период не оставлял сочинительской деятельности: написал Третий фортепианный и Второй виолончельный концерты, целую череду комических опер, а после перешел к камерным жанрам. В 1991-м, после распада СССР, пришел конец и Союзу композиторов. Хренников, возглавлявший организацию более 40 лет, сложил с себя полномочия руководителя. Но до последнего не оставлял композиторства: написал Четвертый фортепианный концерт, Второй струнный квартет, пять романсов на стихи Бунина, а также музыку к балетам «Наполеон Бонапарт» и «Капитанская дочка».
Для Тихона Николаевича это была невосполнимая потеря. Даже исчезновение Союза композиторов и медленное разрушение всей той системы, что он создавал десятилетиями (со всеми ее положительными и негативными сторонами), композитор воспринимал мужественно («Время все расставит на свои места»), но уход самого близкого человека стал для него большой трагедией.
Хренников после этого прожил еще шесть лет. Его похоронили в 2007-м, на 95-м году жизни, в Ельце — на родине, навсегда оставшейся для него самым святым местом на земле.
Личность Тихона Хренникова в отечественной музыке сыграла, безусловно, неоднозначную роль. Это была фигура своего времени, слепленная этим временем и сформированная обстоятельствами. «Его выбрало время» — так называлась одна из ранних, написанных еще в Советском Союзе биографий композитора, и название это афористически точно передает судьбу Хренникова. Отцовский завет «живи и дай жить другим», которому композитор старался следовать, настолько четко вписывается в обстоятельства его функционерской деятельности, что его впору как лозунг размещать в кабинетах начальников любой творческой (да и не только) институции.
Едва ли мог предположить Тиша из Ельца, отправляясь покорять Москву, какие невероятные приключения его ждут, какие сложности ему предстоит преодолеть самому и какие трудности устроить другим. Но, несмотря на все злоключения, через всю свою жизнь он пронес любовь к музыке и семье. Судьба подарила Хренникову яркую, полную интересных встреч творческую жизнь. Он творил практически во всех жанрах, но его музыка никогда не теряла мелодичности, радости и оптимизма.
С распадом СССР роль Хренникова в академической музыке не уменьшилась, хоть и отошла на второй план. Он навсегда останется знаковым композитором эпохи Советского Союза, а его песни всегда отзовутся в сердцах рожденных в той исчезнувшей стране.