В российский прокат выходит «О, Канада» от легендарного соавтора Мартина Скорсезе Пола Шредера. Ричард Гир сыграл в картине роль умирающего документалиста, который рассказывает о своей жизни перед лицом камеры и жены в исполнении Умы Турман. «Лента.ру» рассказывает, почему эту картину лучше не пропускать.
Прославленный документалист Леонард Файф (Ричард Гир) готовится к своему последнему фильму. Режиссером, впрочем, будет не он сам, а его ученик Малкольм (Майкл Империоли), который уже прибыл в резиденцию учителя в составе небольшой съемочной группы. Тело Файфа почти сдалось онкологии, а сознание затуманено препаратами. Однако Леонард полон решимости использовать съемку в своих целях. Он хочет усадить перед объективом жену Эмму (Ума Турман), превратив фильм в прощальную исповедь. Он хочет рассказать о том, почему не достоин любви, но путает причины и следствия. Так его последний рассказ становится хроникой долгой и интересной жизни, распадающейся на что-то вроде мозаики или гербария.
Фильм «О, Канада» посвящен памяти писателя Рассела Бэнкса — друга режиссера Пола Шредера. В 1997-м он экранизировал роман Бэнкса «Скорбь», за роль в котором Джеймс Коберн получил премию «Оскар». «О, Канада» опирается на другой роман Бэнкса под названием «Предрешенный» (Foregone). Это предпоследняя книга писателя, который успел дать Шредеру добро на экранизацию и попросил изменить название на «О, Канада» — так изначально должен был называться «Предрешенный». Сам режиссер говорит, что снимал фильм о смертности, вдохновленный опытом тяжело перенесенного на восьмом десятке ковида. Сейчас знаменитому постановщику и сценаристу (как всегда, нельзя не упомянуть сделанного в этом качестве «Таксиста» Мартина Скорсезе) 78 лет. В этом возрасте о вечном задумываются и без всяких болезней.
Шредер говорит, что при написании сценария ориентировался не только на исходный роман Бэнкса, но и на «Смерть Ивана Ильича» Льва Толстого. Эту повесть Владимир Набоков считал самым совершенным и загадочным произведением графа. В кино «Смерть Ивана Ильича» тоже нашла воплощение — в «Жить» Акиры Куросавы и недавнем ремейке японского фильма с Биллом Найи. Повесть Толстого — подробное описание умирания, распада не тела даже, а человеческого существа как такового. И этот неожиданный уход в классический экзистенциализм — последнее, чего ждали от Шредера после трилогии, в которую сложились предыдущие «Дневник пастыря», «Холодный расчет» и «Тихий садовник».
В центре его фильма почти всегда герой, отягощенный неподъемным грузом скорби и греха, которые ищет искупления и/или прощения. В сущности, ищет его и Леонард Файф, который согласился на последнее интервью только ради того, чтобы исповедоваться жене. Но на этот раз Шредер, который всегда придумывает для своих героев неумолимые мотивировки, придумал ловушку для ограничений собственного метода. Механизм исповеди напрямую опирается на память, а она, как и прочие системы жизнедеятельности, Файфа категорически подводит.
Попытки покаяться наталкиваются на спутанность мысли и зыбкость собственного прошлого. Неудивительно, что сначала больной старик немного вязнет в воспоминаниях, а потом буквально проваливается сквозь время и подменяет свою молодую версию (ее играет Джейкоб Элорди с усами). Повествование таким образом лишается остатков правдоподобия, но становится все более причудливым.
Экранизируя книгу покойного друга, Шредер исследует возможность кинематографа предельно сокращать расстояние между двумя образами, не лишая их подвижности. В литературе это требует куда больших усилий и не всегда удается даже в самых поэтичных текстах. Пожалуй, и сам Шредер, написавший когда-то книгу «Трансцендентальный стиль в кино», давно (а может, и никогда) не позволял себе облекать свои идеи в такую хрупкую, почти эфемерную форму.
Известно, что роль Файфа была предложена Роберту Де Ниро, но актер отказался из-за низкой оплаты. В итоге все сложилось как нельзя лучше. В некотором смысле Файф, всю жизнь бежавший от женщины к женщине, это рефлексия на тему классического плейбойского имиджа Гира. Последняя известная роль в карьере актера была 15 лет назад (в «Хатико»), современные режиссеры так и не придумали применения его уникальному обаянию в новом возрасте. Для Шредера это значило, что Ричарду есть, что добавить к монументальному образу документалиста-классика.
Есть в фильме и незапланированные, по всей видимости, аналогии. Если сходство героя Империоли с Мартином Скорсезе можно считать дружеским шаржем, то сам Леонард Файф неожиданно похож на своего тезку и земляка Леонарда Коэна. Великий канадский поэт и музыкант в последние годы тоже был прикован к инвалидному креслу, а его финальные альбомы — это также исповедь, сама собой превращающаяся в факт искусства, не требующий знания контекста. Такие бесцельно блуждающие ассоциации уже к середине фильма становятся не просто творческим методом, а идеальной иллюстрацией состояния главного героя.
Фактически «О, Канада» это кино о том, как кино дарит жизнь после смерти. Сам по себе процесс угасания, распада тела и личности — трагедия как для переживающего ее человека, так и для его близких. В то же время фильм Шредера показывает какой каким благодатным и примиряющим этот процесс может быть для кинематографа. Угасание художника позволяет его картинам не служить определенным целям, а просто быть. Поворот не туда отныне просто яркий образ. Особенно когда искомую развилку окружает фантастический осенний пейзаж, а смерти больше нет.