В четверг, 27 февраля 2025 года, не стало одного из лучших шахматистов в мировой истории Бориса Спасского. 10-й чемпион мира ушел в возрасте 88 лет (а месяцем ранее скончалась его сестра, знаменитая шашистка Ираида Спасская). Он проиграл главный матч своей жизни Бобби Фишеру, однако никогда не испытывал ненависти к своему сопернику, несмотря на все его выходки. Спасский отличался оригинальным для СССР взглядом на жизнь, почти 40 лет провел в эмиграции и вернулся доживать свой век в современную Россию, чему предшествовала загадочная история с французской семьей. Он говорил, что шахматный гений никогда не делал человека счастливым, — и вместе с тем жил шахматами до конца своих дней. «Лента.ру» — о великом Борисе Спасском.
В начале 1970-х годов группа сильнейших советских гроссмейстеров оказалась на приеме у высокого партийного начальника Евгения Тяжельникова. Тот много и вдохновенно говорил о важности вклада в стройки коммунизма, о необходимости ездить туда и мотивировать простых рабочих. Одни шахматисты соглашались с оратором и выражали готовность отправиться в поездку немедленно, если существует такая необходимость. Другие всячески пытались уклониться от диалога. Наконец, выступил Борис Спасский. 10-й чемпион мира отрезал:
Выросший при благосклонном отношении советской власти и достигший при ее участии величайших спортивных высот, он ее не любил, а в КГБ на шахматиста, как говорили, имелась массивная папка компромата. Спасский никогда не считался диссидентом, хотя порой позволял себе и такое, на что не отважился бы никто.
Дед шахматиста по отцовской линии Владимир Спасский был православным священником, избирался в дореволюционную Думу от черносотенной партии. Он пережил гонения на духовенство в раннем СССР, но погиб уже в преклонном возрасте от побоев, нанесенных немецкими солдатами во время оккупации Курской области.
Первые воспоминания Бориса Спасского были связаны с войной. Перед самой блокадой его успели эвакуировать из Ленинграда вместе с братом Георгием и другими детьми. Они оказались в одном из детских домов Кировской области, где пятилетний Боря впервые сел за шахматную доску. В 1944-м родители смогли забрать сыновей. После воссоединения семья поселилась в бараке в одном из рабочих поселков под Москвой. Когда становилось особенно трудно, мать цитировала Некрасова, которого знала наизусть. Спасский на всю жизнь запомнил эти строчки — про тяготы жизни на Руси.
Вскоре Спасский-старший, офицер советской армии, ушел к другой, бросив беременную супругу. В том же году на свет появилась будущая многократная чемпионка СССР по шашкам Ираида Спасская (Борис Васильевич пережил свою сестру на один месяц).
После войны многодетная мать Екатерина Петрова вернулась в Ленинград. Псковская крестьянка по происхождению, она еще, конечно, не знала, каким талантом обладают ее младший сын и дочь. Именно в Ленинграде Борис Спасский по-настоящему заболел шахматами.
Самый юный перворазрядник в СССР, чемпион мира среди юношей, участник турнира претендентов в 19 лет — профессиональный взлет Бориса Спасского был стремительным. Но его путь к вершине не получился простым и быстрым. Лишь через десять лет после своего первого большого успеха Спасский сумел преодолеть все отборочные испытания и заслужил право на матч за мировую шахматную корону.
Послевоенные годы прошли под знаком тотального превосходства советской шахматной школы. Все 1950-1960-е годы ее представители доминировали на международной арене и неизменно разыгрывали шахматную корону между собой. Василий Смыслов сменял в ранге чемпиона мира Михаила Ботвинника, тот брал реванш, но уступал титул Михаилу Талю — и снова возвращался на Олимп в своем неподражаемом стиле.
После Ботвинника наступила эпоха Тиграна Петросяна. В 1966 году он успешно защитил звание чемпиона, победив в напряженной борьбе претендента Спасского. А вот три года спустя чемпион сложил свои полномочия, уступив в не менее упорном противостоянии со счетом 10,5:12,5.
И все же главный матч своей жизни Спасский проиграл. Их битву с американским гением Бобби Фишером за мировую шахматную корону в 1972-м называют одной из самых интригующих за всю шахматную историю. Чудоковатый претендент, как известно, постоянно выкрутасничал: то он не прибыл в Рейкьявик к назначенному сроку, то после проигрыша первой партии не вышел на вторую — и получил заслуженный ноль.
Фишер настолько демонстративно пренебрегал регламентом, что, раздув скандал, вполне можно было добиться его дисквалификации — и шахматная корона осталась бы в СССР. Председатель Спорткомитета Сергей Павлов по телефону из Москвы уговаривал чемпиона подать протест. Однако мягкий по характеру Спасский, напротив, усиленно гасил страсти и шел на уступки сопернику. В итоге американцу удалось переломить ход матча и добиться итоговой победы.
Несмотря на поражение, Спасский приобрел новых поклонников в СССР и мире: людей впечатлило поведение поверженного чемпиона, его позитивные отзывы о сопернике, тогда как многие другие шахматисты зачастую упражнялись в том, как побольнее уколоть соперника и обвинить его в различных кознях.
В свою очередь, великий Ботвинник подозревал Спасского чуть ли не в стяжательстве, полагал, что тот неверно расставил свои приоритеты — и был за это наказан.
Спасский и правда получил астрономический по меркам СССР гонорар — 93 тысячи долларов. Сам он, по его же словам, с деньгами всегда расставался легко и потратил всю сумму за четыре года.
Про сюжет матча быстренько сочинили анекдот: «Фишер много капризничал, долго не приезжал в Исландию. Когда приехал, Спасский говорит ему: с опозданием, мол, явился, так не полагается. На это Фишер отвечает: "Ничего, я вас отпущу пораньше"».
Потом высказывались предположения, что скандальность американца была ни чем иным, как четко продуманным психологическим приемом с целью вывести Спасского из равновесия. Поверженный чемпион признавался, что выходки Фишера действительно выбили его из колеи.
По прошествии лет Спасский обвинил в поражении своего помощника Иво Нея. По его заверению, эстонский мастер оказался американским шпионом и «сливал» лагерю Фишера важную информацию.
Соперничество в Рейкьявике вдохновило Владимира Высоцкого на создание выдающейся баллады «Честь шахматной короны» в двух частях («Подготовка» и «Игра»), которая на долгие годы стала в СССР неофициальным гимном шахмат.
«Все слежу, чтоб не было промашки,
Вспоминаю повара в тоске.
Эх, сменить бы пешки на рюмашки,
Сразу б прояснилось на доске!»
Эти слова, склонившись над черно-белой клеткой, шахматисты напевают про себя и в наше время.
В эпоху застоя гроссмейстер разъезжал по советским дорогам на американском Ford Mustang (таких машин в Москве было всего две, вторая — у теннисиста Александра Метревели) и отличался свободомыслием. Кто-то связывал его с шестидесятниками Евгением Евтушенко и Василием Аксеновым, другие находили общее между шахматистом и поэтом Иосифом Бродским. Сам Спасский старался не делать политических заявлений, но приветствовал «Пражскую весну» и, говорят, возмутился из-за ввода войск стран Варшавского договора в Чехословакию.
Карьера Спасского постепенно миновала свой пик. Сам он объяснял, что с возрастом слабеет не столько шахматная память, сколько способность к борьбе. Снижается спортивная злость и человеку, как бы он не убеждал всех в обратном, становится в общем-то все равно. Пропадает жгучее желание побеждать во что бы то ни стало.
Тем не менее, власти СССР позволили ему переехать к Щербачевой, не выходя из советского гражданства. С середины 1970-х Спасский обитал в Париже, где в то время доживали свой век эмигранты первой волны и уже обосновались новые выходцы из Советского Союза, например, начинающий писатель Эдуард Лимонов.
«Уехал только потому, что это давало возможность свободного выбора турниров, — рассуждал шахматист. — Спорткомитет от них отсек. Хотя поездки не стоили бы ни копейки — на мое имя присылали персональные приглашения. Но чиновники отвечали, мол, Спасский болен, не ждите».
Гроссмейстер увлекся историей революции 1917 года и Белого движения, запоем читал книги и собрал серьезную библиотеку. Он радовался возможности общаться и дружить с этими людьми, участниками и свидетелями исторических событий, узнавал для себя много нового.
Тем не менее, он некоторое время продолжал выступать на международных турнирах за советскую сборную. Но потом отношения между Спасским и Спорткомитетом СССР испортились, и с 1984 года шахматист представлял в различных состязаниях уже Францию.
В конце 1977 года в Белграде состоялся еще один драматический для Спасского матч: в финале турнира претендентов он встретился с невозвращенцем Виктором Корчным. И пусть Спасский был одним из немногих в СССР, кто не подписал письмо с осуждением этого шахматиста, их поединок рассматривался как схватка двух систем (при том, что и сам Спасский уже давно не жил в Советском Союзе).
Соперники подозревали друг друга в попытке использовать гипноз и другие запрещенные методы. Игра проходила в крайне напряженной атмосфере. По мнению Спасского, люди из команды его противника занимали первые пять рядов в зрительном зале, и это создавало столь мощный визуальный стресс, что голова отказывалась работать уже на третьем часу игры.
«Мы начали матч приятелями, а закончили его врагами», — констатировал Корчной, в чью пользу сложился счет.
В отличие от иных уехавших, Спасский никогда не рвал связь с родиной и с удовольствием принимал у себя коллег-соотечественников. В 2002 году на его даче в Гренобле гостил Владимир Крамник. 14-й чемпион мира восхищался физической формой 65-летнего хозяина: Спасский мог часами гулять по холмам, красочно рассказывать о белых офицерах и их борьбе.
«Должен сказать, что во Франции я живу очень вольготно и очень уютно, — признавал Спасский. — У меня жилье в трех местах».
В интервью он делился, что в этом ему помогли две женщины.
«Развожусь с французской женой и выхожу сухой из воды, — говорил он около девяти лет назад. — Теряю все имущество!»
После двух перенесенных инсультов Спасский утратил возможность передвигаться на длинные расстояния и в основном сидел дома. Особенно переживал, что не удалось забрать рукописи книг, которые так и остались в парижском особняке, строительством которого Спасский, кстати, занимался лично — таскал доски и мешки как простой рабочий.