За годы Великой Отечественной войны советские врачи вернули в строй 72,3 процента раненых и 90,6 процента больных солдат и офицеров. По словам Константина Рокоссовского, госпитали и медсанбаты были основным источником пополнения войск. Вынесенные с поля боя мужественными санитарами, спасенные хирургами, выхоженные заботливыми медсестрами бойцы с боевым опытом стали силой, способной выстоять и победить немецкую военную машину. Более 116 тысяч медиков получили ордена и медали, 47 — стали Героями Советского Союза. «Лента.ру» рассказывает о людях, чей труд не только на фронте, но и в лесных партизанских отрядах или далеко в Сибири стал залогом Победы, 80-летие которой будет отмечаться 9 мая 2025 года.
Это произошло в глухой деревне оккупированной немцами Западной Украины. Под крышей одной хаты впервые встретились советские партизаны и украинские националисты. Те и другие рассчитывали на поддержку местных жителей, а селяне пытались выжить, решая насущные проблемы: у одного из них тяжело заболела дочь. К девочке рискнул прийти партизанский врач Альберт Цессарский с фельдшером Марией. В пылу спора о судьбе «незалежной» все, кроме медиков, забыли о ребенке.
«Есаул» потемнел лицом, заходили желваки под ушами.
— Агитацию разводите. А где же ваша советская власть?
— Тут уж спрашивали про советскую власть, — сказал Пашун и неожиданно, резко повернувшись, показал на Машу, которая в это время снимала банки и прятала их в сумку.
— Да вот же она.
Все оглянулись на Машу.
В самом разгаре Великой Отечественной войны, врачи, заброшенные в тыл врага из Москвы или спасшиеся в лесах от этнических и политических чисток, лечили не только партизан и их командиров, но и всех, кто к ним обращался. Эта тихая, с виду негероическая, но незаменимая забота о простых людях помогла отряду «Победители», которым руководил Дмитрий Медведев, стать одним из самых неуловимых и смертоносных в мировой истории партизанства.
Вторжение немцев застало советскую военную медслужбу в период перестройки, которую решено было провести после Советско-финской войны 1939-1940 годов. По задумке, она должна была стать самой быстрой — за счет обилия автотранспорта — и прогрессивной — за счет новейших методов лечения — в мире. И стала, но позднее.
Так, например, один из главных двигателей этой перестройки, легендарный хирург Николай Бурденко еще в 1939-м выпустил инструкцию, запрещавшую накладывать первичный шов на огнестрельную рану. Многим возрастным коллегам (хотя Бурденко тоже было за 60 лет) это показалось экспериментальной дичью: «Эвакуировать раненого с открытой раной?!»
Эта инструкция была одним из многих внедренных незадолго до или уже непосредственно во время Великой Отечественной решений, спасших тысячи и тысячи солдат от мучений, инвалидности и гибели.
Перестройка была сорвана масштабным и по-зверски энергичным фашистским блицкригом, сметавшем все на своем пути.
В первое военное лето советская военная медслужба испытывала колоссальный кадровый дефицит. Не было достаточного количества лекарств, оборудования.
На 1 августа развернули только 40 процентов от необходимого числа полевых подвижных госпиталей, половину автохирургических отрядов и автосанитарных рот. В армиях Западного фронта во время Смоленского сражения было менее трети необходимой «медицины».
Необходимость восполнить колоссальные людские потери на передовой вынудила командование значительно сократить численность тыловых частей. Это сокращение ударило и по медицинской системе. Были упразднены автохирургические отряды и управления госпитальных баз армий. Из штата медсанбатов дивизий исключили госпитальные роты, отделения сбора и хирургической обработки легкораненых.
Число врачей в дивизии уменьшилось с 45 до 27. Из 45 грузовых и санитарных автомобилей в медсанбатах осталось только 15. Общий объем положенного таким батальонам имущества был урезан более чем вдвое.
Кадровый голод среди медиков удовлетворялся за счет досрочного выпуска двух последних курсов военно-медицинских академий и факультетов, а также ускоренных выпусков студентов 5-х курсов гражданских мединститутов.
Все высшие медицинские учебные заведения выпускали студентов в ускоренном режиме, без итогового госэкзамена и диплома. Таких выпускников называли «заурядврачами».
Ногаллер попал на фронт в начале октября. С ходу стал старшим и единственным врачом артиллерийского полка, прямой наводкой бившего по рвущимся к столице танкам врага.
Красная армия упорно сопротивлялась и даже контратаковала, но переломить ситуацию не могла. Массово гибли санинструкторы — бесстрашные юные девушки, каноничный образ которых запечатлен в кино. Подсчитали, что средняя продолжительность жизни этих девчонок на поле боя в 1941 году составляла всего сорок секунд!
23 августа 1941 года приказом наркома обороны СССР №281 военных санитаров и носильщиков стали представлять к госнаградам за вынос раненых с поля боя вместе с оружием: 15 человек — медаль «За отвагу», 25 — орден Красной Звезды. Высшую награду страны — орден Ленина — мог заслужить тот, кто вынесет из-под огня 80 раненых.
Рисковали жизнью не только санитары. Главный хирург Красной армии Николай Бурденко сам регулярно выезжал в опасные районы. В Ленинградской области при переправе через Неву его контузило.
Вскоре после этого при осмотре пациентов, прибывших санитарным поездом в Москву, у Бурденко произошел инсульт. Он совершил подвиг, сравнимый с подвигом лишившегося ног летчика Маресьева. Сам, с помощью одного только зеркала, заново научился разговаривать. Вернулся к работе в операционной, внедрению прогрессивных хирургических методик.
Однако из-за быстрого продвижения противника эвакуация и этапная медицинская работа затруднялись. Помогли приемно-сортировочные базы, организованные на стыке фронтовых тыловых районов с территориями внутреннего района страны.
В этих базах шли массовый прием раненых, их сортировка, оказание неотложной помощи и дальнейшая эвакуация в тыл, где вплоть до Сибири развернули эвакогоспитали.
К началу контрнаступления под Москвой ситуация немного улучшилась, но все же, к примеру, в армиях Западного и Калининского фронтов было только около 50 процентов от необходимого медобеспечения.
Отчасти это объяснялось массовым перемещением медицинской инфраструктуры вслед за промышленностью, вглубь страны. На 20 декабря 1941-го была эвакуирована почти треть всего госпитального коечного фонда военного и гражданского здравоохранения.
Масштабное наступление привело к росту числа погибших и раненых. Возникали трудности с эвакуацией оторвавшихся от основных сил штурмовиков, но врачи постепенно приспособились их решать.
Были учреждены штатные армейские и фронтовые госпитали легкораненых на 1000 мест каждый. Появились полевые банные отряды и санитарно-контрольные пункты для борьбы с эпидемиями и инфекциями.
Место автосанитарных (из-за недостатка транспорта) заняли конно-санитарные роты. Для эвакуации с поле боя приспособили собачьи упряжки. В 1943 году таких четвероногих санотрядов было уже 1,5 тысячи.
Средний медицинский состав с октября 1941 года стали готовить не только в военно-медицинских (фельдшерских) училищах, но и в пяти новых школах младших военфельдшеров с семимесячным сроком обучения. Кроме этого, работали школы санинструкторов и курсы переподготовки медиков.
Во второй год войны армия уже была укомплектована врачами на 91 процент, фельдшерами — на 97,9, а санинструкторами — на 91,8 процента.
Однако врачей-специалистов по-прежнему не хватало. К примеру, на 1 мая 1943 года некомплект хирургов в армии составлял 36,2 процента. Острее же всего не хватало врачей-организаторов, поэтому возвращение к работе Николая Бурденко и как хирурга, и как организатора носило вовсе не символических характер. Специалисты такого уровня были на вес золота.
В декабре 1941 года началось перемещение эвакуированных госпиталей с востока на запад, их возвращение в состав действующей армии. Той же зимой, в феврале 1942 года, — формирование новых полевых подвижных госпиталей (ППГ).
Решались проблемы в коммуникациях между боевыми и медицинскими подразделениями. Последние зачастую не понимали, какова ситуация на фронте и что будет происходить дальше. С ноября 1942 года командирам предписали «своевременно ориентировать санитарных начальников в изменениях боевой обстановки», чтобы врачи были в курсе текущих задач и могли вовремя подготовить госпиталь к переезду или приему большого числа раненых. Ранее такой обязанности у командиров не было.
На фронте с медициной дела налаживались, но о переломе в противостоянии с немцами в 1942 году говорить еще было, конечно же, рано. Красноармейцы наступали на земле, но немцы еще комфортно чувствовали себя в небе.
Из-за этого места, где с ранеными работали медики, попадали под авианалеты. Так, по воспоминаниям Ногаллера, было в поселке Уваровка, где находился крупный железнодорожный узел. Передовые части ушли дальше, а в поселке разместили палатки медсанбата пехотной дивизии.
Когда началась интенсивная авиабомбардировка, Александр и его коллеги продолжали оперировать в этих ничем не защищенных палатках.
Врачи, по примеру Бурденко, стойко игнорировали получаемые ими самими ранения и контузии.
Однажды в непосредственной близости от землянки, в которой был Ногаллер, разорвался снаряд. Бревна обрушились, и одно из них ударило врача по голове. Несколько дней он плохо слышал, чувствовал головокружение и тошноту, «но на такие пустяки тогда не было принято обращать внимание».
Через 10 лет из-за этого «пустяка» у Александра появились эпилептоидные приступы с судорогами и кратковременной потерей сознания. А тогда вся жизнь была посвящена помощи раненым.
Зимой 1942-1943 годов Ногаллер работал в госпитале 2-й танковой армии. Гитлеровцы остановили наступление советских войск и даже создали на участке этой армии угрозу окружения. Образовался выступ, на котором летом 1943 года начнется Курская битва — сражение, ставшее переломным в истории Второй мировой.
Было много раненных в грудь, живот и в голову. Бойцы, раненные в руки или одну ногу, стремились поскорее «выбраться из этого ада в тыл». Они шли сами пешком к следующему медучреждению.
Ногаллер тогда научился не только обрабатывать раны, но и самостоятельно ампутировать конечности, оперировать ранения грудной клетки, живота, удалять осколки при ранении мягких тканей.
Врач запомнил раненого, пришедшего в госпиталь на своих ногах, придерживая выпадающие через рану внутренности живота. Запомнил обожженного танкиста, который, будучи в бреду, продолжал отдавать боевые команды: «Огонь!»
Запомнил умершую от тифа 18-летнюю операционную медсестричку Машу. Последнее, что она тихо произнесла, было: «Молодец». Так девушка похвалила Александра, когда тот после неудачных попыток попал ей в вену, чтобы ввести раствор глюкозы с сердечным средством — лекарства от сыпного тифа тогда не было.
Госпиталь часто попадал под немецкие авиабомбардировки. Защищенные от смертоносных осколков только полотном палатки врачи в такие минуты не прекращали операций и помощи раненым. Слишком уж часто пришлось бы отвлекаться.
Итак, перелом в войне наступил в 1943 году, после Курской битвы. Советская армия стала брать врага не только количеством, но и качеством техники, качеством планирования операций, подготовки и опытом бойцов. Советские летчики тогда ликвидировали превосходство немцев в небе.
Советская военная медицина тоже вышла из аварийного режима существования. Был восстановлен прежний порядок получения медицинского образования: с госэкзаменами и дипломами.
Вместо унифицированных полевых госпиталей были созданы хирургические и терапевтические. Значительно увеличилось число госпиталей для легкораненых. Общее количество госпитальных коек на театре военных действий и в тылу страны в 1943-м выросло на 23 процента.
С октября 1943 года у хирургических полевых подвижных госпиталей появилась специализация в зависимости от места ранения, поврежденных органов: голова, грудь, живот и так далее. На путях эвакуации появились медицинские распределительные посты, чтобы помочь в специализированной эвакуации по назначению.
С весны 43-го взялись за активное внедрение новых достижений военно-полевой медицины, связанных, к примеру, с применением пенициллина, лечением огнестрельных ранений суставов, нефритов, пневмоний.
Легкораненые уже не покидали армейских и фронтовых районов. Их полностью вылечивали на месте. В лечение включалась квалифицированная физическая реабилитация, которая начиналась через несколько часов после операции. Восстановление бойцов происходило все быстрее и качественнее, что заметили военачальники.
В прежние войны потери от заразных болезней, как правило, превышали потери от ранений. Однако во время Великой Отечественной войны в советской армии больших эпидемий удалось избежать. Не по счастливому случаю, а за счет колоссального труда медиков, санитаров и лично таких видных ученых, как Зинаида Ермольева.
Ермольева прибыла в Сталинград и производила на месте вакцину, чтобы остановить там вспышку холеры. В 1942 году она вывела отечественный аналог пенициллина — крустозин, спасший жизни сотен тысяч советских солдат.
С января 1944 по май 1945 года удалось достичь максимального приближения к войскам госпитальных коек. Перед началом наступления полковые медпункты развертывались в двух километрах от фронта, дивизионные — в шести. Основная масса раненых поступала туда в первые часы после ранения.
В качестве санитаров в госпиталях часто выступали легкораненые бойцы из так называемых команд выздоравливающих. В последние же месяцы, по словам Ногаллера, санитарами в его хирургическом полевом госпитале порой становились освободившиеся из плена французы, бельгийцы, чехи. Занимались этой работой и женщины-немки. Им и их детям за это давали еду.
Александр вспоминал случай, когда оперировал и давал указания на немецком языке помогавшей ему немке. Услышав немецкую речь, раненый возмутился, заявив, что не позволит немцу оперировать себя. Пришлось его успокоить, добавив для надежности несколько крепких истинно русских слов из ненормативной лексики, после чего раненый успокоился.
Война круто изменила миллионы людей. К примеру, видного хирурга и ученого Валентина Войно-Ясенецкого. Летом 1941 года он жил за много тысяч километров от Москвы и от фронта, в селе Большая Мурта Красноярского края.
Этот врач был на два года моложе Бурденко, и его здоровье также оставляло желать лучшего, но не из-за контузий и боевых ран — он пережил уже третий арест и тюремное заключение. Хирурга репрессировали за то, что он был архиепископом Русской православной церкви, получившим в монашестве имя Лука.
Человек, которого власти стремились сжить со свету, в один момент стал главным хирургом эвакогоспиталя 15-1560, развернутого в Красноярске. За ним в отдаленное село специальным рейсом прилетел главный хирург края.
Войно-Ясенецкий, в отличие от Бурденко, не был военным хирургом, но как раз к началу Великой Отечественной войны закончил колоссальный многолетний научный труд, посвященный лечению гнойных ран «Очерки гнойной хирургии».
Именно с такого рода ранами и приходилось работать в тыловых эвакогоспиталях. К концу войны хирург-архиепископ написал еще одну работу «О поздних резекциях при инфицированных ранениях больших суставов». В 1946 году за обе эти книги Войно-Ясенецкий получил Сталинскую премию Первой степени — это такая советская Нобелевская премия, если не круче. Его работы надолго стали настольными книгами для советских хирургов.
По окончании войны Лука был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», а недавно, уже в современной России, прославлен в лике святых.
Научные прорывы — тема для отдельной статьи. За годы войны было опубликовано более 15 тысяч работ по военной медицине, а в 1952 году вышел обобщающий 35-томный труд «Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов», в котором названа ставшая известной на весь мир доля раненых, возвращенных советской медициной в строй, — более 72 процентов. Не сама по себе, а в сравнении с тем, что было во время Первой мировой.
В составлении этого многотомника приняли участие около 1700 человек.
Тяжелораненых, ставших инвалидами и перевезенных глубоко в тыл солдат тоже не оставляли без лечения и внимания, как об этом часто говорят теперь, вспоминая про инвалидов, упрятанных на Соловки.
Для изувеченных людей были развернуты госпитали восстановительной хирургии. По данным Военно-госпитального комитета УМС Наркомздрава СССР за 20 ноября 1944 года, 8 процентов из них вернулись на службу в армию, 36 процентов демобилизовались и вышли на работу по прежней специальности, 19 — по другой. Всего же более чем 80 процентов инвалидов войны смогли вернуться «к активной трудовой деятельности», то есть к полной и осмысленной жизни, если переводить с советского языка на современный.
Герой-врач, упомянутый в самом начале этого материала, Альберт Цессарский был ровесником Александра Ногаллера. Обоим в 1941 году был 21 год.
Только Цессарский уже окончил пятый курс и не первого, а второго медвуза. Готовился к научной работе в лаборатории, а стал партизанским врачом.
Отвечал за отбор бойцов в отряд «Победителей» в Москве, не только как врач, но и как психолог, выявляя и отбраковывая тех, кто шел в партизаны не по зову сердца. Благо выбор был большой — из 200 нужно было отобрать 85 человек.
А вскоре после десантирования в тылу врага Цессарский понял, что о многом он в Москве не догадывался. Многое из городских медицинских правил для полевой медицины не годилось. Так, почти сразу пришлось отказаться от доброй половины набранных с собой медикаментов и оборудования. Их просто закопали в землю.
Выяснилось, что даже тяжелораненых бойцов «партизанская медицина» должна всегда перемещать вместе с отрядом в надежде на выздоровление или на редкую возможность эвакуации в Москву самолетом — такое тоже бывало.
Цессарский научился не только оперировать под огнем, но и вырывать бойцам больные зубы плоскогубцами, делать ампутацию переделанной наспех в ножовку дровяной пилой, заменять вату мхом, выбирать место для лагеря вместе с разведчиками, чтобы не допустить эпидемии, приучать партизан сушить портянки, делать мазь от клещей из раскрошившейся в порошок взрывчатки и топленого свиного сала, ну и многое другое.
На его воспоминаниях, которые читаются и как приключенческая повесть и как практическое руководство к действию выросло не одно поколение военно-полевых хирургов, применявших свои навыки в Афганистане, Чечне, а теперь снова, как и партизанский отряд Медведева, на Украине.
Однако имена большинства героев-медиков, оставшихся на полях сражений во время Великой Отечественной войны, неизвестны. Их воспоминаний не сохранилось, но выжили многие из тех, кому они помогали, а их потомки теперь готовятся встретить 80-летие Победы.