Руководил фабриками и городами, эвакуировал заводы во время Великой Отечественной и запускал Дорогу жизни из блокадного Ленинграда, привел в страну «Жигули» и Pepsi, пытался кардинально поменять экономику и не допустить войны в Афганистане — но не был услышан. Фигура Алексея Косыгина не имеет равных. В истории России найдется не так много людей, которых можно было бы назвать прирожденными государственниками — и которые при этом не стали бы главой страны. Алексей Косыгин, на протяжении 40 лет входивший в руководство СССР, был одним из таких людей. «Лента.ру» в рамках проекта «Жизнь замечательных людей» рассказывает о невероятной судьбе человека, который чуть не спас СССР от распада.
«Откуда это?!» — вскричал Алексей Косыгин.
Он был по-настоящему рассержен и буквально испепелял взором своего помощника Анатолия Болдырева. Всего пару дней назад Косыгин узнал, что некоторые из его заместителей получают от представителей краев, областей и наркоматов так называемые сувениры, и очень этому возмутился. Теперь же на его письменном столе вместо казенного стакана с карандашами красовались изящная отделанная серебром шкатулка и роскошный чернильный прибор. А на дворе еще стояли сталинские времена!
Болдырев побежал выяснять, откуда взялись подарки. Оказалось, шкатулку и прибор доставил представитель одной из кавказских автономных республик.
Подарки унесли, на стол вернулись обычные карандаши и скромная чернильница. С автором провокации Косыгин пообещал разобраться позднее, а пока собрал в кабинете своих заместителей, рассказал им об этом инциденте и категорически запретил принимать какие-либо подношения со стороны.
«Я предупреждаю — если кто-нибудь позарится на такие подарки, я немедленно поставлю вопрос о снятии виновного с занимаемого поста», — рубанул рукой воздух Косыгин.
Возражающих, понятное дело, не нашлось, а о суровом начальнике пошли легенды. Отныне никто больше и не помышлял о том, чтобы втереться к нему в доверие за счет даров. В этом плане Косыгин выгодно отличался от большинства советских чиновников.
Как и вокруг многих известных людей, о Косыгине ходило множество слухов и баек. Была среди них и вовсе безумная о том, что на самом деле Алексей Николаевич — сын последнего русского царя Николая II. Именно принадлежностью к династии Романовых объясняли стремительный взлет Косыгина по служебной лестнице.
Разумеется, никакого отношения к цесаревичу Алексею Косыгин не имел, хотя и родился с ним в один год (1904-й) и почти в одном месте — только не в Петергофе, а в Петербурге. Отцом Косыгина был токарь минно-торпедного завода «Лесснер» Николай Ильич, выходец из подмосковных крестьян.
Конец этим досужим пересудам вроде бы положила проведенная в наше время экспертиза, показавшая, что найденные в 2007 году в Поросенковом логе человеческие останки принадлежат цесаревичу Алексею и великой княжне Марии.
Косыгину повезло больше, чем многим другим руководителям партии и государства, не получившим системного образования. Те разменяли юность на годы подпольной борьбы и создавали себе имена в революцию, а сын питерского токаря приобрел обширные знания в математике и получил бесценный практический опыт в коммерции. После Гражданской войны Косыгин окончил кооперативный техникум, где, по его же признанию, преподавали лучшие экономисты Ленинграда. Затем он долго работал в Сибири на различных руководящих постах в расцветших в эпоху НЭПа кооперативах. Самое бурное в экономическом плане десятилетие в довоенной истории СССР — когда страна вовсю оправлялась от тяжелой Гражданской войны — Косыгин провел в гуще происходящего.
Именно в Сибири он встретил свою будущую супругу Клавдию Андреевну. 1927-й стал особенным в его жизни: Косыгин вступил в партию и женился. Возможно, его понимание экономики не в полной мере вписывалось в курс государства, который как раз разворачивался от НЭПа к мобилизационной модели. Но требовалось либо встроиться в существующую систему, либо выбрать автономную судьбу — без возможности хоть на что-то повлиять. Косыгин выбрал первое. Одному богу известно, какое воплощение нашли бы его экономические воззрения при капитализме.
Вместе с Клавдией Косыгин создал крепкую и дружную семью. Знавшие их близко говорили, что супруги идеально дополняли друг друга. У них родилась дочь Людмила, впоследствии известный историк, директор Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы. Жена обеспечивала надежный тыл, подбадривала в трудную минуту, на что-то закрывала глаза.
Набравшись опыта за Уралом, в 1930-м Косыгин вернулся в Ленинград, где поступил в текстильный институт — неспроста позднее его будут называть «главным инженером страны». Быстро стало ясно, что у вчерашнего кооператора редкий организаторский талант — он возглавлял собрания группы и факультета, активно участвовал в общественной деятельности, не уворачивался от ответственности.
Так, перед защитой дипломных проектов он пригласил к себе друзей, чтобы обсудить предстоящее испытание. Работа хозяина жилища представляла собой генеральный план фабрики — от расположения всего оборудования до служебных помещений. Внезапно дочка Косыгина Люся, вылезая из-под стола, случайно приподняла рукой доску и опрокинула на чертеж флакон туши. Студенты замерли в оцепенении, и только расстроенный отец произнес, обнимая испуганную девочку:
Друзья решили помочь попавшему в беду товарищу и остались у него на ночь: пока одни спали, другие чертили, затем менялись. К утру работу восстановили, а затем все защитились на отлично.
Полученные Косыгиным системные знания, умение работать с людьми в сочетании с его незаурядными способностями, чувством ответственности и высокой работоспособностью образовали редкий сплав. Его высокие качества, эффективность при решении новых сложных задач не могли оставаться незамеченными ни в трудовых коллективах, где он работал, ни во власти.
Многие отрасли испытывали тогда острую нехватку кадров. Массовые чистки 1930-х способствовали приходу на ответственные посты молодых инженеров и управленцев, которые сформировались как личности и получили образование после революции. Этим первым советским технократам особенно доверял Сталин. Одним из ценных кадров новой формации стал Косыгин. В 1937 году он становится директором прядильно-ткацкой фабрики, а уже в 1938-м — председателем Ленинградского горисполкома.
Получая новое назначение, Косыгин в течение нескольких месяцев овладевал более сложными компетенциями и прокладывал себе дорогу к следующим свершениям. И взлет его карьеры был стремительным.
Уже в начале 1939 года его назначили наркомом текстильной промышленности, а в апреле следующего года, всего в 36 лет, он становится заместителем председателя Совнаркома СССР Вячеслава Молотова. В 1941-м Косыгин сохранил свою должность и после того, как руководство правительством принял Сталин. В самое тяжелое для страны время молодой чиновник находился на самом острие исполнительной власти. Надо полагать, работа Косыгина нравилась Сталину: вплоть до смерти вождя он оставался его замом и доверенным лицом.
Косыгин, что большая редкость, был одинаково симпатичен и технократам, и силовикам. Тот же Варенников полагал, что премьер СССР «был тысячу раз прав», когда единственный во всем составе Политбюро выступил против ввода советских войск в Афганистан.
Косыгин тогда пытался объяснить остальным товарищам, что ждет страну в перспективе, но его доводы так и остались гласом вопиющего в пустыне. По признанию генерала КГБ Вадима Кирпиченко, который руководил штурмом дворца Амина в Кабуле, никто другой из советских руководителей не производил на него такого сильного и глубокого впечатления, как Алексей Николаевич.
«Он не старался напустить вокруг себя византийского тумана, держался естественно и просто, не подчеркивал ни своей значимости, ни своей осведомленности, ни своей причастности к высшему руководству, — рассказывал о нем силовик. — Казалось, что громадные знания и опыт начисто избавляли его от необходимости думать о том, как преподнести себя внешнему миру».
По мнению Кирпиченко, Косыгина отличали компетентность в делах государства и вопросах экономики, твердость характера, строгость мышления, конкретность во всем. Эти качества он в должной мере проявил во время Великой Отечественной войны, когда на него как на заместителя председателя Совета по эвакуации возложили особо ответственную миссию: в крайне сжатые сроки требовалось переместить на восток страны огромное количество промышленных предприятий, оборудование, культурные и материальные ценности, эвакуировать миллионы людей. На плечи Косыгина легла вся тяжесть оперативной работы.
Совет по эвакуации не только принимал соответствующие решения, но и определял пункты для размещения предприятий на новых местах, выделял железнодорожный транспорт, осуществлял контроль и общее руководство восстановлением промышленности в восточных регионах страны.
Фактически Косыгин вместе с ближайшими помощниками подменял собой целое министерство. Если, например, будущий генсек Константин Черненко во время войны работал в глубоком тылу — в Красноярском крайкоме ВКП(б), то Косыгину, что называется, в спину дышала смерть. В сентябре 1941 года он занимался эвакуацией из Харькова на Урал танкового, турбинного и электромеханического заводов — и едва не попал в плен к немцам. В двадцати километрах от города машину члена Совета, собиравшегося вернуться в Москву, тормознул патруль. От водителя Косыгина потребовали изменить маршрут. Позже выяснилось, что, если бы автомобиль двигался в изначально заданном направлении, высокопоставленный советский чиновник со всем своим окружением приехал бы прямиком в стан противника. А сколько раз он мог погибнуть под бомбежками!
В связи с приближением линии фронта к Москве осенью 1941-го Государственный комитет обороны (ГКО) принял решение об эвакуации из столицы и области наиболее важных предприятий. И этой работой тоже пришлось руководить Косыгину.
Уже 13 ноября он доложил ГКО о переброске в отдаленные регионы 500 заводов и фабрик. Например, часть мощностей завода ЗИС (позже ЗИЛ) эвакуировали в Шадринск. Людей высадили в чистом поле, они выгрузили станки, построили бараки.
В декабре 1941 года Совет по эвакуации расформировали, а уже в январе 1942 года Косыгина в качестве уполномоченного ГКО направили в осажденный Ленинград. Положение в городе было близко к катастрофическому: не было воды, света, топлива, не работал общественный транспорт. Из-за дефицита продовольствия постоянно урезался суточный паек. В самый тяжелый период блокады рабочие получали по 250 граммов хлеба, служащие, иждивенцы и дети — по 125 граммов с примесью суррогатов.
Первая военная зима выдалась в Ленинградской области необычайно суровой. Морозы достигали 35 градусов, дули пронизывающие северные ветры. В январе-феврале от голода и холода умерли почти 200 тысяч человек. Как-то Косыгин шел по улице и увидел двух мальчишек, которые везли на санках тело третьего. Приглядевшись, уполномоченный ГКО разглядел, что «покойник» еле заметно моргает. Он забрал паренька и распорядился вне очереди вывезти его из блокадного Ленинграда.
22 января 1942 года ГКО распорядился об эвакуации из Ленинграда полумиллиона человек. Проложенная по льду Ладожского озера Дорога жизни стала единственным путем, по которому можно было вывозить людей, промышленное оборудование и материалы, доставлять в осажденный город продовольствие, оружие, боеприпасы. Заслуги Косыгина в организации этого спасительного маршрута не подлежат сомнению.
Иные начальники относятся к нижестоящим с нескрываемым пренебрежением. Косыгин, напротив, ценил и берег людей, с которыми работал. Возможно, именно поэтому помощники и советники вспоминали о нем в мемуарах с нескрываемой признательностью. Об отношении Косыгина к подчиненным наглядно свидетельствует история, когда во время войны он вместе со своим помощником Болдыревым остановился на ночлег в Жихареве на восточном берегу Ладоги, за блокадным кольцом. Болдырев начал стелить себе на полу, однако Косыгин, несмотря на разницу в статусе, не терпящим возражения тоном пригласил его на свою кровать и демонстративно подвинулся к стене, освобождая место.
Утром Косыгин вместе с помощниками отправился в здание Дворца культуры, где разместили эвакуированных ленинградцев. Люди плакали, прижимая к груди хлеб, и благодарили Косыгина за спасение.
«Успокойтесь, успокойтесь, пожалуйста, ваши страдания кончились, — сказал Косыгин одной из женщин. — Вы на Большой земле, и каждый из вас знает, куда он поедет, где его ждут. Вам помогут сесть в поезд. Желаю доброго пути, но хочу предупредить, что дорожный паек надо всячески экономить».
Первые послевоенные годы были для Советского Союза трудными: восстановление народного хозяйства и улучшение жизни людей требовали огромных средств. Несмотря на декабрьскую реформу 1947 года, денежное обращение в стране было нарушено, а товаров на всех не хватало. Многие источники доходов с окончанием войны сократились: был отменен военный налог, снизилась подписка населения на займы, прекратилась практика перечисления денег в сберкассы за неиспользуемые отпуска, уменьшилась сумма поступления сельскохозяйственного налога.
В столь непростых условиях в начале 1948 года Косыгин заступил на пост министра финансов СССР. Понимая, что оздоровить ситуацию могут только решительные меры, он заручился поддержкой правительства и начал действовать немедленно. А начал Косыгин с повышения оптовых цен на промышленную продукцию и снижения ставок налога с оборота потребительских товаров. И также приложил колоссальные усилия для борьбы с фальшивомонетчиками.
Косыгин не любил вспоминать ленинградский период своей работы. Возможно, потому что после войны он едва не попал под репрессии по громкому Ленинградскому делу. Близко знавшие его люди потом утверждали, что Алексей Николаевич уже морально подготовился разделить судьбу бывших руководителей Ленинграда — Николая Вознесенского, Алексея Кузнецова и других — и ожидал ареста, а у входной двери в его квартире стоял тревожный чемоданчик со сменным бельем и предметами личной гигиены.
Если верить Борису Бацанову, помощнику Косыгина в премьерские времена, его начальника спас от беды Сталин. Получив от Лаврентия Берии и Георгия Маленкова обширный компромат на министра, он переслал его фигуранту с резолюцией «объяснить дело». Косыгин явился к Сталину и подтвердил подлинность собранного против него материала. Однако вождь народов по каким-то причинам решил не трогать своего заместителя. По убеждению Бацанова, «он вообще имел виды на Косыгина и близко держал его к себе по экономическим вопросам».
Особенно восхищала Сталина безупречная память ценного работника, его умение производить в уме арифметические действия с многозначными цифрами. За это вождь прозвал его Арифмометром.
Смерть Сталина спровоцировала перетряску советской элиты. Косыгин, впрочем, остался востребован и при Никите Хрущеве. В 1950-х он возглавлял Министерство промышленности товаров широкого потребления, с 1957-го служил зампредом Совета министров, в 1959-м стал председателем Госплана.
Карьерный рост несколько притормозило охлаждение отношений с первым секретарем ЦК КПСС. Известно, что Косыгин с самого начала неодобрительно относился к созданию совнархозов, хотя открыто и не высказывался по этому поводу. Но в первую очередь они с Хрущевым расходились во взглядах на развитие советской экономики.
В октябре 1964 года Косыгин поддержал тех, кто выступил за смещение Никиты Сергеевича со всех постов. Одно из освободившихся кресел ему и досталось: с 15 октября 1964 года и до 23 октября 1980 года Косыгин — глава правительства СССР. Причем многие считают его лучшим советским премьером в истории.
Возглавив правительство, Косыгин снял многие устаревшие ограничения в жизни советских людей и запустил развитие социальной сферы. При нем ввели пятидневную рабочую неделю. Появилась первая советская вычислительная техника. В 1970-е в СССР в 10 раз увеличилась добыча нефти и в 15 раз — добыча газа.
Жилищное строительство, автомобилестроение, благоустройство улиц и городов, легкая и тяжелая промышленность — Косыгин пытался вникать во все и во всем стремился к ощутимым, осязаемым результатам. Именно по его инициативе в Тольятти построили Волжский автомобильный завод и приступили к выпуску народной машины «Жигули» по итальянским стандартам.
Заслуги Косыгина в развитии советского автомобилестроения отметил даже Генри Форд. Побывав с визитом в Тольятти, он в разговоре с премьером СССР признал, что «такой объект и в такие сроки в Америке построить бы не смогли». Секрет раскрывался просто: при возведении завода активно применялся опыт строительства военных лет.
Заместитель Косыгина в правительстве председатель Госплана СССР Николай Байбаков подтверждал, что его шефа практически не интересовали праздные вещи, он не мог не работать даже в отпуске. Мемуарист сообщал, что в жизни премьер «был сдержан, спокоен, не любил панибратства и не давал повода к этому».
«За праздничным столом, после одной-двух рюмочек коньяка, он несколько "раскрывался", — делился один из главных советских долгожителей такого ранга. — От внешней суровости не оставалось и следа, он искренне улыбался, лицо светлело от душевной теплоты, и он становился в чем-то похожим на человека, пришедшего с приятного свидания».
А по заверению нередко сопровождавшего премьера в заграничных поездках переводчика Виктора Суходрева, несмотря на вечно грустное и мрачное выражение лица, Косыгин был человеком очень живым и бодрым, умел улыбаться и шутить.
Однажды на приеме у Индиры Ганди в Индии его насторожила острая местная еда — советский премьер опасался за свой желудок. Тогда переводчик Виктор Суходрев предложил «пройти профилактику». Косыгин понял намек и послал адъютанта за бутылкой коньяка. Так глава правительства СССР и его окружение избежали проблем со здоровьем. В другой раз президент Египта Гамаль Абдель Насер во время поездки в Александрию неожиданно предложил Косыгину искупаться в Средиземном море. Тот, недолго думая, согласился, чем переполошил свою охрану.
При этом загранпоездки главы правительства не были строго представительскими — из Италии он привез не только базу для «Жигулей», но и, например, болоньевые плащи. При непосредственном участии Косыгина в СССР начали разливать «Пепси», в обмен американцы получили право на производство водки «Столичная».
При этом недостатки госплана и замедление экономического роста, казалось, нельзя было исправить никакими усилиями, кроме кардинальных. Советский народ буквально стонал из-за товарного дефицита. Пытаясь найти какие-то меры для решения проблемы, Косыгин говорил о необходимости развития рынка, легализации малого предпринимательства по примеру некоторых стран соцлагеря — прежде всего Венгрии и Польши. Косыгин мечтал преобразовать экономику СССР, соединив план и рынок. Его курс сравнивали с югославским, а самого реформатора даже называли советским Тито.
В начале 1965 года группа специалистов под руководством Косыгина начала разработку проекта новой экономической реформы. Главная идея действительно совпадала с исходной позицией югославов — расширить экономическую самостоятельность промышленных предприятий и одновременно повысить их ответственность за эффективное использование выделенных в их распоряжение финансовых, трудовых и материальных ресурсов.
При этом радикально перестраивалась система хозрасчета и повышалась роль рыночных отношений. В частности, план по производству товаров для населения стал опираться на количество заказов, полученных от торговли, и прежняя ситуация с переизбытком одних продуктов и дефицитом других стала отходить в прошлое. Реформа предполагала также, что в перспективе существующая система будет заменена свободной оптовой торговлей.
Но имелись и существенные отличия от югославского варианта. Так, если у Тито роль главного регулятора производства выполняли рыночная конкуренция и цены, то в СССР — пятилетний план и инвестиционный раздел союзного бюджета. В Югославии принцип самостоятельности распространялся не только на промышленность, торговлю и транспорт, но и на банковскую систему, а также на сферу ценообразования. В СССР же в то время сохранилась государственная банковская система, а также система твердых розничных и оптовых цен.
«Одна из важных особенностей экономической реформы 1965-1970 годов в СССР — восстановление в системе управления хозяйством отраслевых министерств, — конкретизировал Рэм Белоусов в своей фундаментальной "Экономической истории России". — Этот шаг не только исправил грубую ошибку Хрущева, но и создал необходимые организационные предпосылки для решения крупных научно-технических проблем конца XX века, требовавших огромных затрат интеллектуальных, материально-технических и финансовых ресурсов».
Уже к 1970 году прибыль промышленности выросла в два с половиной раза. По свидетельству Белоусова, преимущества новой системы были особенно заметны на крупных предприятиях, быстро перестроивших работу. Однако вскоре на пути реформаторов появились непреодолимые, в сущности, препятствия. Любые усилия экономистов подрывал возникший из-за напряженной гонки вооружений дефицит бюджета.
«Успехи реформы Косыгина обернулись против него, — констатировал экономист Белоусов. — Повышение авторитета возможного соперника при очередных выборах на съезде партии не входило в планы Брежнева, здоровье которого пошатнулось. Его окружение сразу поняло, что это опасно для хозяина, и тут же появились выступления с резкой критикой экономической реформы. Косыгин уловил перемены и решил заняться локальными проблемами, входившими в компетенцию Совмина, — совершенствованием организационной структуры промышленности и народно-хозяйственного планирования».
Распространено мнение, что довести реформы до логического конца не позволило сопротивление команды Брежнева: генсек ревновал к популярности премьера, которого действительно любили в стране, и хотел приостановить его бурную деятельность. По словам Байбакова, крупномасштабные косыгинские выступления нередко обсуждались слишком поверхностно и бегло, а решения принимались непродуманно — это злило главу правительства, который после подобных заседаний «буквально трясся от возмущения». Мемуарист констатировал, что без поддержки всемогущего Политбюро Косыгин практически ничего не мог сделать по ряду актуальных вопросов.
Двух исполинов 1970-х годов среди прочего отличал разный подход к подбору кадров. Если Брежнев сколачивал преданную лично ему команду и опирался на тех, кого хорошо знал еще по работе на Украине, то Косыгин делал ставку на профессионалов своего дела.
По версии переводчика Суходрева, экономическую реформу прихлопнули прежде всего стараниями идеолога КПСС Михаила Суслова, «видевшего в любом отходе от твердокаменных установок партии нарушение принципов марксизма-ленинизма». Его поддержали и председатель Президиума Верховного Совета СССР Николай Подгорный (номинальный глава государства), и сам Брежнев. Натянутые отношения сложились у Косыгина и с министром иностранных дел Андреем Громыко. Они недолюбливали друг друга, что, по словам Суходрева, чувствовалось даже в повседневном общении.
«Несомненно, Косыгин по своим деловым, а также моральным качествам стоял выше большинства своих коллег по Политбюро ЦК КПСС и правительству СССР, не говоря уж о Брежневе, — считал генерал КГБ Кирпиченко. — Улыбался Алексей Николаевич крайне редко, и весь облик его был не слишком жизнерадостным, рискну даже сказать, несколько угрюмым. Ему, очевидно, было что переживать, и груз, лежавший на его плечах, давил тяжело».
Вне всякого сомнения, на руку оппонентам Косыгина пришлись события в Чехословакии в 1968 году. Консервативно настроенная часть советского руководства тогда порядком перепугалась, а ситуация требовала реакционных мер. После Пражской весны противники реформ частично добились своего: был восстановлен жесткий контроль над фондом премий работников, изъят «свободный остаток прибыли», а слишком самостоятельные хозяйственники преследовались в уголовном порядке.
Пытаясь найти себе применение после болезненного фиаско, премьер переключился на второстепенные направления. Во многом благодаря его хорошим отношениям с канадским коллегой Пьером Эллиотом Трюдо в 1972-м состоялась легендарная Суперсерия между хоккейными сборными СССР и Канады. Финальным аккордом выдающейся карьеры реформатора стало проведение Олимпиады 1980 года в Москве.
Косыгин и сам увлекался спортом — особенно любил греблю. В 1976-м он плыл на байдарке по Москве-реке, греб напористо — и схлопотал солнечный удар, потерял сознание и чуть не утонул. В последний момент премьера спасли охранники.
«Одно бесспорно: он стремился активизировать советскую экономику, устранить волюнтаризм, характерный для последнего периода деятельности Хрущева, добиться повышения уровня жизни народа», — такую оценку деятельности Косыгина на посту премьера дал хорошо знавший его партийный деятель Егорычев.
Осенью 1980 года Косыгин увлеченно работал над докладом об очередном пятилетнем плане, с которым должен был выступить на XXVI съезде КПСС. Громом среди ясного неба прогремело решение об отставке премьера «по состоянию здоровья». Есть мнение, что эта новость окончательно его надломила. Косыгин перенес второй инфаркт и через два месяца, 18 декабря 1980 года, скоропостижно скончался. Проститься с ним в Центральном доме Советской армии пришли сотни тысяч людей.
Деятельность Косыгина положительно оценивают и современные политики.
«К сожалению, не все идеи Косыгина получили развитие при его жизни, — говорил в 2016 году тогдашний премьер-министр России Дмитрий Медведев. — Но они очень важны для понимания сложности задач, которые стояли перед страной, задач, которые пытался решить Алексей Николаевич».