Советские партизаны и подпольщики сыграли ключевую роль в Великой Отечественной войне, оказывая значительное влияние на ход боевых действий и моральный дух населения. С началом войны в 1941 году, когда на территорию СССР вторглись немецкие войска, партизанское движение стало одним из важнейших элементов сопротивления оккупантам. «Лента.ру» продолжает цикл, посвященный восьмидесятилетию Великой Победы, и раскрывает одну из важнейших страниц военной истории СССР.
Лето 1941-го. Действие разворачивается под Минском. Шесть взорванных мостов. Четыре засады. Четверо убитых, трое раненых — и это еще до прибытия немцев на фронт.
Обычно в рассказах о первых месяцах Великой Отечественной войны акцент делается на трудностях, вызванных вероломным нападением Гитлера. Но достаточно обратиться к таким источникам, как письма немецких солдат и офицеров, чтобы убедиться в том, как деморализовал агрессоров внезапный отпор, данный им советскими партизанами.
Летом того же 1941-го в письме своей жене в Германию ефрейтор 455-го немецкого пехотного полка Макс Грон писал: «Пока мы доехали до Минска, наша автоколонна останавливалась 6 раз из-за неисправностей мостов и 4 раза обстреливалась из пулеметов и винтовок. Особенно продолжительная остановка была между Слонимом и Барановичами».
Ефрейтор Грон сетует на то, что рядовой состав 455-го немецкого пехотного полка заставили чинить большой мост, разрушенный партизанами за два часа до прибытия оккупантов. Подобных эпизодов сотни, и они встречаются как в солдатских письмах, так и в мемуарах высшего военного командования. К примеру, генерал Гюнтер Блюментрит в своей книге «Московская битва» пишет: «К нашему району боевых действий подходило всего несколько железных дорог, да и их часто перерезали партизаны».
Но вернемся к истории ефрейтора Грона.
Грон отмечает, что после Минска немецкая колонна разделилась и пошла в разные стороны. Группа Грона продолжила путь пешком, и пока они добрались до фронта, им постоянно приходилось воевать с этими «невидимками», как он называет партизан.
«Недалеко от Березино мы имели с ними форменный бой, в результате которого в нашей роте выбыло из строя 40 человек», — подводит итог Грон.
Через эти письма можно понять, что нацисты с первых дней войны испытывают страх перед советскими партизанами. Они недоумевают, почему не могут спокойно добраться до фронта и там уже начать воевать. Но дело в том, что против тех, кто воюет не по правилам и нападает, наплевав на все договоренности, только так и стоит действовать. И в этом состоит справедливость по-партизански.
В свете этого особенно жалко выглядят рассуждения некогда прославленного Эриха фон Майнштейна:
Правда в том, что советское партизанское движение было явлением уникальным и невиданным для всего мира. Нигде народное противостояние оккупантам не разворачивалось в таком масштабе и с такой самоотдачей. Чтобы убедиться в этом, стоит основательно погрузиться в историю народного сопротивления времен Великой Отечественной. С чего все начиналось, с какими трудностями столкнулись советские партизаны и к каким результатам привела их работа?
3 октября 1941-го толпы немцев, собравшиеся в берлинском дворце спорта Berliner Sportpalast, отчаянно рукоплескали взошедшему на трибуну фюреру, они верили каждому его слову. По-другому и быть не могло, поскольку он олицетворял для немецкого народа победу, о которой говорили «из каждого утюга».
Он находился на пике, и, кажется, сам верил каждому своему слову:
Через несколько месяцев его мания приобретет еще более мегаломанские черты. Как отмечал французский историк Франсуа Керсоди, в это время Гитлер был полностью удовлетворен своей работой и верил в окончательную победу. В интонации историка чувствуется ирония:
«Разве его войска не захватили всю восточную часть России за Днепром? Разве они не подошли к стенам Ленинграда, Москвы и Ростова-на-Дону, трем начальным целям вторжения?»
Лучше было бы сказать, что к этому времени немецкая армия глубоко забралась в капкан, ведь с самого начала вторжения вермахта на всей оккупированной территории СССР развернулась партизанская война. Гитлеру, окопавшемуся в своем бункере «Волчье логово», было не до таких мелочей, но немецкие военные, особенно те, кого забросило на чужую землю, с ним бы не согласились.
Уже на одиннадцатый день блицкрига, 3 июля 1941 года, Сталин выступил по радио со своей знаменитой речью, где назвал граждан СССР «братьями и сестрами». Он заявил, что в оккупированных районах нужно создавать партизанские отряды, конные и пешие, а также диверсионные группы для разжигания партизанской войны всюду и везде…
Но Сталин лишь официально озвучил то, что и так имело место быть. К моменту же триумфальной речи Гитлера в Berliner Sportpalast партизанское движение СССР полностью структурировалось и оформилось для повсеместной борьбы с врагом.
Отмечается, что с 1941 по 1944 год на оккупированной территории СССР действовали 6 200 партизанских отрядов и соединений. Это тысячи, десятки тысяч операций. Но особенно наглядно раскрывается история партизанского движения в отдельных эпизодах.
28 июня 1941 года стоял горячий солнечный день. Действие разворачивалось в местечке Подболотье Пинского района, территория современной Белоруссии. Справа за лесом гремели орудия, небо дрожало от гула самолетов. Внезапно на дороге Пинск — Логишин появились нацистские танки, замелькали серо-зеленые мундиры вражеских автоматчиков.
Эдуард Нордман, член легендарного партизанского отряда Василия Коржа, подробно описал то время в своих воспоминаниях. Ему тогда только исполнилось девятнадцать.
Отряд был организован сразу же, как началась война, — к вечеру 22 июня 1941-го. Изначально он состоял из шестидесяти бойцов, отряд разбили на три группы — по двадцать человек в каждой. Первую возглавлял Корж, вторую Карасев, третью Корнилов, не имевший, к слову сказать, никакого отношения к однофамильцу из белогвардейского движения. Отряд составили работники обкома и горкома партии, руководители некоторых предприятий, а также самые активные комсомольцы.
По его словам, установка была следующая: подпустить врага как можно ближе, чтобы бить наверняка. Вскоре на горизонте появились три легких немецких танка, по всей видимости, Pz.II. Это шел взвод разведки 293-й немецкой дивизии. По словам Нордмана, самым опытным в военном деле был на тот момент инструктор горкома партии Солохин. Он и подбил первый танк связкой из пяти гранат РГД-40.
Солохину повезло — сказалась либо выучка, либо сыграла свою роль удача. По словам Нордмана, вражеский танк «завертелся на месте с перебитой гусеницей». Большая удача, предрешившая исход боя. Бойцы отряда Коржа, перехватив инициативу у немцев, сразу открыли огонь по смотровым щелям подбитого и других танков. Стрелять наши партизаны умели хорошо.
«До войны нас неплохо учили стрелять в Осоавиахиме — военно-спортивном обществе. И винтовками пользоваться, и пулеметами, и как оказать первую помощь в случае ранения. Потому стреляли мы по немецким машинам довольно успешно», — писал Нордман.
Потом еще один танк подбили. Он задымил и повернул обратно. Экипаж третьего сделал резкий разворот еще за триста метров до Рябого моста и повернул обратно, от греха подальше. А дальше — первые пленные.
Партизаны отобрали у немцев планшет с картой, который был очень кстати. Трофеем стал и девятимиллиметровый пистолет-пулемет MP-40, который ошибочно называют шмайссером. Автомат достался командиру отряда Василию Коржу, который не расставался с ним вплоть до 1944 года.
Также в руки партизан попала записная книжка в кожаном переплете с застежкой и замком. Увы, никакой ценной информации там не было. Лишь, как вспоминал Нордман, любовная подпись от некой немецкой девушки Марии: «На память от твоей Марии. Пиши о своих переживаниях и хороших, замечательных днях».
В свете случившегося напутствие и пожелание фройляйн звучали горькой иронией. Для ее возлюбленного приключения закончились, и ему еще повезло, что не убили. А напутствие вести заметки выполнил Василий Корж, который с 4 июля 1941-го вел там свой дневник. Первой его записью был текст гревшей душу песни: «На закате ходит парень возле дома моего. Поморгает мне глазами и не скажет ничего…»
«Мне эта деталь тоже представляется весьма многозначительной для характеристики нашего командира. Никак не собирался такой человек проигрывать войну», — вспоминал Нордман.
Далее Корж вносил пометки о том, чем занимается отряд, фиксировал настроения бойцов, стенографировал разговоры с местным населением. Дотошность до деталей была у него в крови, ведь еще в 1930-х он окончил спецкурсы ОГПУ. Что касается записной книжки, она оказалась исписана к 1943-му году, а в 1944-м началась масштабная операция по освобождению Белоруссии от немецко-фашистских захватчиков. Легендарная записная книжка сегодня хранится в Национальном архиве Белоруссии.
Впрочем, бои 28 июня 1941 года еще не закончились. Как только из подбитого танка выбрался немецкий офицер, он набросился на партизан с отборной руганью. Он не мог взять в толк, как посмели эти «гражданские» стрелять по ним, немецким офицерам. Это просто не укладывалось в его «арийскую голову». Партизаны быстро охладили его пыл, показав, что у него серьезные проблемы. А после передали в военную комендатуру города Пинска, где за дело уже взялись военные. Немцам предстояло поведать немало интересного о планах Гитлера.
Эдуарду Нордману удалось пройти через всю войну, немало насолить немцам своими диверсиями и дожить до преклонных лет. В 1974 году он занял пост председателя КГБ Узбекской ССР. В воспоминаниях он отмечает, что поначалу не воспринимал этот бой как что-то большее, чем мелкую стычку. Максимум — как боевое крещение. Однако, как потом выяснилось, событие в Пинске было первым партизанским боем во всей Второй мировой войне.
Идею создания партизанских отрядов в стране предложил еще 1920-х Феликс Дзержинский. Он представил советской власти проект, по которому в случае войны на советской территории предполагалось создавать «строго законспирированные небольшие группы с необходимым вооружением». Все двадцатые и часть тридцатых годов, вплоть до 1937 года, это рассматривалось как необходимая часть военной жизни страны, жившей в окружении врагов.
Тот же Василий Корж по окончании курсов ОГПУ числился руководителем партизанского движения.
С 1928 года строилась оборонительная «линия Сталина». Она простиралась от Карельского перешейка до берегов Черного моря. То есть допускалось, что враг может вступить на территорию страны, и тогда ему будет дан достойный отпор — минами, артиллерией, с помощью партизан.
Однако со второй половины 1930-х возобладала доктрина «Ни пяди своей земли противнику». С этого времени начинается сворачивание партизанского движения, многие руководители партизанских отрядов попали под репрессии, схроны с оружием были уничтожены. С подписанием пакта о ненападаении 1939-го процесс достиг высшей точки и хорошо иллюстрируется консервацией «линии Сталина». Границы сдвинулись на запад, хотя важно учитывать, что на 300 километров западнее началось возведение «линии Молотова». Но партизанскому движению был нанесен большой урон.
Как вспоминал Константин Симонов в книге «Глазами человека моего поколения: Размышления о И.В. Сталине», разговор об оборонительной войне в 1937-1938 годов был сродни акту политического самоубийства. Поскольку на тот момент литература играла огромную роль в общественной жизни, отразилось это и на ней.
«Достаточно назвать как эталон этих настроений хорошо памятный людям моего поколения предвоенный роман “Первый удар”, в котором мы, уже не помню то ли за сутки, то ли за двое, расколачивали в пух и прах всю фашистскую Германию», — вспоминал Симонов.
Хотя есть в этом ультрапобедоносном романе, который уже в 1939-м перестали печатать, и пророческие нотки:
В свете доктрины «Ни пяди своей земли противнику» казалось, что партизанское движение — прошлый век. Движение было практически уничтожено и деморализовано. Сталин надеялся, что пакт оттянет начало войны хотя бы до 1943-го, и Вячеслав Молотов в беседе с журналистом Феликсом Чуевым говорил: «Сталин еще перед войной считал, что только к 1943 году мы сможем встретить немца на равных».
Надежды на отсрочку конфликта накладывались на уверенность, что уж если немцы нападут, то война будет не на территории СССР и в скором времени РККА дойдут до Берлина. К 1941-му чекисты основательно поработали с лидерами партизан, то есть многие были арестованы, кто-то расстрелян. Воссоздавать партизанское движение пришлось в июне 1941-го, под градом пуль. И такие люди, как Василий Корж, Тимофей Строкач, Сидор Ковпак, Дмитрий Медведев и другие, делали невозможное в самых экстремальных условиях.
В июне 1941-го руководство страны сделало необходимые выводы, пересмотрело доктрину, и партизанское движение восстало из пепла, как птица Феникс.
Не стоит, однако, забывать, что партизанская жизнь таила в себе немало опасностей. Партизан зачастую бросали против хорошо вооруженного противника. Из-за уничтоженных в конце 1930-х партизанских схронов оружие собирали с миру по нитке.
Тот же Корж использовал оружие, с которым прошел через гражданскую войну в Испании. Добровольцам из его отряда в военкомате выдали с десяток мосинок, а к ним — по 90 патронов, гранаты достались наиболее опытным, как в случае с инструктором горкома партии Солохиным из рассказа Нордмана.
Историки отмечают, что отсутствие радиосвязи и координации действий привели к тому, что из 2 800 партизанских отрядов и диверсионных групп, созданных в начале войны, к весне 1942-го уцелело только 270.
Почти сразу после выступления Сталина на радио, вермахт издал один из первых приказов по проведению антипартизанских рейдов. С партизанами и их семьями обходились особенно жестоко, устраивая показательные казни. Немецкие военные получили указание уничтожать семьи партизан, поэтому зачастую жены и дети шли вместе с мужьями и отцами в лес. Это отвлекало от главного — борьбы с немцами.
Интересную историю описал Евгений Демус в книге «Записки рядового партизана»:
«На Гомельщине в отряде имени Котовского у одного партизана в лагере находилось двое детей. И вот перед очередной облавой [антипартизанской] он подыскал удобное местечко. Вдвоем с товарищем вырыли глубокую яму, оставили там детям воду и продукты. Сверху положили бревна, укрыли их дерном, замаскировали, оставив отверстие для воздуха. Когда облава закончилась, партизан с товарищем вернулись за детьми…»
Им предстала страшная картина: на месте, где была вырыта яма, сидела группа немецких карателей. Неподалеку они разожгли большой костер. Солдаты обедали, оживленно беседуя.
Усложняло положение и формирование фашистами отрядов лжепартизан, которые выдавали себя за партизан, но выполняли строго противоположные функции, то есть были отпетыми коллаборационистами.
Тем не менее к маю 1942 года партизанское движение окрепло, была налажена кадровая политика, подвезли новое оружие, самая борьба стала более систематичной и эффективной. Увенчало этот процесс создание центрального партизанского штаба в Москве.
Советское информбюро ежедневно сообщало об эпизодах героической борьбы партизан в тылу врага:
«Только за одну неделю партизанский отряд под командованием товарища М. совершил несколько смелых налетов — на колонну вражеской пехоты, на мотомехчасть и на мотоколонну. Храбрые партизаны убили 100 фашистских солдат, уничтожили 4 танка, 4 автомобиля, 12 мотоциклов и сожгли 14 автомашин с боеприпасами».
У советских партизан были свои газеты — только в Брянской области выпускались «Партизанская правда», «Народный мститель» и «Фокинский рабочий», которые помогали расширять движение, и отряд Коржа впоследствии разросся до 16 тысяч человек.
К 1942-1943 годах советские партизаны получили более 200 радиостанций, что позволило штабу организовать надежную связь с 700 отрядами, координировать их действия и нацеливать на важные стратегические объекты. В одном из секретных приказов Гитлер констатировал: «Действия партизан на востоке стали крайне опасными, создав серьезную угрозу нашим коммуникациям, идущим к фронту».
И когда 13 марта 1943 года Адольф Гитлер подписал оперативный приказ №5 на проведение операции «Цитадель» под Курском, словно в ответ на это в середине марта партизаны взорвали оба моста через Десну, юго-западнее Брянска. Движение немецких эшелонов по линии Гомель — Брянск было прервано.
Советским партизанам принадлежит множество важнейших диверсионных операций, которые повлияли на ход войны. Перечислить все их нереально. Историки выделяют три крупнейшие операции. Это операция «Рельсовая война», проводившаяся с 3 августа по 15 сентября 1943 года на оккупированной территории Ленинградской, Смоленской, Калининской, Орловской областей, а также — БССР и части УССР. Как следует из названия, участники операции массово подрывали рельсы, по которым ходили немецкие поезда. В итоге перевозки вермахта сократились на 35-40 процентов. Она же способствовала успешному завершению Курской битвы.
Операция «Концерт», проводившаяся с 19 сентября по конец октября 1943 года, являет собой второй акт «Рельсовой войны» и совпадает с осенним наступлением РККА. В ходе этой операции были подорваны десятки тысяч рельс, пущено под откос до тысячи эшелонов, уничтожено 72 железнодорожных моста, убито 30 тысяч немецких солдат и офицеров.
Пиком движения партизан стала операция «Багратион» летом 1944 года. Фронт одновременных действий отрядов превысил 3 тысячи километров, и впервые в мировой истории войн крупные группировки партизанских сил наносили одновременные удары по железнодорожным коммуникациям врага на территории протяженностью около тысячи километров по фронту и до 750 километров в глубину. Именно в 1944 году партизаны переросли тактические рамки и вышли на оперативно-стратегический уровень.
И все-таки самое главное о советских партизанах не сказано.
Действия партизан некорректно мерить по количеству убитых и раненых немецких солдат и офицеров, а также количеством уничтоженных путей и складов. Это важно, но это еще не вся правда.
Партизаны были еще и психологическим оружием. 22 июня 1941 года немцы вступили на территорию СССР, возомнив себя будущими хозяевами. Действия партизан быстро сбили с них эту спесь. Солдаты и офицеры вермахта осознали, что их здесь ненавидят лютой ненавистью, и каждый гражданский — ребенок, пионер, женщина или старик (в годы ВОВ ходили легенды о партизане с позывным Дед) — их потенциальный убийца.
Любой необычный шум мог стать предвестником партизанской атаки, и с этим чувством постоянной угрозы немцы прожили вплоть до того времени, когда их выгнали с территории СССР.
Это, конечно, рождало противодействие в виде карательных антипартизанских рейдов, но сути не меняло. План «Ост» по эффективному использованию немцами советских территорий в хозяйственных целях сорвался в том числе и из-за партизанских действий. Вместо того чтобы работать на «немецких хозяев», как мечталось немецким идеологам и пропагандистам, люди брали винтовки в руки и уходили в лес. Создаваемая партизанами атмосфера перманентного террора заставляла врага отвлекать необходимые на фронте боевые части и технику для борьбы с партизанами и охраны дорог.
Вот как звучит присяга белорусского партизана: «Я, гражданин великого Советского Союза, верный сын героического белорусского народа, клянусь, что не выпущу из рук оружия, пока последний фашистский гад на нашей белорусской земле не будет уничтожен».
С этими словами шли партизаны по земле, захваченной врагом. С такой установкой невозможен никакой компромисс, если ты не коллаборационист. С коллаборационистами, особенно лжепартизанами, советские партизаны обходились по справедливости — пускали их в расход.
Некоторые дневниковые записи партизан позволяют судить о деморализации офицеров вермахта к 1943-му году. Вот отрывок из дневников партизана Ивана Петракова по прозвищу Батя:
«26 января. Одна из колхозниц из Ильюшкино рассказывает, что, уезжая на фронт ко Ржеву, ее квартирант-фриц раскупорил бутылку вина, налил и ей стакан и неожиданно произнес тост: "Гитлер капут!" Хозяйка с умыслом его поправила, что немецкому солдату надо бы сказать наоборот… В ответ он рассмеялся горьким смехом и сказал, что он не ошибся, все правильно сказал. Видимо, не очень помогает геббельсовская пропаганда о непобедимости немецкой армии».
В партизаны шли не из-под палки и не за какими-то привилегиями. Все с точностью до наоборот. Когда летом 1941-го наметился массовый приток людей в партизанское движение, люди шли на верную смерть и руководствовались лишь внутренним долгом, который не давал спокойно спать, пока на родной земле орудуют оккупанты.
Справедливо и то, что война, как лакмусовая бумага, выявила морально неустойчивых людей, во всем и всегда руководствующихся соображениями собственной выгоды. С одной стороны, гибли и герои, и предатели, но о героях остались добрые воспоминания, а предателям остался лишь вечный позор.
Также Нордман отмечает, что партизан не надо было агитировать, напоминая им о долге, уставе, ответственности перед законом, ведь они сами агитировали себя и других. Конечно, многие партизаны из тех, кто выжил, получили свои награды, но вряд ли они об этом думали, вступая в отряды.
Так что представить Великую Отечественную войну без партизан невозможно, поскольку они стали и народным символом борьбы с нацизмом, и неким примером народной инициативы, и наиболее наглядно на себе показали психологию войны.
Пройдя путь от мучительного восстановления движения до оперативно-стратегического масштаба, партизаны стали самой сутью Великой Отечественной войны. И наверняка одной из устойчивых ассоциаций тех трудных времен, наряду с Т-34 и «Катюшей», можно считать хрестоматийного деда-партизана в ушанке и с мосинкой, если не с берданкой, наперевес.