«Надо скорей освобождать землю» 80 лет назад Красная армия разгромила вермахт. Как это было?

80 лет назад завершилась Великая Отечественная война, ставшая главным театром военных действий, на котором решался исход всей Второй мировой войны. В ходе гигантских сражений Красная армия вела жесточайшую борьбу с вермахтом и войсками стран-сателлитов нацистской Германии, вырвав в итоге победу, доставшуюся ей высокой ценой, и по праву став сильнейшей армией мира. «Лента.ру» вспоминает ход событий.

«У многих были слезы радости»

Вечером 8 мая 1945 года в пригороде Берлина Карлхорсте представители побежденного Третьего рейха генерал-фельдмаршал вермахта Вильгельм Кейтель, генерал-полковник люфтваффе Ханс Юрген Штумпф и генерал-адмирал кригсмарине Ханс Георг фон Фридебург подписали капитуляцию вооруженных сил Германии, которую от СССР принял маршал Советского Союза Георгий Жуков.

Это произошло в 22:43 8 мая по среднеевропейскому времени и в 00:43 9 мая по московскому времени. В 02:10 9 мая диктор Совинформбюро Юрий Левитан торжественно известил об этом граждан Советского Союза.

Жуков вспоминал:

Еще продолжалась Пражская наступательная операция 1-го, 2-го и 3-го Украинских фронтов, по итогам которой прекратила существовать германская группа армий «Центр», однако повсеместно немецкие солдаты прекращали сопротивление и сдавались в плен.

То, что именно Жуков от лица Красной армии принял капитуляцию вермахта — не было случайностью. Будучи по должности заместителем (первым и единственным) Верховного главнокомандующего, Жуков являлся лучшим советским полководцем, человеком, который в почти безнадежной ситуации осени 1941 года спас Москву, а фактически и весь СССР.

В чем-то апрель 1945-го напоминал октябрь 1941-го, с той лишь разницей, что противники кардинально поменялись местами. Перед началом битвы за Москву советское командование неверно определило направление главного наступления вермахта, в свою очередь, перед Берлинской операцией немецкое руководство не заметило перегруппировку двух танковых армий маршала Ивана Конева. Как следствие этого, советский удар в полосе 1-го Украинского фронта оказался для противника совершенно неожиданным.

Войскам 1-го Белорусского фронта Жукова пришлось наступать на Берлин в лоб, преодолевая подготовленную немцами за два месяца оборону, основу которой составили Зееловские высоты. Достаточно быстро штаб 1-го Белорусского фронта нашел слабое место в обороне противника на Зееловских высотах — участок, занимаемый немецкой парашютно-десантной дивизией. После этого Жуков ввел в сражение 1-ю и 2-ю гвардейские танковые армии, которые на узком рубеже пронзили немецкую оборону насквозь.

Танкист гвардии старшина Ш. Гоглидзе вспоминал: «Пространство до подножия высот я преодолел на большой скорости. Но вот начался подъем. Моя машина продолжает уверенно двигаться вперед. Рядом рвутся снаряды. Осколки и пули стучат по броне. Труднее и труднее подниматься. Натужно воет мотор. Танк прямо-таки вздыбился».

Через два дня боев, 18 апреля, Зееловские высоты были взяты. Самым сложным моментом битвы за Берлин стало окружение силами 1-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов на подступах к немецкой столице 210-тысячной франкфуртско-губенской группировки немецких войск. 24 апреля в так называемый Хальбский котел попали соединения 9-й полевой и части 4-й танковой армий вермахта.

В интервью «Ленте.ру» военный историк Алексей Исаев рассказал: «Даже если бы часть окруженных немецких сил, хотя бы 50 тысяч солдат и офицеров регулярных войск, отошли бы к Берлину, это означало бы куда более тяжелые уличные бои с берлинским гарнизоном, и самое неприятное — значительно большие потери для Красной армии. Поскольку немцам из Хальбского котла не дали прорваться к Берлину, город взяли за десять дней».

Красная армия к маю 1945-го являлась сильнейшей армией мира. Но начиналось все с тяжелейших поражений 1941-1942 годов.

«Народное бедствие для русских»

Иногда Великую Отечественную войну сравнивают с другими войнами-вторжениями в Россию: Северной войной 1700-1721 годов и Отечественной войной 1812 года.

Великая Отечественная кардинально отличалась даже не столько развитием техники в виде танков и самолетов, сколько тем, что это была война беспощадная и идеологическая, которую нацистские фанатики во главе с Адольфом Гитлером развязали с целью масштабного уничтожения миллионов советских граждан: евреи и цыгане подлежали поголовному истреблению, славяне — частичному.

Оставшимся в живых была запланирована незавидная участь рабов для новой расы господ — немцев. При этом нацисты заранее сняли с себя любые ограничения в массовых убийствах людей на Востоке.

За две недели до начала войны с СССР, 6 июня 1941 года верховное командование вермахта выпустило директиву за подписью генерала Вальтера Варлимонта, в котором войскам предписывалось немедленно расстреливать всех взятых в плен политработников Красной армии. В приказе отмечалось:

Начальник Генерального штаба сухопутных сил Германии генерал Франц Гальдер записал в своем личном дневнике 8 июля 1941 года, на 17 день войны: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом будем вынуждены кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки. Это будет «народное бедствие, которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще».

Перед началом войны население Москвы составляло 4,2 миллиона человек, население Ленинграда — 2,8 миллиона. Иными словами, от голода и бомбежек должны были погибнуть семь миллионов ни в чем не повинных мирных людей.

22 июня 1941 года в 03:05 по берлинскому времени (04:05 по московскому) вся советско-германская граница покрылась разрывами снарядами. Через 25 минут немецкая авиация начала налет на советские города, среди которых были Минск, Киев, Рига, Вильнюс, Севастополь, Каунас, Брест и ряд других. Основные авиаудары наносились по аэродромам и воинским частям.

В 03:30 минут по берлинскому времени советскую границу пересекли войска сразу трех германских армейских групп — «Юг», «Центр» и «Север», вступив в бои с пограничниками и воинскими частями прикрытия. На СССР напал безжалостный и сильный враг.

Несмотря на то, что к большой войне готовились, ее начало стало шоком для политико-военного руководства Советского Союза.

На экстренном совещании Политбюро с участием военных, которое началось в Кремле в 04:30 утра, между Иосифом Сталиным и наркомом обороны СССР маршалом Семеном Тимошенко произошел характерный диалог: «Не провокация ли это немецких генералов? — Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация? — Если нужно организовать провокацию, то немецкие генералы бомбят и свои города. Гитлер наверняка не знает об этом».

Жуков, бывший на тот момент начальником Генерального штаба Красной армии, в своих мемуарах отмечал: «Ни нарком, ни я, ни мои предшественники Б. М. Шапошников, К. А. Мерецков, ни руководящий состав Генштаба не рассчитывали, что противник сосредоточит такую массу бронетанковых и моторизованных войск и бросит их в первый же день компактными группировками на всех стратегических направлениях».

Сила и опыт вермахта

В подготовке к большой европейской войне Третий рейх имел преимущество во времени, введя всеобщую воинскую обязанность 16 марта 1935 года, тогда как в Советском Союзе это произошло 1 сентября 1939 года.

Главной ударной мощью вермахта являлись танковые группы (армии), численностью от 130 тысяч до 200 тысяч человек каждая, подчинявшиеся командующим групп армий. Немецкие танковые армии состояли из двух или трех моторизованных корпусов, которым иногда придавались и пехотные соединения, а также многочисленной механизированной артиллерии, вплоть до самых крупных калибров.

Кроме того, существенной силой немецких танковых дивизий были штурмовые орудия (в РККА самоходки появились лишь в 1942-м), которые были эффективны против вражеских укреплений и пехоты.

Обладая серьезной механизацией, любая танковая группа могла действовать автономно в отрыве от основных сил и предназначалась для развития успеха на решающем направлении. Слаженность родов войск была отработана в ходе польской и французской кампаний — в том числе и с люфтваффе, которое к июню 1941 года до мелочей отточило тактику уничтожения вражеской авиации и захвата господства в воздухе.

В ходе Великой Отечественной войны немецкие пехотинцы не раз умело взламывали советскую оборону с помощью маневра и огня: уцелевшие после артогня вражеские солдаты уничтожались стремительными прорывами с флангов и тыла.

С долговременными огневыми точками расправлялись немецкие саперы, которые под прикрытием дымов подползали к дотам и подрывали их взрывчаткой, после чего в дело вступали огнеметчики, выжигая тех, кто уцелел. На вооружении артиллерии вермахта имелись подкалиберные снаряды, которые поражали на ближних дистанциях тяжелые советские танки КВ.

На фоне германских бронетанковых сил, представлявших собой четыре сверхмощных «кулака», 29 советских механизированных корпусов, имевшихся в Красной армии к 22 июня 1941 года, напоминали «пальцы» различной толщины. При официальном штате в 36 тысяч бойцов и командиров и 1031 танке, ряд мехкорпусов находился в стадии доукомплектования, а слаженность личного состава была далека от идеальной.

Выступая на совещании высшего командного состава Красной армии в декабре 1940 года начальник Главного автобронетанкового управления РККА генерал Яков Федоренко докладывал:

Планировалось, что подготовка танковых рот к наступательному и оборонительному бою завершится к июню 1941 года. Отработка же боевых навыков в составе полков, дивизий и корпусов предполагалась в более поздние сроки.

В отличие от немецких танковых армий, обладавших значительной долей автономности и самостоятельности в принятии решений, советские механизированные корпуса входили в состав армий прикрытия или находились в окружном (а с начала войны во фронтовом) подчинении. Все эти факторы повлияли на неудачное начало войны для советских танкистов.

Ненамного лучше дела обстояли в краснозвездной авиации, где подготовка летного состава значительно отставала от немецкой.

«Наблюдалось страшное падение дисциплины»

В вермахте многие военачальники имели боевой опыт Первой мировой войны в качестве строевых или штабных командиров. В Красной армии из-за последствий гражданской войны таковых было куда меньше. Из наиболее известных это — полковник русской армии Борис Шапошников (в 1941-1942 годах — начальник Генерального штаба РККА) и сменивший его на этом посту бывший штабс-капитан Александр Василевский.

В отличие от немецкой армии, где в силу бюрократических традиций продвижение офицера в чинах и должностях было делом традиционно небыстрым даже во время боевых действий, в Красной армии многие командиры стремительно шагали через ступеньки карьерной лестницы.

С одной стороны, это было вызвано резким увеличением численности Красной армии (с полутора миллионов человек в 1938-м до пяти миллионов к 22 июня 1941 года). С другой — масштабными репрессиями 1937-1938 годов, серьезно затронувшими и вооруженные силы, в результате чего к 1938 году РККА не хватало 39 тысяч кадровых командиров.

Из пяти первых маршалов Советского Союза были убиты трое — Михаил Тухачевский, Александр Егоров и Василий Блюхер. Репрессиям подверглись заместители тогдашнего наркома обороны Климента Ворошилова, начальники управлений РККА, командующие войсками военных округов, командующие всеми четырьмя флотами.

Жуков констатировал:

В свою очередь, подчиненные перестали доверять командирам, ожидая, что завтра те будут арестованы как враги народа. В одном только Белорусском военном округе (направление будущего главного стратегического удара вермахта) с 1937 по 1940 год сменилось четверо командующих.

Данные факторы сыграли свою негативную роль в начале войны, приведя к тому, что летом 1941-го вермахт поочередно разгромил три эшелона войск Красной армии, располагавшихся у границы, а также на расстоянии 100 и 300 километров от нее.

Проведший по ложному обвинению некоторое время на Колыме и освобожденный в 1941-м генерал Александр Горбатов не узнал Красную армию.

Он вспоминал: «Мне, только что вернувшемуся в армию, все это казалось плохим сном. Не верилось тому, что видели глаза. Я пытался отогнать навязчивую мысль: «Неужели 1937 — 1938 годы так подорвали веру солдат в своих командиров, что они и сейчас думают, не командуют ли ими «враги народа»? Нет, этого не может быть. Вернее другое: неопытные и необстрелянные командиры несмело и неумело берутся за исполнение своих высоких обязанностей».

Спираль-пружина генерала Панфилова

16 августа 1941 года был издан приказ Ставки Верховного главнокомандования № 270 за подписью Сталина, в котором отмечалось: «Командиров и политработников, во время боя срывающих с себя знаки различия и дезертирующих в тыл или сдающихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту как семьи нарушивших присягу и предавших свою Родину дезертиров. Обязать всех вышестоящих командиров и комиссаров расстреливать на месте подобных дезертиров из начсостава».

Трагедия советских бойцов и командиров, попавших в плен, заключалась в том, что свои видели в них предателей, а враги — недочеловеков, подлежавших уничтожению голодом и холодом (это потом, когда война затянулась и в немецком тылу стало не хватать трудовых рук, нацисты стали использовать пленных на различных работах).

Вместе с тем, сложившееся у многих под влиянием художественных кинофильмов мнение, что летом 1941-го Красная армия лишь оборонялась, отступая под ударами противника, не совсем соответствует действительности. На самом деле, с самого начала боевых действий советские войска сочетали оборону с наступлением, пытаясь перехватить инициативу в войне.

Поначалу контрудары Красной армии были яростны, но хаотичны. Гальдер записал в своем дневнике 6 июля 1941 года: «Русская тактика наступления: трехминутный огневой налет, потом — пауза, после чего — атака пехоты с криком «ура» глубоко эшелонированными боевыми порядками (до 12 волн) без поддержки огнем тяжелого оружия, даже в тех случаях, когда атаки производятся с дальних дистанции. Отсюда невероятно большие потери русских».

Горбатов в свою очередь, отмечал:

Казалось, что германскую машину блицкрига нельзя остановить. Попытки сдержать врага одной лишь обороной привели за первые полгода войны к катастрофам громадных размеров. В конце сентября 1941-го были окружены 665 тысяч бойцов и командиров Юго-Западного фронта. В начале октября на московском направлении попали в немецкий плен по разным оценкам, от 668 тысяч до 773 тысяч человек из состава Западного, Резервного и Брянского фронтов.

Тогда еще никто не знал, что исход всей Великой Отечественной войны решался во второй половине октября 1941 года на мокрых подмосковных проселках, куда советское верховное командование отовсюду спешно перебрасывало имеющиеся у него резервы. В том числе и прославившую себя в этих боях 316-ю стрелковую дивизию генерал-майора Ивана Панфилова.

Панфилов применил успешную тактику активного изматывания наступающего врага, малыми силами обороняя развилки дорог и заставляя немцев разворачиваться из походных колонн в боевые и атаковать по всем правилам. Под нажимом противника отряд отходил и снова занимал удобные позиции на шоссе, заставляя части вермахта терять темп продвижения.

Данный метод, который Панфилов называл спиралью-пружиной, позволял отдаваемое пространство обменивать на время, необходимое для создания прочного фронта на ближних подступах к Москве.

«Русские кое-чему уже научились»

Полностью моторизованные соединения составляли лишь небольшую часть вермахта. Более 80 процентов — это пехотные дивизии, передвигающиеся преимущественно на лошадях (в 1941 году в германской армии имелось свыше одного миллиона лошадей, 88 процентов которых находилось в пехотных соединениях) или своим ходом.

Октябрьская распутица и сопротивление Красной армии заставляли противника все более замедлять темп наступления: немецкие танки с их узкими гусеницами не могли обойти и окружить противника по раскисшим полям и были вынуждены медленно двигаться по немногочисленным дорогам с твердым покрытием.

За ними длинными колоннами еще более медленно передвигались бесчисленные вереницы гужевого транспорта германских пехотных и артиллерийских частей и идущие своим ходом немецкие солдаты.

Применяя тактику засад, по двигающемуся по дорогам противнику эффективно били советские танкисты. Родоначальник панцерваффе генерал Хайнц Гудериан писал в мемуарах:

Американский военный историк Дэвид Гланц резюмировал: «Непрерывные и иррациональные, зачастую бесполезные советские наступления неощутимо разрушали боевую силу немецких войск, вызвали потери, которые побудили Гитлера изменить его стратегию и в конечном счете создали условия для поражения вермахта под Москвой».

Вместо предполагавшихся довоенными планами 4 миллионов 887 тысяч человек (немцы полагали, что русские смогут призвать максимально 6 миллионов 200 тысяч человек), были призваны военнообязанные четырнадцати возрастов и общая численность Красной армии превысила десять миллионов бойцов и командиров.

Для достижения успеха вермахту необходимо было громить советские соединения быстрее, чем в РККА сформируют новые или восстановят старые, при этом в немецкой армии не было предусмотрено создание новых дивизий.

Довоенная, кадровая Красная армия была разгромлена, однако руководство СССР нащупало слабое звено в стратегии противника, против которого работало время: до конца 1941 года в РККА было сформировано или восстановлено заново 821 соединение (в том числе 73 танковых и 31 моторизованная дивизии).

Тревожный звонок для вермахта прозвенел 29 декабря 1941 года, когда Красная армия освободила Ростов-на-Дону. 5 декабря началось стратегическое контрнаступление РККА под Москвой, а 9 декабря от врага был очищен Тихвин и тем самым сорвана полная блокада Ленинграда и соединение немецких войск с финскими.

Битва за Москву была выиграна, стратегия блицкрига потерпела полный провал. В романе Константина Симонова «Живые и мертвые» об этом было довольно точно написано так: «Как бы много всего ни оставалось у них [советских солдат – прим. С.В] за плечами, впереди была еще целая война».

«Военные знания у Сталина были недостаточными»

Иосиф Сталин в роли Верховного главнокомандующего в начале войны пытался навести порядок в войсках методами 1937 года. В июле 1941-го после разгрома войск Западного фронта был расстрелян командующий Западным фронтом генерал армии Дмитрий Павлов вместе с рядом военачальников своего штаба.

В первой половине октября 1941 года после разгрома войск Западного фронта угроза расстрела нависла над очередным командующим Западного фронта генерал-полковником Иваном Коневым, на место которого был срочно назначен Жуков.

Жуков вспоминал: «На это я сказал Сталину, что такими действиями ничего не исправишь и никого не оживишь. И что это только произведет тяжелое впечатление в армии. Напомнил ему, что вот расстреляли в начале войны командующего Западным фронтом Павлова, а что это дало? Ничего не дало».

Жуков предложил сделать Конева своим заместителем, а затем назначить командующим новым, Калининским фронтом, на что Сталин дал согласие.

В беседе с писателем Константином Симоновым в конце 60-х годов Жуков отмечал:

Первые победы Красной армии на юге, в центре и на севере страны Сталин расценил, как начало коренного перелома в войне.

10 января 1942 года вождь издал директиву, в которой отмечалось: «Немцы хотят выиграть время и получить передышку. Наша задача состоит в том, чтобы не дать немцам этой передышки, гнать их на запад без остановки, заставить их израсходовать свои резервы еще до весны, когда у нас будут новые большие резервы, а у немцев не будет больше резервов, и обеспечить таким образом полный разгром гитлеровских войск в 1942 году».

Маршал Советского Союза Александр Василевский отмечал, что задачи Ставкой были поставлены грандиозные: разгром группы армий «Север» и ликвидация блокады Ленинграда, окружение и уничтожение основных сил группы армий «Центр», поражение группы армий «Юг» и освобождение Донбасса и Крыма.

Однако амбициозные планы не соответствовали реальному положению дел на фронтах и состоянию Красной армии, которая была сильно измотана в предыдущих сражениях.

Желание наступать везде и сразу, несмотря ни на что, вылилось в 1942-м в разгром советских войск в Крыму (с оставлением Севастополя), гибель 2-й ударной армии в топких новгородских лесах (попытавшейся деблокировать Ленинград), поражение под Харьковом (где немцы перехватили утраченную зимой стратегическую инициативу и начали наступать на Сталинград и Северный Кавказ) и затяжные, кровопролитные бои на подступах к Ржеву.

Жуков вспоминал: «В мае 1942 года Сталин сравнительно мягко отнесся к виновникам керченской катастрофы, очевидно, потому, что сознавал свою персональную ответственность за нее».

Стратегические неудачи 1942 года заставили Сталина начать прислушиваться к мнению профессионалов: Жуков был назначен заместителем Верховного главнокомандующего, Василевский возглавил Генеральный штаб Красной армии.

Жуков отмечал, что со временем Сталин овладел вопросами оперативного искусства «настолько, что, вызывая к себе командующих фронтами и разговаривая с ними на темы, связанные с проведением операций, он проявлял себя как человек, разбирающийся в этом не хуже, а порой и лучше своих подчиненных. При этом в ряде случаев он находил и подсказывал интересные оперативные решения».

«Не надо окружать, надо изгонять»

Перед Курской битвой 1943 года, когда командующие Центральным и Воронежским фронтами генералы Константин Рокоссовский и Николай Ватутин настаивали на том, чтобы ударить первыми, Сталину показалась убедительнее точка зрения Жукова и Василевского: выждать немецкое наступление, измотать противника в оборонительных боях, а затем перейти в стратегическое контрнаступление.

При этом опыт окружения и уничтожения Красной армией в Сталинграде 6-й полевой армии Фридриха Паулюса повлиял на дальнейшие решения Верховного главнокомандующего, который посчитал, что потрачено слишком много времени.

В итоге, на той же Курской дуге, в ходе наступательных операций «Кутузов» и «Румянцев» Красная армия не столько окружала войска вермахта, сколько изгоняла с занимаемой территории.

Похожей точки зрения Сталин придерживался и при окружении немцев в районе Кривого Рога, поставив задачу войскам, чтобы они не уничтожали противника в котле, а заставляли отступить из Криворожского бассейна.

Жуков вспоминал свой телефонный разговор с Верховным в 1944-м, когда намечалось окружение неприятеля в районе Черновиц и Проскурова:

Свою точку зрения Сталин изменил лишь к лету 1944-го, когда в ходе наступательной операции «Багратион» была разгромлена группа армий «Центр» — при этом значительная часть немецких войск была окружена (17 июня 1944 года по Москве провели под охраной более 57 тысяч пленных немецких генералов, офицеров и солдат).

В своих поступках Сталин был более политическим, нежели военным деятелем.

В конце июля 1941-го, в ответ на предложение Жукова отвести войска Юго-Западного фронта от Киева за Днепр, чтобы они не попали в окружение, Сталин вспылил: «Как вы могли додуматься сдать врагу Киев?»

Характерный разговор по телефону состоялся у Сталина 28 октября 1944 года с командующим 2-м Украинским фронтом маршалом Родионом Малиновским: «Если вы дадите мне пять дней на подготовку, то в последующие пять дней я возьму Будапешт. Если же мы предпримем штурм безотлагательно, то 46-я армия, в силу недостаточности сил, не сможет нанести стремительный удар, а в итоге увязнет в продолжительных боях на подступах к венгерской столице. — Почему вы так упрямо отстаиваете свою позицию? Очевидно, вы не полностью понимаете политическую значимость немедленного военного наступления на Будапешт!»

После того, как упрямый Малиновский продолжал настаивать на тщательной подготовке к наступлению на венгерскую столицу, терпение Сталина лопнуло, и он раздраженно заявил: «Настоящим я приказываю вам завтра же начать наступление на Будапешт!»

18 ноября 1944 года Сталин снял с поста командующего 1-м Белорусским фронтом маршала Константина Рокоссовского, направив его на второстепенный 2-й Белорусский фронт, а на его место назначил Георгия Жукова, которого лишил должности представителя Ставки на берлинском направлении, не назначив вместо него никого.

Этот шаг стал своеобразной местью вождя за то, что ранее на совещании в Москве оба полководца дружно не поддержали идею наступления 1-го Белорусского фронта с Наревского плацдарма в тыл восточно-прусской группировки противника.

По словам Алексея Исаева, данное кадровое решение Сталина имело большой отрицательный эффект во время Висло-Одерской наступательной операции 1945 года, когда Жуков действовал на берлинском направлении, никак не влияя на то, что происходило у соседей — Конева и Рокоссовского.

Исаев подчеркнул: «Стремительный прорыв 1-го Белорусского фронта к Берлину был не поддержан соседями, поскольку те получили от Ставки задачи, слабо скоординированные с действиями войск Жукова. Отсутствие координации трех фронтов привело к достаточно тяжелой ситуации с точки зрения оперативной обстановки: не исключалось оставление плацдармов на Одере и отступление назад. Понадобились чрезвычайные меры и достаточно высокие полководческие способности Жукова, чтобы выйти из этой ситуации без катастрофических последствий».

Во время войны Сталин куда более уверенно чувствовал себя в роли председателя Государственного комитета обороны СССР, проявив незаурядные организаторские способности в деле мобилизации вооруженных сил и отечественной промышленности. Именно по его инициативе Советский Союз начал получать от США всяческую помощь в рамках ленд-лиза.

В постсоветское время развернулась широкая дискуссия относительно того, насколько был важен ленд-лиз для СССР в годы Великой Отечественной войны.

Жуков ответил на это так:

«Ученики» превзошли «учителей»

После того, как на подступах к Москве стратегия блицкрига потерпела фиаско, на советско-германском фронте развернулась война на истощение, в которой вермахт почти до самых последних дней войны продолжал оставаться сильным противником.

Во многом это достигалось железной дисциплиной среди личного состава немецкой армии, более длительной подготовкой и особенностями прохождения службы: как правило, военнослужащие годами служили в одной части, куда возвращались и после ранения. Это повышало боевую слаженность подразделений, когда члены экипажей танков и самолетов, давно воюющие бок об бок, понимали в бою друг друга иногда с полуслова.

В Красной армии военнослужащего после госпиталя часто направляли служить в другую часть (исключение было сделано для гвардейцев, танкистов и артиллеристов-противотанкистов). Опытный экипаж могли раскидать по другим танкам или самоходкам, чтобы ветераны передавали опыт новичкам.

По-разному на Восточном фронте использовались и летчики-истребители. В люфтваффе они периодически перебрасывались в составе подразделений как пожарные команды на разные фронты, воюя практически беспрерывно, а потому и количество боевых вылетов у немецких асов было выше, чем у подготовленных пилотов противника.

Так, например, самый результативный немецкий летчик Эрих Хартманн совершил 1425 боевых вылетов, в которых сбил 252 самолета противника, тогда как лучший советский ас Иван Кожедуб сбил 64 самолета в 330 вылетах. Если бы Кожедуб совершил столько же вылетов, сколько и Хартманн, число одержанных побед у него перевалило за 300.

При этом, в отличие от Кожедуба Хартманн старался не ввязываться в воздушные схватки с противником: «Моей тактикой была внезапность. Если я сбивал один самолет, я выходил из боя, делал перерыв и вновь наблюдал за ситуацией».

Руководство авиации Красной армии не видело смысла в такой интенсивности вылетов, поскольку летчиков в ВВС хватало и не было смысла воевать в авральном порядке, как немцы. Ставка на асов не привела к победе ни Германию, ни Финляндию (94 победы Эйно Юутилайнена), ни Японию (87 воздушных побед Хироеси Нисидзава).

Алексей Исаев констатировал:

Красная армия училась у врага, успешно перенимая его методы: для городских боев были созданы штурмовые группы из пехотинцев и саперов, усиленных артиллерией, танками и огнеметчиками. Эти группы сыграли большую роль в уличных боях в Сталинграде, а потом при штурме вражеских столиц и городов.

При этом советские войска придавали значительно большее значение снайперскому движению, чем немцы и лучший советский снайпер младший лейтенант Михаил Сурков имел на своем счету 702 уничтоженных врага (у ефрейтора вермахта Маттеуса Хетценауэра — 345).

При этом, если в 1941-1942 годах немецкие танкисты старались уклоняться от схваток с Т-34 и КВ (лучший советский танковый ас старший лейтенант Дмитрий Лавриненко в 1941-м в 28 боях уничтожил 52 танка противника), то в 1943-45 годах, когда у панцерваффе появились тяжелые «тигры» и «пантеры», немцы напротив, старались вести танковый бой, в котором «тридцатьчетверки», составлявшие основу танкопарка РККА, были не сильны.

Задача уничтожения нацистского «зверинца» легла, в основном, на плечи советской противотанковой и дивизионной артиллерии. В целом же, владея во второй половине войны стратегической инициативой, Красная армия могла бить в любом месте германской обороны, которую «тигры» и «пантеры» не успевали латать, нивелируя тем самым, роль тяжелых немецких танков и самоходок.

Советская авиация к 1944 году прочно завоевала господство в воздухе, что явилось важнейшим фактором успешных наступательных операций своих наземных войск.

В главных, судьбоносных сражениях Великой Отечественной войны — битве за Москву, Сталинградском сражении, на Курской дуге — Красная армия победила вермахт, научившись сочетать грамотное ведение боевых действий с достаточной плотностью боевых порядков своих войск. «Ученики» превзошли «учителей».