23 октября Европейский союз (ЕС) утвердил 19-й пакет антироссийских санкций. Новые ограничения затронули энергетический сектор, криптовалютные платформы, а также ряд банков. Одновременно санкционный режим усилили и США — они ввели меры против ключевых экспортеров российской нефти, заморозив их активы и запретив новые сделки. На свертывание деятельности компаниям отведен месяц, аналогичные меры ранее приняла Великобритания. При этом в западных странах на этом фоне углубляется раскол: против ужесточения санкций выступают не только Венгрия и Словакия, но и Австрия, Бельгия, Сербия и ряд других стран. О том, как меняется санкционная политика Запада, какие меры могут последовать дальше и насколько Россия готова к усилению давления, в интервью «Ленте.ру» рассказала кандидат экономических наук, директор Центра экспертизы санкционной политики Института международных исследований МГИМО МИД России Екатерина Арапова.
Почему США именно сейчас решили ввести новые санкции?
Екатерина Арапова: Введение санкций — способ президента США Дональда Трампа продемонстрировать силу и ответить на обвинения в чрезмерной мягкости по отношению к России. Одновременно это попытка заработать внутриполитические очки: его позиции в США сейчас ослабли.
Но санкции направлены не столько против России, сколько против Европы. Дональд Трамп вряд ли рассчитывает, что они нанесут серьезный ущерб российской экономике. Главная цель — вынудить Европейский союз быстрее отказаться от российских энергоресурсов и перейти на американские.
До сих пор российские компании активно участвовали в европейских проектах, обеспечивая до 14 процентов потребления нефти в Германии, имели активы в Нидерландах и Восточной Европе. Теперь эти рынки фактически освобождаются для США.
Кроме того, США выигрывают и финансово: из-за санкционной неопределенности цена нефти за неделю выросла почти на десять процентов, что напрямую поддерживает американский нефтяной сектор.
Чем опасны эти санкции для России?
Определенные потери будут: «Лукойл» и «Роснефть», например, дают более половины доходов от экспорта энергоресурсов. Но для российской экономики эти последствия не критичны. Основные трудности носят технический и временный характер — логистика и расчеты быстро перестроятся.
Сохраняется угроза введения внешнего управления или даже национализации активов в Европе, хотя, например, Германия вряд ли на это пойдет.
Во взаимодействии с дружественными странами могут возникнуть краткосрочные сбои — задержки оплат, перебои с логистикой, отгрузками. Но в течение двух-трех месяцев все процессы стабилизируются. Аналогичные трудности уже возникали с «Сургутнефтегазом» и «Газпромнефтью» и были быстро решены за счет адаптации поставок в Индию и Китай.
Поддержкой станут и активы в дружественных странах: «Роснефть», например, ведет разведку во Вьетнаме и владеет нефтеперерабатывающим заводом в Индии. Эти проекты обеспечивают финансовую устойчивость. Дополнительную поддержку экономике даст снижение ключевой ставки и смягчение денежно-кредитной политики.
Как изменится санкционная политика США в целом?
Дональд Трамп сейчас разыгрывает карту миротворца. В то же время, как бизнесмен, он стремится извлечь выгоду из своих дипломатических инициатив — но чужими руками, руками европейцев, от которых требует более жесткого курса. Серьезное ужесточение санкций в эту логику не вписывается.
США будут действовать точечно — пополнять или сокращать списки санкций за счет компаний, создавая эффект дипломатической гибкости.
Однако даже включение или исключение крупных структур — таких как «Лукойл» или «Сбербанк» — не означает пересмотра самого санкционного курса.
При этом многие санкции зависят не только от воли Дональда Трампа: они закреплены на уровне законов и могут быть отменены только Конгрессом США, что делает пересмотр крайне сложным.
В Европейском союзе после долгого обсуждения приняли 19-й пакет антироссийских санкций. Что в нем нового?
Принципиально новых моментов в нем нет. Это скорее усиление тех направлений, которые последовательно проходят через все предыдущие пакеты.
Из относительно жестких мер — запрет на предоставление любых услуг, связанных с криптоактивами, и перенос сроков отказа от российских энергоносителей. Под давлением США Европейский союз ввел запрет на покупку, поставку и импорт сжиженного природного газа (СПГ) с 1 января 2027 года.
Также введены новые ограничения на технологии искусственного интеллекта, квантовые технологии, геопространственные системы, но к этому Россия уже готова. У нас был протестирован супермощный квантовый компьютер, поэтому существенных рисков в этой области нет.
Речь идет об ужесточении секторальных санкций против банков (хотя стоит отметить, что ни один новый банк не попал под блокирующие ограничения), санкциях против так называемого «теневого флота» и точечных ограничениях для лиц, в том числе из третьих стран, сотрудничающих с Россией. Но в целом это старый инструментарий, а не новая политика.
Какие возможности у ЕС остаются для санкционного давления на Россию?
Даже нынешний пакет было крайне сложно согласовать. Круг недовольных растет, и с каждым новым пакетом процесс будет идти все труднее.
Страны не могут достичь единства по целому ряду вопросов. Против конфискации российских суверенных активов выступает Бельгия — для нее это репутационные риски. Италия и многие другие страны не поддержали полный визовый запрет для россиян, в результате чего от этого инструмента пришлось отказаться.
Тем не менее каждый пункт 19-го пакета можно «раскручивать» дальше — снижать потолок цен на энергоресурсы, сокращать сроки отказа от них. При этом несложно согласовать точечные санкции против отдельных танкеров, посредников или небольших банков. Но к «прорывным» мерам это не относится.
В последнее время все чаще говорят о запрете на выдачу туристических виз россиянам. Насколько реальны такие меры?
В ближайших пакетах полного запрета ожидать не стоит. Для многих стран это слишком чувствительно — и с коммерческой, и с имиджевой точки зрения.
Тем не менее в будущем подобные меры возможны. Сейчас механизм отложен для дальнейшей проработки.
А насколько в принципе ЕС может ограничить экспорт российских энергоресурсов?
Теоретически это возможно, но с изъятиями из санкционного режима. В частности, ЕС утвердил отказ от СПГ с 2027 года, однако, по всей видимости, это стало возможным только благодаря отсрочкам для отдельных стран. Этого добивались Венгрия и Словакия.
Однако отказ от российских энергоресурсов обернется для ЕС огромными издержками. Нефть и СПГ из США дороже российских в два — два с половиной раза, а логистика менее надежна. Транспортировка по морю требует больше расходов на страхование и обслуживание.
В результате европейские экономики столкнутся с новой инфляцией, ужесточением кредитной политики и еще большим отставанием в росте ВВП. Уже сейчас Германия, Франция, Италия, Австрия и другие страны показывают максимальное отставание в темпах роста от прогнозных ожиданий до начала санкционной эскалации. Недополученный прирост оценивается двузначными цифрами.
В ЕС признают эти издержки и неэффективность санкций?
Европейское общество сейчас крайне неоднородно. Для евробюрократии важны лозунги о преемственности санкционного курса, а не реальные оценки ущерба от него.
Если бы озвучивались реальные цифры, это вызвало бы социальное недовольство. Евробюрократия не может признать убытки — она будет до конца пытаться сохранить лицо и гнуть прежнюю линию.
Тем временем независимые эксперты отмечают: прямая инфляция в странах ЕС выросла на два процентных пункта, промышленность теряет источники развития.
Как западные эксперты оценивают влияние санкций на Россию?
Даже по их данным, влияние минимально — не более одного процента ВВП. Россия адаптировалась к давлению. Наибольший удар пришелся на первые полгода, затем эффект санкций снижался с каждым пакетом.
Ключевую роль сыграли меры экстренного реагирования.
Во-первых, импортозамещение в финансовой системе и переход на национальные процессинговые решения обеспечили устойчивость и стабильность, особенно когда в феврале-марте 2022 года был высок уровень беспокойства в обществе по поводу сбережений на картах Visa и Master Card. Финансовая система России полностью обеспечивает внутренние операции по картам, угрозы сбережениям нет.
Во-вторых, продовольственное эмбарго позволило нарастить экспортный потенциал и повысить самообеспеченность.
В-третьих, переход на расчеты за газ в рублях поддержал валюту и снизил инфляцию.
И наконец, мораторий на банкротство спас множество компаний от краха, позволив им восстановиться.
Что способствовало ее дальнейшему развитию?
Решающую роль сыграла переориентация внешней торговли — как импорта, так и экспорта — прежде всего на страны Востока. Это позволило удержать курс рубля и снизить зависимость от западных поставок.
Девальвация произошла, но не настолько критичная, как рассчитывали Европейский союз, США и их союзники.
Программы импортозамещения дали результат: зависимость от импорта снизилась во многих отраслях.
Чем американские санкции отличаются от европейских?
Серьезных отличий нет, уровень координации высок.
Такой закон принят в апреле прошлого года, однако пока не применен. Но теоретически почти пять миллиардов долларов, которые находятся под юрисдикцией США, могут конфисковать.
В ЕС подобного механизма нет, и США настаивают, чтобы европейцы последовали их примеру. Однако в Европейском союзе понимают, что это будет выстрелом в голову и нанесет колоссальный репутационный удар.
Эти деньги необходимы странам — членам Европейского союза для поддержания конкурентоспособности своих экономик.
А какие еще есть отличия?
Второе отличие — в позиции по вторичным санкциям. Формально в Европейском союзе действует блокирующий статут 1996 года. Но фактически вторичные санкции уже используются.
Кроме того, администрация президента США Дональда Трампа ввела новый инструмент — вторичные тарифы, протекционистские меры против стран, торгующих с Россией. Европейский союз теоретически может поступить так же, этот правовой механизм существует: согласно 33-му приложению «антироссийского регламента» можно ограничить поставки высокотехнологичной продукции в страны, которые способны перепродать ее России.
Теоретически ЕС может остановить продажи компьютеров и серверов в Китай или Турцию. Но применение этого инструмента обернется для ЕС катастрофическими потерями. Для евробюрократии такой шаг был бы равносилен самоубийству.
К тому же в США механизм вторичных тарифов уже оспаривается: Апелляционный суд признал его превышением президентских полномочий. Поэтому не ясно, станет ли он постоянной частью санкционной политики.
Насколько реальна отмена или пересмотр европейских санкций при прогрессе мирного урегулирования на Украине?
Даже если прогресс будет достигнут, на скорую отмену рассчитывать не стоит.
Любые шаги по урегулированию могут трактоваться по-разному.
В Европейском союзе не готовы говорить о деэскалации напряженности в отношениях с Россией. Независимо от развития ситуации на фронте, санкционное давление будет сохраняться.
Формально санкции продлеваются каждые полгода, но политической воли на пересмотр пока нет. Даже если в отдельных странах к власти придут более конструктивные политики, общая линия Европейского союза сохранится.
Но у России накоплен запас прочности, и он продолжает расти.