Давным-давно, когда я был юн, а обломки советской империи еще сочились свежей кровью, мы поспорили с одним моим приятелем, только начинавшим тогда работать в газете "Известия".
Нам обоим было страшно приятно, что мы такие умные и говорим на геополитические темы. Я, помнится, высказывался в том смысле, что, мол, распад, конечно, распадом, и Прибалтику обратно к нам загнать не удастся, а всякие казахстаны с таджикистанами нам и даром не нужны, но три славянских народа обязательно должны жить вместе, потому что хохлы с бульбашами, они ведь наши. А вот приятель мой, бывший (по крайней мере тогда) не в пример умнее меня, вразумлял, что наши все, - все наши 15 республик-сестер, - все они наши, но удержать не получится никого, а нужно хотя бы обойтись без сволочизма и разойтись, как люди, ведь нам все равно жить соседями.
Помню я из того разговора, что поразил меня именно этот его отказ как-либо дифференцировать бывших соотечественников по степени близости к русскому этносу, а также готовность воспринимать все народы, до недавнего времени бывшие братскими, как теперь принято говорить, равноудаленно. Для меня это тогда было и дико, и невыносимо, страшно хотелось зацепиться хоть за кого-то.
Однако жизнь постепенно расставляет все на свои места. И мне как гражданину бывшей метрополии пришлось постепенно принять горькую правоту моего приятеля и постепенно привыкать к тому, что меня как россиянина (а уж тем более москвича) мало где любят, именно за то, что я, как говорится, обломок империи. И в этой своей беде я не одинок. Вряд ли кого-нибудь удивит кислое выражение на ирландской физиономии в ответ на вопрос, правда ли, что все англичане - джентльмены, или недобрый блеск в глазах алжирцев, когда по телевизору Зинедина Зидана называют французом.
Оно и понятно, великие империи, как и все великое, распадаются. Все, что заканчивается, заканчивается плохо, иначе оно длилось бы вечно, как говаривал персонаж Тома Круза в одном из голливудских творений. В качестве послевкусия остается горечь ненависти, которую больше незачем скрывать, смешанная со стыдом за собственную недавнюю лояльность "оккупантам".
Это постколониальное помешательство испытывают все народы, недавно обретшие самостоятельность, но в некоторых из них оно принимает особенно уродливые формы, как, например, в Латвии с ее недавним скандалом вокруг врачей-националистов, отказывающихся лечить нелатышей, а в особенности лиц с наколками "СССР", и поддакивающим им министром иностранных дел. С ежегодным шествием ветеранов СС. С жалкими до смешного попытками подсчитать ущерб от советской оккупации и присоединить к своей территории от мертвого осла уши - Пыталовский район. Причем степень этой постколониальной истерики обычно бывает прямо пропорциональна собственному недавнему верноподданничеству.
Конечно, сейчас мало кому хочется припоминать, что в Советском Союзе Латвийская ССР шла к светлому коммунистическому будущему охотнее и радостнее своих прибалтийских сестер. Под тяжелым северным взглядом эстонцев, лесные братья которых продолжали сопротивление по лесам и болотам чуть ли не до 78 года, Латвия радовала советского человека янтарной всесоюзной здравницей в Юрмале, ставшей куда как знаменитей, чем литовская Паланга. Да и визитной карточкой счастливой советской Прибалтики стала именно Рига, а не Вильнюс или Таллинн, в котором еще в 80-е годы ловилось финское телевидение, и местные жители, понимающие язык северных соседей лучше, чем мы - украинскую мову, вообще жили по большей части в буржуазном информационном пространстве.
Разделение это заметно по самому очевидному показателю: и сейчас в Латвии более 40 процентов русскоязычного населения, тогда как в Эстонии и Литве не более, чем по 20. Вот уж действительно рыба ищет, где глубже, а советский человек...
Именно этой бывшей лояльностью советскому строю и объясняется, как мне представляется, нынешний националистический отрыв, принимающий уже не столько пугающие, сколько комичные формы. Комичные именно потому, что проявляются они в основном только в эфире телеканалов, да на страницах падких на сенсации газет, поддерживающих эту истерику. На бытовом уровне проявления неприязни ко всему русскому встретить крайне сложно, в чем могут убедиться массы российских туристов, начавших в последние годы заново открывать для себя Юрмалу и Прибалтику в целом.
Поэтому всегда бывает смешна и бурная реакция в ответ на эти постколониальные обострения прибалтийского национализма со стороны официального российского телевидения. К одной истерике мы спешим добавить другую. А нам бы занять выдержанности и спокойствия у британцев, уже не одно десятилетие наблюдающих за медленным и цивилизованным исходом стран из империи, над которой когда-то не заходило солнце, бережно поддерживающих свое Содружество, уже не принадлежащее им. Думается мне, что такое спокойствие и сдержанность пошли бы нам только на пользу в наших отношениях со странами, который мой прозорливый друг из "Известий" называл "новыми соседями".
Тем более, что заслоненные от нас российско-латышской медийной истерикой уже начинают проявляться первые признаки отрезвления (спасибо за это кризису, ударившему одинаково по всем латвийцам, вне зависимости от национальности) еще, конечно же, расколотого общества, но уже
обретающего новые идеалы и цели помимо взаимной неприязни.
Латыши постепенно начинают приходить в себя и принимают как неизбежное тот факт, что рядом с ними живут их русскоязычные соседи, и изменить это уже нельзя, да, наверное, и не надо, а среди русскоязычных латвийцев все больше появляется тех, кто хочет ощущать себя не осколками великой державы, а обыкновенными европейцами. И пока в латвийском эфире подпрыгивают визгливые нацики, а затем с Первого канала раздается праведный гневный рык, рижане-латыши благодарят своего русского мэра за хорошо организованный праздник по случаю дня независимости.
В далеком 1918 году первым признало эту независимость Российское Советское правительство. Может быть, нам стоит поздравить их и сейчас?