Каждый журналист, если он хоть немного поработал в новостях, знает, как от этого дела притупляются чувства. Упал самолет в океан? Жалко людей, конечно, но эта новость вылетит у тебя из головы, как только ты переступишь порог редакции. Где-то в Европе наводнением затопило целые деревни, многие жители остались без крова? Кошмар, но таковы уж природные катастрофы. В российской тюрьме замучили человека? Ужасно, но что поделаешь - какая страна, такие и новости.
Совсем другое дело, когда ньюсмейкерами становятся твои друзья или близкие люди. Если кто-то из родственников попал в беду, неважно какую, для тебя эта информация сразу же становится самой важной. Иногда ты, раз уж новостник, можешь помочь, сделав из беды новость - так, чтобы о ней узнало как можно больше народу. Но в таком случае сложно оставаться объективным и освещать беду своих близких так же беспристрастно, как беду пассажиров самолета, жителей европейских деревень или заключенных российских тюрем.
В последние два дня в беду попали несколько моих друзей, а вместе с друзьями друзей наберется, наверное, несколько десятков. Поймите, это не "френды" в ЖЖ, не "друзья" в Facebook - это всамделишные, офлайновые друзья, с которыми вместе ходишь на концерты, отмечаешь дни рождения, споришь, пьешь, ссоришься, миришься.
И вот многие из них оказались за решеткой. Кто-то - в жутких условиях маленьких камер без "нар", не рассчитанных на 10-20 человек, кто-то - в запертых актовых залах с партами, на которых можно было спать. Кто-то с адвокатами и едой-питьем, а кто-то лишь с телефоном с разряжающимся аккумулятором. Они просидели в московских КПЗ одну ночь, потом промотались по городу в автозаках весь день, а потом их снова привезли в камеры - суд не успел рассмотреть их дела за один день.
Мои друзья сидят за то, что участвовали в разрешенном властями митинге против фальсификаций на выборах. Многие из них не пойти на эти митинги просто не могли - они были наблюдателями на участках и видели, как чиновники крадут голоса избирателей. Мои друзья хотели выразить свою точку зрения "ногами", но оказалось, что пришлось отвечать и свободой: полиция вытаскивала из толпы не только "застрельщиков", но и просто тех, кого было легко взять.
В такой ситуации сложно оставаться объективным. Сложно думать о "второй точке зрения", когда жена задержанного друга пишет: "Чуваки до сих пор у Тверского суда. В машине на шестерых 8 человек. Сидят уже часа 3, туалет не предусмотрен".
Сложно думать о логике полицейских, когда твои друзья один за другим перепощивают в Facebook сообщение от общего знакомого: "В ОВД Якиманка ДО СИХ ПОР держат вчерашних задержанных, без еды и питья. Нужна помощь юристов, журналистов и психологов!"
Наконец, сложно разбираться в юридических тонкостях, когда мне звонит взволнованный приятель и говорит: "Сейчас к тебе придет мой брат, который каким-то образом убежал из КПЗ рядом с твоим домом, оставив там паспорт. Напоишь его чаем?"
В такой ситуации мне нет никакого дела до того, где и как их всех задержали, кто организовывал митинг и что многие известные люди - Навальный, Яшин и так далее - получили по 15 суток ареста. Неважно, потому что не о Навальном с Яшиным речь, речь идет о моих друзьях. Друзьях, действиям и поступкам которых я доверяю гораздо больше, чем любой власти, любым правоохранительным органам. И любой оппозиции, кстати.
Политический обозреватель радиостанции "Коммерсантъ FM" Станислав Кучер написал 6 декабря нашумевший текст о том, что сотрудники федеральных телеканалов не могут чувствовать себя профессионалами, потому что они замалчивают ситуацию в Москве. Боюсь, многие мои коллеги-журналисты, и я в том числе, на этой неделе тоже, хоть и по другой причине, перестали быть профессионалами. Но, правда, до профессионализма ли всем нам, когда друзья оказались в беде?