Если бы у меня была пара-тройка миллионов долларов, то я бы не стала покупать тачку или там домик в деревне. Более того, я даже не дала бы денег на спасение мангровых зарослей или что там нынче принято спасать. Будь у меня такое количество американской валюты, я бы отправилась на аукцион и купила бы себе наконец бусики Дэвида Боуи, рубашку Кита Ричардса и кофейную пару Мэрилин Монро.
Я хочу быть как тот человек, который на недавнем аукционе в Калифорнии купил фотографии Мэрилин 1946 года. На тех снимках она еще с темными волосами, неопытна и наверняка, как и все 19-летние начинающие модели и актрисы, наивна. В общем, хорошие фотографии плюс негативы и права на продажу и публикацию по собственному усмотрению в качестве бонуса. Спасибо-пожалуйста, с вас 352 тысячи долларов. Простите, что?
Серьезно, ну кому нужно тратить такие деньги на фотографии? Почему они столько стоят? Почему 352 тысячи, а не 24 миллиарда долларов? Из чего формируется эта цена? Я вам скажу из чего: из тщеславия, бахвальства, желания потрясти пачкой денег перед носом у своих соперников в борьбе за лот.
Все аукционы, где продаются предметы, не имеющие, по сути дела, ни исторической ценности, ни особого смысла, - то есть все торги, на которые выставляют личные вещи поп-звезд или просто известных личностей, - превращаются в бессмысленные ярмарки тщеславия.
Никому, например, неинтересен сам факт покупки панталон королевы Виктории, все участники этого действа просто соревнуются друг с другом и сами с собой в способности переступить черту, отделяющую здравый смысл от абсурда. Со стороны это выглядит как фестиваль безумия на краю пропасти - все подталкивают друг друга к обрыву, и так до тех пор, пока один все-таки не упадет. Ему-то и достанутся таблетница Элвиса Пресли и прядь волос с головы принцессы Дианы.
И знаете, что будет потом? Потом, когда гул аукционной грызни наконец замолкнет, они придут домой, достанут из кармана приобретенные вещицы и станут ждать. Пройдет пара лет - и газеты снова напишут, что, мол, скоро состоится аукцион по продаже того, что уже неоднократно продавали (только кто ж об этом помнит). И на этот раз все будет гораздо более масштабно, потому что время творит с безделушками удивительные чудеса: они каким-то неведомым образом становятся еще дороже.
"Продано!" - орет ведущий аукциона и провозглашает финальную цену на платье Монро. Скажем, четыре с половиной миллиона долларов. "Почему нет? Когда у тебя есть деньги, можно позволить себе такие покупки", - сказала пару дней назад участница торгов по продаже украшений Элизабет Тэйлор.
Черт, да нет, потому что нет! Когда у тебя есть деньги, ты можешь покупать дома, пароходы, заводы, чудеса света, тысячу вещей, которые не могут купить обыкновенные люди. Зачем миллионерам еще и участвовать в аукционах в духе "Продается таблетница Элвиса", решительно непонятно. Я бы поверила, что в покупке таблетницы Элвиса есть смысл, только если бы ее купил рублей за триста простой честный фетишист. Ну потому что не стоит такая ерунда миллиона долларов.
На самом деле засада в том, что она вообще не имеет никакой стоимости. Поэтому и продать ее можно хоть за триста рублей, хоть за миллион долларов. А вот волшебство, хранящееся в аукционном лоте, не продается.
О каких деньгах может идти речь, когда обладание вещью, которая принадлежала человеку, записавшему, например, твой любимый альбом, вызывает совершенно феерические эмоции. Вот берешь в руки медиатор, который подобрал на полу после концерта (здесь могло бы быть название вашей любимой группы), и бережно хранишь вот уже шесть лет в коробочке с секретами, и внутри все переворачивается, и даже чувствуешь то, чужое тепло, оставшееся на этой бездушной безделице. Человек, державший его в руках, подарил этой вещи жизнь, и сделал ее бесценной, потому что навсегда сохранил в ней мгновения радости, или печали, или усталости, или всего этого вместе. Поэтому у меня и нет пары-тройки миллионов долларов - мой фетишизм не продается.