Я отец двоих детей. У меня мальчик и девочка. Пять лет и два года. Иногда я думаю, что бы я сделал, если бы до них дотронулся педофил. Думаю, я бы оторвал педофилу яйца или ампутировал бы все висящее. Или забил бы куда-нибудь в укромное место кол. Без колебаний.
Уверен, что меня поддержат все родители. Табу на растление малолетних - одно из самых строгих табу нашего общества. И, видит бог, одно из самых правильных. Хорошо, что наконец-то принят соответствующий закон.
Но всегда есть "но". Меня тревожит, что сограждане этот закон не обсуждали. Я не имею в виду обсуждения вида "так им и надо". Это в воздухе, коллективное бессознательное. Но вот осознанной оценки общества закон о химической кастрации педофилов, принятый Думой на днях, не получил.
Нам просто постфактум сообщили: теперь растлителей-рецидивистов посадят на всю жизнь, для ходатайства об УДО им надо отсидеть 80 процентов срока, отсрочка отбывания наказания не применяется.
Отлично. Вы за? И я обеими руками за. Но ощущение - как будто за тебя кто-то подумал. Как будто никто не спросил, хочу ли я поговорить об этом. Я - хочу, но - не с кем. Это же даже представить себе трудно - сесть напротив друг друга и сказать, мол, уважаемый Иннокентий, а как вы относитесь к педофилии? С государством и лично президентом, внесшим этот законопроект, понятно. А вот как лично вы? Так и надо? Или пожестче? Вопросов много, и не все из них табуированы.
Лично я хотел бы знать, почему закон, который СМИ называют "о химической кастрации педофилов", не содержит упоминаний ни о химии, ни о кастрации. Или почему никто не рассказал, как предыдущий подобный законопроект к третьему чтению заблудился в статьях Уголовного кодекса. Еще я хочу знать, как будут применять этот закон, и выживет ли случайно попавший под руку невиновный.
Антипедофильский законопроект обязательно должен порождать множество дискуссий. Однако вместо этого он словно сам собой принимается. Потому что в обществе действует не только табу на педофилию, но и табу на ее обсуждение. Каждого же, кто мог бы возразить законодателям, приписали бы к сторонникам педофилии.
Вот что интересно: это работает не только с педофилией. Никто не осмелится критиковать закон, запрещающий эвтаназию, кроме убийцы. Никто не заикнется о легализации наркотиков, кроме наркомана. Никто слова не скажет поперек закону об экстремизме, кроме экстремиста и террориста. Так работает общественный мозг.
Очень легко подменить мысль заранее заготовленной и накрепко выученной реакцией. Но это уровень "дурак - сам дурак". В детском саду работает - с Уголовным кодексом не проходит. Сначала вы тихо согласитесь с одним законом, который не читали, потом с другим, затем с третьим - и будете жаловаться на апатию в обществе.
Нельзя сказать "вор должен сидеть в тюрьме", потому что нельзя одинаково сажать и за три колоска, и за три лярда бюджетных средств. Того, кто этого не понимает, когда-нибудь засадят тем же макаром.
Нельзя молчать, когда принимают документы вроде закона об экстремизме, потому что они реализуют ту же идею агрессивной неразборчивости, только на государственном уровне. Молодой идиотик, из подросткового протеста рисующий свастику, легко может быть поставлен на один уровень со взрослым отморозком, режущим азербайджанцев.
Надо думать. Думать трудно. Противно ковыряться в дерьме, страшно критиковать, если тебя сразу обзовут педофилом, фашистом и предателем. Куда как легко делегировать полномочия невидимой руке власти.
Чтобы сама написала закон, сама его приняла, схватила гадов за хозяйство и резко дернула.