Многим гражданам нашей страны к марту 2012 года неожиданно потребовалось уточнить свою самоидентификацию. Причины понятны: в свете возникшего в последние месяцы в нашем обществе информационного противостояния, как и на любой войне, жизненно необходимой стала система определения свой-чужой. Особенно для тех, кто по факту поддержал действующую власть. Неоднородность их противников - "креативного класса", протестующих с Болотной и Сахарова, не позволяет им толком определиться с образом врага, поэтому парням из Кремля срочно потребовался собирательный образ соратника.
Но штука в том, что вся запутинская кампания строилась на невнятном понятии "стабильность", которую, вообще-то, руками не потрогаешь - она у каждого своя и у всех - очень разная. Поэтому потребовалось еще и пугало, некий нулевой уровень, относительно которого наша действительность могла бы считаться стабильной, завидной, исправно функционирующей. В качестве такого пугала - и здесь никаких сюрпризов - были выбраны "лихие 90-е". На основании этой нехитрой идеологии и был вылеплен образ соратника Путина - ответственный гражданин "некреативной" профессии, которому было тяжело в 90-е, а сейчас стало гораздо более лучше.
Образ, как мы видим по результатам выборов, определенную пользу принес, и народ отстоял свое "более лучше". Проблема, однако, заключается в том, что выборы закончились, а брожение мыслей о том, как нам было плохо в 90-е, никуда не делось. Более того, раньше это время вспоминалось нечасто, однако теперь, с легкой руки государственной пропаганды, россияне принялись вспоминать и анализировать пережитое всерьез. В массе своей база путинского электората это люди, которые встретили позапрошлое десятилетие уже взрослыми, возможно, с собственными детьми. Разумеется, для них, родившихся в устойчивой системе, где порядки не менялись десятилетиями, а низкое качество социальных институтов искупалось их доступностью, попадание в турбулентный мир первобытного капитализма оказалось настоящим шоком. Это как если бы ребенка учили плавать, бросив его в прорубь в крещенские морозы.
И вот неожиданно образ соотечественника, о котором говорилось выше, стал эталоном самоидентификации для многих людей. Причем из всех качеств этого условного индивидуума главным получилось такое: "ему было тяжело в 90-е". Этот гражданин вдруг почувствовал себя жертвой - точнее, так почувствовали себя тысячи, сотни тысяч человек. Это не только дало Путину голоса, это создало основу для самоидентификации всего российского народа. Страдал в 90-е? Есть чернушная история о том, как наркоманы зарезали соседа или как бандиты устроили перестрелку во дворе? Значит, свой, значит, ты наш. Не согласен с тем, что "лихие 90-е" были адом и временем всенародного унижения? Стало быть, ты предатель Родины. Так на наших глазах разворачивается процесс построения самоидентификации целого народа на основании "крупнейшей геополитической трагедии" ХХ века.
Надо сказать, что такой подход не отличается оригинальностью - когда-то, например, евреи тоже выстроили свою идентификацию вокруг трагедии собственного народа. Сравнение это, однако, оказывается не в пользу россиян по многим причинам. Например, евреи тратили и тратят усилия и деньги, чтобы найти и наказать ответственных за объединившую их катастрофу. В России все по-другому - отчасти именно поэтому в ходе недавней кампании по запугиванию населения позапрошлым десятилетием организаторы ее так старательно избегали тыкать пальцем и называть конкретные имена. Организаторы и бенефициары нашей катастрофы не скрываются и спокойно себе живут под боком у жертв.
Главное, впрочем, не это. Главное, что пресловутое "лишь бы не повторились 90-е" оказывается основным и единственным требованием народа, усвоившего такую модель самоидентификации. И тогда от власти требуется совсем немногое: стабильные зарплаты, низкий уровень инфляции и безработицы и доступные кредиты, чтобы ничто не мешало нынешним россиянам - потомкам народа-победителя - ныть и зализывать раны. От государства никто не требует даже по-настоящему воевать с воровством - достаточно, чтобы воры, воруя, все-таки опасались и чтобы изредка кого-то из особо зарвавшихся публично наказывали.
Возможно, во мне не до конца умерли имперские замашки, но я хочу гордиться своей страной. Отчасти и потому, что заезженное "зато мы делаем ракеты" при всей своей иррациональности действительно обладает какой-то удивительной внутренней силой. Мне действительно кажется, что с этой фразой лучше жилось и работалось. Только проблема заключается в том, что при нынешней организации отношений между народом и властью гордость не предусмотрена.
Нефть и газ, конечно, качаются исправно, а вот образование, наука, армия и производство продолжают разлагаться уже третье десятилетие подряд. Мы отстаем, причем с каждым годом, да что там, с каждым днем все сильнее. Модернизация, о которой талдычат на каждом углу, сводится к банальной покупке новых иностранных станков, комплектующих и технологий, в то время как выпускники отечественных школ пытаются поступать в вузы, не умея решать квадратные уравнения. "Изобретатели" строят сверхкомпактные лазеры из китайских деталей, а Роскосмос, например, ставит себе целью удержаться в тройке мировых космических лидеров. Страна, запустившая первого человека в космос, заочно согласна проиграть Китаю. А что потом, будем удерживаться в пятерке, шестерке, десятке?
Я не согласен, что нам не нужна революция. Она нужна, только место ей не на площадях, а в головах. Стране нужен рывок, по масштабам сравнимый с послевоенным (если уже не превосходящий). Для этого, в первую очередь, люди должны перестать думать только о жратве, шансоне и отдыхе в Турции. Они должны понять, что на этой земле жить их детям и внукам, а ради них можно потерпеть и некоторую нестабильность. Первый шаг к решению проблемы - это ее осознание: давно пора понять, в какой мы с вами попали тупик, и перестать кормиться лживым оптимизмом.