Автор этого текста находится в затруднительной ситуации. Одним глазом ему приходится смотреть на буквы, которые он набивает на клавиатуре, другим - следить за твиттером, где ругаются Ксения Собчак и адвокаты Pussy Riot. Газета "Коммерсант" сообщила утром, что близкая к адвокату Фейгину контора зарегистрировала товарный знак Pussy Riot, участница группы Катя Самуцевич таким поворотом дел недовольна, адвокат Фейгин все отрицает, но как-то неконкретно, Собчак ссылается на информированные источники, в твиттер-дискуссию вовлекаются все новые заинтересованные лица - от депутатов Госдумы до активистов "Другой России"; в общем, дым коромыслом. Нет более увлекательного занятия, чем считать чужие (даром что несуществующие) деньги - и скорее всего, в ближайшие дни заинтересованных пользователей твиттера ждут новые скандалы, интриги, расследования (а потом про этот случай раструбят в итоговой программе канала "Россия"). Но это уже дело привычное.
Вокруг Pussy Riot с самого начала сформировалась зона неопределенности - за что они? против чего? что это вообще такое было? против Путина? против церкви? против союза государства и церкви? за свободу самовыражения без границ? за права угнетенных женщин - или еще более угнетенных по половому признаку меньшинств? В контексте современного искусства это вполне допустимо - вот замкнутый на себе художественный жест, допускающий бесконечное множество интерпретаций, а дальше пусть критики с кураторами объясняют, что к чему. Но когда приходится не статью в каталог писать, а выстраивать линию защиты - юридической или моральной, от прокуратуры или от участников программы Аркадия Мамонтова - хотелось бы внести некоторую ясность, остановиться, что ли, на одной трактовке. Что и делает обвинение (от прокуроров до Мамонтова), методично наступающее на больную народную мозоль - дескать, они пришли наплевать на наши святыни; зато защита палит во все стороны из всех стволов сразу, Катя Самуцевич на выходе из СИЗО заявляет "Большому городу", что это была чисто феминистская акция, и не надо представлять ее как политический протест, а после сегодняшнего, подозреваю, основным толкованием деяний Pussy Riot станет универсальная российская теория, и без того являющаяся ответом на все вопросы и отмычкой ко всем дверям: все из-за бабла. И вроде бы все хотели как лучше, и никто не виноват - но в результате за истекшие полгода злая, лихая, сумасшедшая акция покрылась слоем какой-то серой мути. Опять же, девушки по-прежнему сидят.
Наверное, так в принципе устроена политика - нужно говорить каждому именно то, что он хочет услышать, умалчивать, недоговаривать, менять показания на ходу. Но маневры и тактические игры, как правило, не отменяют необходимости говорить нечто конкретное, быть хоть сколько-то последовательным, гнуть свою линию. Тех, кто слишком сильно путается в показаниях, могут поймать за язык и превратить в посмешище (см. обложку последнего The New Yorker: Митту Ромни татуировщик набивает на руке предвыборные обещания) или вообще усадить на скамью подсудимых (см. случай Берлускони) - но показания так или иначе присутствуют. Десятки тысяч римлян выходят на улицу, чтобы выразить недоверие правительству Марио Монти. Десятки тысяч жителей Мадрида протестуют против урезания пенсий и социальных пособий. Сотни тысяч демонстрантов в Барселоне требуют независимости Каталонии. Олланд обещает поднять налоги для сверхбогатых, а Обама - вывести войска из Ирака. Вот они - имена, пароли, явки, конкретные позиции: и люди, требующие независимости Каталонии, имеют в виду именно - и только - независимость Каталонии (а не снижение налогов, отставку правительства, борьбу с нелегальной иммиграцией или освобождение политзаключенных, список которых никогда и ни с кем невозможно согласовать).
Не то в России: здесь никого невозможно поймать за руку, любой ответственный профессиональный политик сразу же скажет, что никакой руки не было, это была не рука, рука была, но не там. В этом смысле "план Путина" мало чем отличается от "требований Болотной". Кто-нибудь может вспомнить сейчас, чего именно требовали участники февральского шествия на Якиманке, что должно было случиться, чтобы они могли считать свою миссию исполненной? А под каким требованием готовы были подписаться участники митинга в Лужниках, перед которыми выступал Путин - ну, если не принимать всерьез поэтическое пожелание ко всем собравшимся умереть под Москвой. Понятно, что организаторы каждого из этих мероприятий больше всего на свете хотели бы, чтобы организаторы другого мероприятия как-нибудь перестали существовать, однако это требование вслух не произносилось, и путей к его исполнению не намечалось (хотя некоторые из них, с путинской стороны, впоследствии стали реализовываться). За год мы пережили три в разной степени успешных предвыборных кампании (от парламента до Координационного совета оппозиции) и с десяток беспрецедентно массовых уличных акций - и только у одной из них, пожалуй, была четкая (хотя, опять же, не высказанная вслух) цель, однозначное понимание, ради чего все это, что должно случиться вследствие: чтобы на следующее после 6 мая утро Путин не въехал в Кремль. В остальном - это были очень массовые, сложные, глубоко эшелонированные кампании за то, чтобы были хорошие, а плохих бы не было. В программе Путина определенно отсутствовали такие пункты, как "создание крупнейшей в мире нефтяной компании" или "принятие законов, запрещающих вообще все", его избиратели голосовали очевидно не за это - а за ту же трудноуловимую надежду, которая заставляла других людей верифицироваться на выборах в оппозиционный КС. В результате никого из участников этих кампаний (что с одной, что с другой стороны) невозможно уличить в том, что надежды обмануты, а обещания не выполнены: руки не было, это была не рука.
К концу осени все в природе выглядит сиротливым и незавершенным; сам вид за окном как бы намекает - а кто обещал, что будет легко? Репрессивные законы приняты, но по ним никого не репрессируют. Реальные репрессии происходят на основании неподтвержденных данных о том, что их жертвы отбивались на площади от омоновских дубинок - или находились в одной комнате со средней руки политиком из ближнего зарубежья, который грозил Москве страшными карами. Удальцов обещает когда-нибудь зачем-нибудь вывести на улицу миллион. "Русский марш" марширует то ли за избавление от всех инородцев, то ли за победу представительной демократии. Pussy Riot то ли воюют, то ли не воюют - то ли за идею, то ли за торговую марку. У президента то ли болит спина, то ли просто ему все осточертело. В широких слоях населения крепнет ощущение, что все из-за бабла. В воздухе висит серая муть. Богородица не откликается.