Возможный уход Сергея Гуриева с поста ректора Российской экономической школы и его настолько же возможная эмиграция оказались в центре внимания СМИ не только собственно из-за фигуры Гуриева. Его потенциальное исключение из политической и научной жизни страны может служить яркой иллюстрацией многих процессов, происходящих в России: от массовой «утечки мозгов» до нетерпимости власти к «инакомыслящим». Для самого Гуриева его собственная эмиграция — лучший способ обратить внимание максимально широкого круга лиц на эти процессы.
Гуриев — без оговорок один из лучших российских экономистов и уж точно самый авторитетный. В течение последних лет научную деятельность (список публикаций можно посмотреть на его сайте) он совмещал с административной (с 2004 года возглавляя РЭШ) и прикладной (Гуриев регулярно входил в советы директоров или наблюдательные советы крупных госкомпаний). Он всегда участвовал в крупных конференциях и форумах, постоянно оппонируя власти и призывая ее к политическим и экономическим реформам. Достаточно сказать, что именно Гуриев был одним из экономистов, который представлял в Давосе три негативных сценария для России.
Позиция Гуриева по многим экономическим вопросам понятна и не меняется уже много лет — он активно отстаивает ее в колонках для «Ведомостей», в заметках для Forbes, в интервью для других изданий. Их суть проста: России нужны свобода слова, политическая конкуренция, реальная борьба с коррупцией и реформы, направленные на улучшение делового климата. Гуриев не один год знаком с «главным российским оппозиционером» Алексеем Навальным и всегда открыто поддерживал его.
Несмотря на свою жесткую либеральную позицию, Гуриев оставался близок к власти — «неугодным» людям вряд ли бы позволили на протяжении нескольких лет входить в наблюдательный совет Сбербанка и возглавлять совет Российской венчурной компании.
В потенциальной эмиграции Гуриева соблазнительно увидеть доказательство «закручивания гаек», систематического преследования всех, кто так или иначе связан с оппозицией или просто ее поддерживает — в конце концов, даже в Следственном комитете признали, что экономиста вызывали на допрос по одному из ЮКОСовских дел. Правда, непонятно ни почему расследование началось именно сейчас, ни почему сам Гуриев никак не намекнул на политическое преследование; для публициста и оратора с таким опытом «направить» общественное мнение в сторону этой версии не составляло бы труда. Как убедительно показывает «дело Навального», единственный действенный способ противостоять политическим обвинениям — сделать каждый свой шаг максимально открытым. Гуриев же, наоборот, пока ситуацию публично не комментирует.
Совсем недавно экономист Константин Сонин составлял список ученых, уехавших в последнее время из России, недвусмысленно обвиняя в «утечке мозгов» руководителей страны. Если Гуриев пополнит этот список, то российская экономическая наука многое потеряет, но все же это не чистый случай «утечки мозгов». Речь ведь не идет о том, что Гуриеву предложили более содержательную работу, лучшие условия труда или какой-то сверхамбициозный проект — нет, вряд ли можно найти задачу амбициознее, чем попытаться изнутри реформировать российскую экономику.
Пока «дело Гуриева» выглядит как жест по отношению к власти (пусть и завуалированный), своего рода игра на опережение. Был ведь недавно и другой похожий общественный жест — несколько месяцев назад писатель Михаил Шишкин отказался по политическим мотивам представлять российскую делегацию на книжной ярмарке в США.
«Вы не проводите давно обещанных реформ? Хотите остаться во власти любой ценой? Ведете явно заказное дело против Навального? Не считаетесь с моими аргументами? Тогда я буду голосовать против ваc "ногами"», — примерно так можно прочитать этот жест. Неслучайно единственную неосторожно оброненную Гуриевым фразу на фейсбуке («лучше в Париже, чем в Краснокаменске») можно воспринять и как намек на собственный арест, и как намек на дело Навального — Гуриеву-то до Краснокаменска довольно далеко, а вот Навальный может там оказаться едва ли не в ближайшие недели.
Да, от эмиграции Гуриева пострадает наука, но едва ли не сильнее пострадает и репутация власти. Пока против экономиста не выдвинуто никаких обвинений (практика показывает, что если они и будут, то исключительно в уголовной плоскости), его потенциальный демарш выглядит даже еще более убедительным: в противном случае он бы воспринимался как попытка оправдаться.