Совет Федерации 1 марта разрешил президенту России использовать российские вооруженные силы на территории Украины до «нормализации общественно-политической обстановки в этой стране».
Это формальное решение было воспринято и россиянами, и украинцами как фактическое объявление войны. Одно из понятных последствий: на наших глазах стихийно возникает антивоенное движение. Несколько человек с плакатами успели прийти к зданию верхней палаты парламента еще до того, как сенаторы объявили о том, что военная кампания может быть начата в любой момент. Другие недовольные взялись за организацию виртуальных протестов — стандартного инструмента влияния на общественное мнение в XXI веке.
Формы интернет-активности в этих случаях хорошо известны: обсуждения, опросы, флешмобы, подписание петиций, распространение важной информации, заметки с мест. Но и сама эта активность вызывает споры. Особенно петиции — мол, зачем их вообще нужно подписывать? Собрания на площадях выглядят методом более убедительным, не говоря уже об актах гражданского неповиновения. Что может дать смена фотографии на аватарке, лайк в пользу народных меморандумов и тиражирование воззваний?
Знаменитая статья Глэдуэлла в The New Yorker в свое время показала всю непрочность так называемых «слабых связей» социальных сетей. Главный постулат простой и очевидный — революцию твитами не сделаешь. Это правда, но не вся. Здравомыслящие люди понимают: подписанная в Сети петиция не повлияет на решения российских властей. Но прямое действие, буквальное воздействие на бюрократов — вовсе не основная задача петиций.
Попробую объяснить, в чем их смысл.
Во-первых, петиция — сигнал о формировании социального заказа. Нигде и никогда петиция не работает сама по себе. Однако она подает знак заинтересованным публичным фигурам. В демократическом обществе юристы, увидев возмущенные петиции потребителей, помогают правильно подать коллективный иск; политики — включают решение тех или иных проблем в свои программы; финансисты и бизнесмены — опираются в своих действиях на общественное мнение.
Протест потребителей против снятия компанией IKEA с продажи шкафов Expedit только на первый взгляд кажется нелепым. Управляющим, которые решили сэкономить на древесине, было не до смеха — их действия сказались на сотнях тысяч коллекционеров пластинок. Петиция — это кошелек, который валяется на дороге, по которой идут люди, принимающие решения. И если петиция им выгодна, будьте уверены, они попытаются исполнить социальный заказ.
Во-вторых, подпись под петицией — факт волеизъявления. Очень важная, хотя и тонкая вещь: подпись, лайк, распространение — автоматический перевод ваших мыслей в публичное информационное поле. Мы живем в информационном обществе. Осведомленность в нем — одна из самых больших ценностей. Именно осведомленность позволяет нам принимать те или иные решения.
В том числе в целях расширения осведомленности созданы специальные институты-ретрансляторы общественного мнения. Их называют средствами массовой информации. Если сильно упрощать, то работа СМИ заключается в отслеживании информационных всплесков и доведении до сведения аудитории фактов об этих всплесках. Мы не можем знать все; карта — это не территория. Но в идеальном мире СМИ пытаются составлять как можно более подробные карты.
Поэтому если петиция набирает достаточно подписей, либо флешмоб выходит за рамки рядового события, либо чья-то запись оказывается экстраординарной по влиятельности, СМИ могут воспользоваться этим как информационным поводом. Владимир Путин, профильные комитеты обеих палат парламента, военные вольны не обращать внимания на петиции. Но мощное коллективное волеизъявление замечают СМИ — они специально существуют для того, чтобы обнаруживать подобные факты и рассказывать о них.
СМИ не только формируют картину дня. Они осведомляют о социальных заказах — без них пункт первый не работал бы. И если антивоенная петиция набирает достаточное количество подписей, у СМИ появляется возможность измерить антивоенные настроения, а не просто рассказать о них, опираясь на собственные ощущения. Условное BBC, исследуя российско-украинскую повестку дня, сможет гораздо лучше понять стороны, если увидит организованное и четко сформулированное выражение интересов. И для информационного общества не так важно, виртуальные или реальные события дали повод к включению факта в картину дня.
В-третьих, петиция — не единственный, но лишь один из множества инструментов общественного давления. Обычный человек не в силах остановить войну. Он может только выступить против нее. Сейчас легко быть услышанным — для этого нужно несколько кликов.
Наконец, в-четвертых, петиции, флешмобы и опросы активно подделывают. Многим группам влияния настолько выгодно получить определенный социальный заказ, что они организуют фейковые социальные движения. Например, могут накручиваться антивоенные опросы. Тут важно вот что: подделка отдельных петиций не должна останавливать собственные — честные — попытки сформировать социальный заказ.
Будьте осмотрительны. Узнавайте. Сравнивайте. Высказывайте мнение как можно четче. Истеричные вопли легче услышать, но невозможно ретранслировать.
Берегите себя.