Задолго до технической возможности возникновения интернета принцип его действия был описан в главном художественном произведении ХХ века о коммунизме — «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова. Аппарат универсальной связи, телевизифон (ТВФ), позволял в коммунистическом завтра не только мгновенно связаться с любой точкой планеты, но и получить доступ к памятным информационным машинам по любым отраслям знаний. В том числе и к хранилищам произведений искусства.
Любая гармоническая личность коммунистической земли могла вызвать на экран ТВФ древнюю картину или воспроизвести из памятной машины исполнявшуюся недавно симфонию. Разумеется, бесплатно. Еще недавно казалось, что программа Ивана Ефремова о свободном доступе к культурным ценностям понемногу выполняется, обгоняя юридические закорючки эры разобщенного мира (так в «Туманности Андромеды» называется капиталистический мир наживы и чистогана). Сетевые библиотеки, торрент-трекеры и открытые файлообменники с копиями, без разбору, сокровищ и побрякушек мировой культуры были доступны каждому обладателю широкого интернет-канала и свободного времени.
Вопрос о невыгодном соотношении качества оригинала и копии никогда, разумеется, не ставился рядовым потребителем так остро, как современным художником, вооруженным книжкой Вальтера Беньямина «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». В 1930-х Беньямин писал, что копия лишается некоей ауры, свойственной исключительно подлиннику. И, напротив, заурядный предмет, будучи помещен в специальное «пространство искусства» (например, писсуар Марселя Дюшана и прочие реди-мейды) эту ауру таинственным образом приобретает. В отечественном искусствоведении вопросы ауры никогда не рассматривались всерьез — за исключением последних лет, когда в Институте проблем современного искусства принялись натаскивать молодежь по устаревшим западным концепциям. За пределами этого института вся аура возникает в воображении пользователя, что очень хорошо знакомо советским историкам искусства, изучавшим мировую культуру по слайдам в диаскопе и черно-белым репродукциям.
Иван Ефремов был палеонтологом и хорошо знал, что реконструкция подлинника по обломку кости требует тренированной фантазии, а не начетничества. Так что известная неполноценность картин, передаваемых по ТВФ, не вызывала у него беспокойства. Но, к сожалению, коммунизм тоже существует только в нашей фантазии. А в реальном мире информация продается и покупается независимо от ее уникальности. Законные правообладатели накладывают лапу на закодированные в последовательность нулей и единиц нематериальные копии пластинок, книг и кинофильмов, для упрощения передачи очищенные от обертонов, оформления и вообще всяких признаков подлинности.
Продажа mp3 (для чего есть даже «магазин» известного производителя электронных приборов и программного обеспечения) очень напоминает деятельность банды глухонемых, при советской власти продававшей по поездам дальнего следования вручную напечатанные фотографии домодельного порно. Суррогат может быть похож на оригинал, но все же им не является. Электронная книга, лишенная пагинации и работы художника-оформителя, более не является книгой: это голый текст. Фильм на экране планшета похож на настоящий в кинозале, его удобно смотреть в метро (частями от пересадки до пересадки), но в нем отсутствует главное свойство зрелища — вовлечение. Все это не более чем ознакомительные копии оригиналов. Продавать их как уникальные копии для частного владения — какая-то ошибка.
Открытый доступ к копиям произведений мировой культуры в утопии Ефремова — прямое следствие декрета Совнаркома 1918 года «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений». По этому декрету национализировали галереи Морозова и Щукина, ныне находящиеся в ГМИИ и Эрмитаже. Незадолго до этого отдельным декретом была национализирована и переведена в ведение Наркомпроса Третьяковская галерея. Вопрос об отмене этих указов и возвращении картин наследникам собирателей не вставал даже во времена всеобщего умопомрачения. Искусство должно принадлежать народу. Для пробуждения добрых чувств и так далее.
Рунет исправно снабжал любого желающего копиями любой поддающейся оцифровке аудиовизуальной продукции вплоть до последнего времени. До введения драконовских антипиратских законов, препятствующих ознакомлению граждан с достижениями мировой культуры. Не так давно я открыл фантаста Головачева, который поразил меня размашистой фантазией и свободой обращения с геологическими эпохами и миллионами световых лет. Сочинения этого плодовитого и популярного писателя были размещены на множестве ресурсов. Читал я, разумеется, с линии, ничего не скачивая (винчестера на моих компьютерах, работающих на Puppy linux с флешки, попросту нет). И книжке к пятой-шестой я заметил, что Головачев стал исчезать. В несколько недель его книги испарились из большинства интернет-библиотек. Куда теперь? В букинист за 20-томным ПСС? Все, пропал писатель Головачев.
А где теперь, спрашивается, посмотреть, скажем, «Солнечный удар» после окончания проката? Купить диск? И куда я его засуну, если ноутбуки теперь делают без cdrom’а? А если нужен «Терминатор» или, страшно сказать, «План 9 из глубокого космоса», на который тоже правообладатели когда-нибудь заявят свои права? Безвыходная ситуация.
Точнее, выход есть радикальный: все разрешить. На первом этапе закроются пиратские сайты, которые привлекают пользователя паршивыми копиями фильмов и сериалов, а зарабатывают на навязчивой рекламе. Туда им и дорога. А затем, если мы верно понимаем телодвижения Государственной Думы в сторону так называемой «глобальной лицензии на неограниченное использование произведений, размещенных в интернете», разрешат все — совершенно независимо от того, кто владеет оригиналом и какие у него соображения насчет прав на репродукцию. И тогда мы будем платить не за канал связи до платного контента, во что все больше превращается интернет, а за действительный доступ к информации.
И тогда, по диагонали прочтя с экрана весь треш Головачева, можно будет найти среди его близкой к гениальности графомании пару достойных книг и купить их на бумаге. Просмотреть между делом десятки часов киношлака и пойти на хороший фильм в Музей кино (если, наконец, его новое руководство пересилит инерцию сотрудников и переведет музей в «Иллюзион» или другое приличное место из тех, что музею давно предлагались). Ознакомительная копия ничего не стоит, ухудшенная копия на «винте» совсем не то, что виниловая пластинка. И тут не в ауре дело, а в самоуважении: платить за mp3 или экранную копию означает признавать себя гражданами третьего сорта на поводу у барыг. Пусть они торгуют воздухом, но покупать его незачем.