Календарную зиму российская экономика встречает отнюдь не на мажорной ноте. Решение ОПЕК приговорило нефтяные котировки к дальнейшему падению. Министр финансов Антон Силуанов предрекает, что из-за этого казна недосчитается 1 триллиона рублей. А его первый зам Татьяна Нестеренко заговорила о возможной реинкарнации ГКО, дав повод любителям мрачных исторических аналогий вспомнить уже не о 2008-м, а о 1998-м годе. Хотя Белла Златкис, одна из создательниц рынка этих злополучных госбумаг, заверяет: «Ситуация с 98-м годом ровно противоположная, потому что сейчас госдолга практически нет».
А ЦБ утверждает, что «использование ГКО создаст предпосылки для более эффективного управления Федеральным Казначейством остатками средств на своих счетах, что при прочих равных поможет снизить влияние неравномерности влияния бюджетных потоков на банковскую ликвидность». Лишь министр экономического развития Алексей Улюкаев не скрывает скепсиса: «Постоянные новеллы какие-то — это совершенно лишнее. Нет спроса на эти новеллы, и зачем мы нервируем только сообщество деловое, я не понимаю».
Отсутствие единства между Минфином, ЦБ и Минэкономразвития — никак не новость. Интереснее обстоятельства, связанные с возникновением очередной дискуссии между ветвями денежно-экономической власти. В ожидании того самого судьбоносного вердикта ОПЕК и в полном соответствии со студенческим правилом «надейся на лучшее — готовься к худшему» крупный российский бизнес (в основном государственный, но не только) заметно активизировал попытки получить доступ к единственному на сегодняшний день источнику дешевого финансирования — Фонду национального благосостояния (ФНБ).
Растут не только количество и объемы соответствующих заявок. Возникает весьма непростая межотраслевая коллизия. Наряду с инфраструктурными компаниями (ради которых ФНБ было решено «распечатать» еще до санкций и обвала цен на нефть) на средства нацфонда претендуют и сырьевые экспортеры. (Причем один из них — «Новатэк» — пытается получить причитающиеся ему 150 миллиардов рублей сразу в евро, сводя на нет любые выгоды от девальвации и номинального увеличения правительственных авуаров. А «Роснефть» в обновленной заявке запросила госфинансирование сразу для четырех своих проектов).
Банки тоже решили присоединиться к дележу главного государственного загашника. За счет ФНБ правительство купит привилегированные акции Газпромбанка на 40 миллиардов рублей, притом что первоначальная заявка достигала 100 миллиардов рублей. А ВТБ рассчитывает с помощью государства пополнить капитал на 250 миллиардов рублей. Плюс к тому частные банки, получившие в 2008-2009 годах господдержку из той же «тумбочки», обратились в правительство с просьбой рефинансировать им ранее выданные кредиты. Иными словами, банкиры не то что бы дважды обедают за счет налогоплательщиков, но возвращение долга за ланч увязывают с оплатой чека за ужин.
К тому же возникает далеко не праздный вопрос о стоимости новых займов. Ведь перед правительством стоит задача, сопоставимая по сложности с одновременной перевозкой волка, козы и капусты — удовлетворить аппетиты промышленных лоббистов, предотвратить банковский кризис и корпоративные дефолты, но при этом оставить хоть что-то для «обеспечения сбалансированности бюджета Пенсионного фонда», в чем, напомню, заключается основное предназначение ФНБ.
Для решения этой головоломки Минфин и Минэкономразвития предлагают увязать капитализацию того или иного банка за счет средств нацфонда с финансированием им проектов, также претендующих на господдержку. Ход не лишен изящества. В результате и банкиры будут целы, и транспортники с нефтяниками сыты. Да и пенсионерам останется.
Есть лишь один нюанс. Все попытки ЦБ таргетировать инфляцию, регулируя предложение денег с помощью своей процентной ставки, в таком случае идут насмарку. ФНБ по факту превращается в параллельный центробанк, предоставляющий ресурсы заведомо дешевле, чем Неглинная. (Иначе зачем тогда добиваться этих средств.) Хотя и далеко не всем. Но те, кому не посчастливится припасть непосредственно к источнику живительной финансовой влаги, смогут насладиться ею благодаря рынку межбанковских кредитов. Как бы там ни было, но недостатка в рублевой наличности отечественная банковская система испытывать точно не будет.
А отсюда следуют два вовсе не взаимоисключающих сценария — увеличение темпов инфляции и ускорение падения рубля. Если только не продумать механизмы стерилизации избыточной денежной массы.
Похоже, именно поэтому Минфин и хочет «воскресить» ГКО. Забавно, кстати, что после антикризисной финансовой накачки шестилетней давности ЦБ сам занимался подобной «уборкой территории», возобновив выпуск так называемых бобров — безналичных облигаций Банка России. Алексей Улюкаев в ту пору еще сидел на Неглинной в должности первого зампреда и наверняка не понаслышке знает, как влияет на рынок появление финансового «пылесоса» такой мощности. Но сейчас на своем нынешнем посту он отвечает за экономический рост и кровно заинтересован, чтобы деньги ФНБ доходили до реального сектора, а не возвращались в казну после нескольких сугубо банковских итераций.
Тем более что при закрытых санкциями западных рынках капитала, фактической конфискации пенсионных накоплений и стремительно дешевеющей нефти отечественная экономика, лишенная какого бы то ни было денежного «подогрева», обречена на длительные заморозки.