В сериале под названием «Этот мир уже не будет таким, как прежде» новые эпизоды. Марки GM покидают российский авторынок. А Владимир Путин предупреждает состоятельных сограждан о проблемах, которые могут у них возникнуть при использовании зарубежных счетов.
Значит, скоро отечественным автолюбителям придется довольствоваться исключительно «приорами» и «калинами», а обладатели доходов сильно выше среднего должны распрощаться с офшорными капиталами? Прагматик сочтет такие выводы более чем поспешными.
Девальвация рубля, на которую ссылается GM, вместе с платежеспособным спросом снижает и издержки местных производителей. Следовательно, какие-то автоконцерны, вслед за GM, увидят в ней минус, а какие-то — плюс. И потому исход мирового автопрома из России вовсе не предопределен.
Точно так же западным банкам, вне зависимости от геополитических раскладов, нет никакого резона изгонять «хлебных» российских клиентов. Если речь, конечно, не идет о тех, кто фигурирует в «черных списках» Минфина США и ЕС.
Но ведь мы живем во времена, когда Кафка, а то и Пелевин, чуть ли не каждый день становится былью. И отнюдь не только усилиями российской Госдумы. Секторальные санкции в отношении России не особо отвечали экономическим интересам той же Европы. Однако они были введены.
А два года назад, когда на Украине все было еще сравнительно тихо, Кипр заморозил банковские счета, из-за чего пострадали многие состоятельные россияне. И отечественные сторонники «национализации элит» впервые получили в свое распоряжение козырь, едва ли не сопоставимый с «делом ЮКОСа».
Кризис 2007-2008 годов резко повысил популярность левой риторики и сделал для западных правительств более допустимым решение экономических и бюджетных проблем за счет богатых. «Офшорный капитализм» стал для Вашингтона и Брюсселя таким же раздражителем, как и для Москвы.
Кипрский прецедент не был «антиофшорным» по декларируемым целям, но после замораживания депозитов одна из крупнейших налоговых гаваней не может считаться ни надежной, ни безопасной, такой, какой нужно деньгам, уберегаемым от всевидящего ока государств и их фискальных служб.
Получается, куда ни кинь — всюду клин. То, что не смогли сделать силовики на родине, завершат европейские и американские борцы за всеобщее равенство. Особенно если администрации офшоров и управляющие трастами, выбирая между расположением FATF и Минфина США, с одной стороны, и симпатиями российской клиентуры — с другой, предпочтут первое.
Конечно, вероятность изгнания россиян из налоговых парадизов невелика, но и не равна нулю. Вообще страх, опасение чего-либо лишиться, все чаще выступает в качестве базовой мотивации бизнеса. А не стремление, скажем, заработать, увеличить доход.
Именно в рамках «экономики испуга» действует GM, страшась потерять на девальвации рубля больше, чем приобрести. К сходным страхам апеллируют и российские власти, когда репатриация капиталов представляется меньшим злом по сравнению с невозможностью вытащить активы из офшорных юрисдикций.
Другой вопрос, можно ли считать выбор из двух зол полноценным конкурентным предложением? Когда ты предлагаешь не заведомо лучший вариант, а просто менее худший — ты рискуешь, что в игре появится некто, чьи условия окажутся привлекательнее.
На днях в Луганске возобновила работу фабрика «Глории Джинс». «Это не просто бизнес, мы могли перенести производство в другие страны. Это в первую очередь поддержка близкого нам единого украинского народа в сложное время», — не без пафоса заявил владелец компании Владимир Мельников. Хотя еще осенью в интервью «Снобу» он сетовал как на украинских «бандитов», грабящих заводы, так и на российский мобилизационный госкапитализм, и собирался перенести головной офис и часть производства в Гонконг.
Сложно представить, что мельниковский «испуг» за прошедшие пять месяцев прошел или что луганские «полевые командиры» сумели предоставить ему железобетонные гарантии безопасности. Зато самопровозглашенная ЛНР перешла на мультивалютную систему. Шаг в значительной степени пиарный, но все-таки имеет ряд неоспоримых практических преимуществ. Прежде всего — для промышленников-экспортеров, которые в таком случае могут поддерживать издержки на достаточно низком уровне, не опасаясь резких колебаний курса.
Похоже, это и привлекло Мельникова. Стремительно подешевевшая на фоне гражданской войны рабочая сила, практически бесплатный российский газ и мультивалютная система делают луганскую фабрику сверхрентабельной. Даже если ее джинсы будут продаваться в Москве с незначительной скидкой к китайским и турецким.
А России остается надеяться, что потерянные таким образом рабочие места окажутся не напрасной жертвой. И что «Глория Джинс», трудоустраивая жителей Луганска, поспособствует долгожданному умиротворению украинского Юго-Востока. Тогда есть шанс, что и во взаимоотношениях России и Запада будет гораздо меньше «экономики испуга».