В этом году в российские законы были внесены изменения, способные изменить ситуацию, когда большинство венчурных сделок заключалось не в российской юрисдикции. Однако остались ли участники рынка, которые смогут ими воспользоваться в текущих кризисных условиях?
Традиционно и инвесторы, и инвестируемые стартапы сознательно выбирали регистрацию в западной юрисдикции, несмотря на ощутимые расходы и небыстрые сроки оформления документов за рубежом. И это никак не было связано с отсутствием патриотизма или данью привычке. Для многих участников рынка это был порой единственно возможный способ оформить сделку: венчурный рынок и российское законодательство не всегда «пересекались», в последнем отсутствовали многие критически важные для оформления сделок инструменты.
Особенно тяжко приходилось компаниям на ранних стадиях. Многие из них оказывались практически в безвыходном положении. В отличие от своих более зрелых коллег (уже прошедших «долину смерти» и располагающих необходимыми средствами для оформления дорогостоящих сделок за пределами России) молодые стартапы попадали между «молотом и наковальней»: западная юрисдикция была (и остается) для них неподъемной по финансовым затратам, а в российской они не могли официально оформить сделку в силу несовершенства законодательства.
Например, ряд ограничений был связан с коллективными сделками с участием нескольких вкладчиков. Пулы инвесторов особенно актуальны на «посевных» стадиях, когда компания еще не может заинтересовать большие фонды и ищет сразу нескольких «бизнес-ангелов», чтобы собрать необходимую сумму в складчину. Но официально оформить такие сделки в российском законодательстве чрезвычайно сложно — нет правильных инструментов, как и многих других, способных снизить риски вхождения инвесторов в молодые бизнесы, а также обеспечить комфортную ситуацию для «принимающей» стороны.
Открытое обсуждение проблемы началось летом 2014 года, когда разработанные рынком инициативы были озвучены российскому президенту. Отмечу, что экономическая ситуация в России в этот момент уже ухудшалась, но до двукратного падения рубля было еще далеко. Необходимость преобразований созрела, она не была связана напрямую с кризисом, — он стал катализатором, но не причиной последующих правовых нововведений.
Негативные последствия из-за игры по «иностранным» правилам стали заметны после резкого падения рубля. Из-за оформления большинства сделок вне в России инвестиции осуществлялись в валюте. Метаморфозы курса обесценили российские венчурные портфели почти до предынвестиционного уровня, стоимость вложений в стартапы выросла вместе с долларом, а капитализация российских активов осталась на прежнем уровне, так как была привязана к рублевым мультипликаторам.
Запаниковали все. Частные фонды начали в срочном порядке пересматривать стратегии и обращать свой взор за пределы России — на глобальные проекты, выручка которых исчисляется в той же валюте, что и вложения. Другими словами — выводить капиталы. В этой ситуации начатая еще до кризиса работа по совершенствованию законодательства оказалась более чем своевременной. Ее итогом стало принятие целого ряда поправок, которые призваны упросить процесс оформления сделок в российской юрисдикции и стимулировать тем самым всех участников венчурного процесса вести свои дела, не «выходя за границы».
Список поправок довольно длинный, из наиболее нужных и востребованных я бы выделил следующие.
— Опцион на заключение договора.
Такое соглашение позволяет инвестору продать свои акции основателю по фиксированной, прописанной в соглашении цене в том случае, если стартап не достигает запланированных показателей. Раньше такую договоренность невозможно было оформить документально, она могла быть только устной — на доверии, при этом ее можно было оспорить в силу того, что обратный выкуп акций может негативно сказаться на бизнесе компании.
— Соглашение кредиторов.
Оно позволяет основателям и инвесторам договариваться о распределении прибыли не пропорционально их долям, а каким-то другим удобным и выгодным для всех образом, — это, конечно же, придает дополнительную гибкость бизнесу и привносит приятную легкость в отношения акционеров.
Отмечу еще два понятия, которые пока законодательно не приняты, но очень нужны российскому венчурному рынку и уже внесены в Думу на рассмотрение:
— Конвертируемый заем.
Применяется в случае, если компания собрала пул потенциальных вкладчиков. В этой модели деньги даются компании в долг, а при привлечении следующего раунда финансирования кредиторы имеют возможность конвертировать выданный заем в долю собственности. Эта модель мотивирует инвесторов и «ангелов» финансировать высокорисковые стартапы, развивать их, пока не удастся заинтересовать других крупных игроков. Ее основным плюсом для инвестируемых является возможность получить деньги без бесконечных споров на тему оценки компании на ранней стадии. Для стартапа такие займы полезны тем, что они значительно дешевле банковских кредитов и не размывают долю основателей, позволяя им полностью контролировать свой бизнес.
— Ликвидационная привилегия.
Стоимость акций умножается на оговоренный коэффициент в случае ликвидации компании. С одной стороны, инвестор не получает такой большой доли в бизнесе, какой она была бы в случае пропорциональности вложенной сумме, но гарантированно остается в выигрыше, даже если стартап прогорит. С другой стороны, молодая компания не выплачивает таким инвесторам дивиденды, практически целиком контролирует свой бизнес и оставляет часть акций в запасе — для привлечения инвесторов в следующих раундах.
Насколько эти нововведения окажутся значимыми и полезными для рынка в сложившихся условиях? И кто будет их основным бенефициаром?
Конечно, они не станут «спасательным кругом» для тех, кто уже пал жертвой экономических коллизий или сменил фокус деятельности. Для ориентированных на запад фондов поправки к российскому законодательству тоже не особенно актуальны, как и для проектов с глобальным международным потенциалом. Такие компании заинтересованы не только в российских, но и в западных инвесторах, а значит и сделки они будут заключать за пределами российской юрисдикции, где все венчурные инструменты уже давно применяются и хорошо проработаны.
Остаются те, кто еще готов инвестировать в Россию. Сегодня таких «патриотов» меньше, чем раньше, но они есть. Помимо государственных венчурных структур и фондов с участием государственного капитала (ФРИИ, Сколково, Московский посевной фонд и других), это коммерческие фонды, которым интересны проекты, способные раздвинуть границы «локальности» до национальных (например, рынок такси, школьного репетиторства или пакетных туров), а также корпоративные фонды, которым нужны продукты и решения для интеграции в собственный бизнес. Все они, безусловно, потенциальные пользователи новых поправок. Как и те, кому эти инвестиции нужны, — молодые компании, которым будет и проще, и дешевле воспользоваться стандартными юридическими решениями, особенно если они уже будут апробированы коллегами по цеху.
Думаю, основным заказчиком принятых мер станут не частные фонды, а государство, у которого сейчас есть все шансы стать основным игроком в венчурной индустрии. И дело не только в назревших и требующих решения проблемах (законодательство — только одна из них), но и в финансовом участии в инвестировании: кому-то надо поддерживать отечественных венчурных предпринимателей и прикрывать амбразуру, образовавшуюся после исхода инвесторов на запад и восток. Роль институтов развития, государственного венчурного капитализма, фондов, образованных на средства госкорпораций, и раньше была достаточно серьезной, а теперь будет только возрастать в терминах капитала под управлением, числа сделок и объема инвестиций.
Это означает, что именно государственным структурам придется стать первопроходцами — протоптать тропу, начав использовать новые законодательные механизмы. Слишком велико их влияние на рынок, чтобы не стать примером для остальных его игроков. Именно они и создадут критическую массу экспертизы среди юристов и правоприменительной практики. В обратном случае все так и останется на бумаге.
Мощным стимулом к популяризации принятых поправок и доведения их до стандарта отрасли может стать и политика таких институтов развития, как фонды фондов (к сожалению, пока в стране только одна структура, выполняющая эту роль, — РВК). Требования по структурированию сделок в праве РФ может быть включено ими в критерии отбора управляющих структур, что, безусловно, станет драйвером для распространения новых практик на рынке.