Свыше четырех тысяч уголовных дел за поддержку сепаратизма, сотни человек в тюрьмах, усиливающееся давление на СМИ, списки запрещенных фильмов, книг и нежелательных иностранцев — с каждым днем становится все больше свидетельств стремительной эволюции нынешней украинской власти в жесткий полицейский режим, который постепенно разворачивает массированную репрессивную кампанию по борьбе с любыми формами инакомыслия.
В этой истории нет ничего нового и необычного. В 2003 году в Грузии от власти был насильственно отстранен Эдуард Шеварднадзе, и на политическом небосклоне этой кавказской страны взошла звезда Михаила Саакашвили, объявившего о намерении установить в ней подобие западной демократии. Через некоторое время выяснилось, что возглавляемое молодым президентом «Единое национальное движение» — это политическая сила, поддерживающая не столько демократический, сколько националистический курс, а жизнь граждан Грузии осложнилась новыми, совсем не демократическими реалиями. Казалось бы, прозападные реформы должны были существенно расширить границы политической свободы в маленьком кавказском государстве и превратить его в образец для подражания — дескать, ценности демократического мира, положенные в основу политического курса, способны волшебным образом изменить общественные и государственные институты, сознание людей, добавить к уже существующей свободе тот объем, которого ей недоставало, чтобы по праву называться свободным обществом свободных граждан.
Ничего подобного. Напротив, в повседневную реальность вернулись, казалось бы, навсегда оставшиеся в прошлом методы жесткого подавления гражданских прав и свобод. Слежка, прослушивание телефонных разговоров, жесткая расправа с оппозиционным телеканалом «Имеди», введение цензуры, аресты инакомыслящих, отъем собственности и бизнеса — за несколько лет страна, руководимая человеком, вызывавшим восхищение у первых политиков Америки и Европы, из государства с мягким авторитарным режимом, претендовавшим лишь на то, чтобы никто не покушался на его коррупционную кормушку, трансформировалась в агрессивную и бессовестную диктатуру, которая в течение нескольких лет держала в страхе все население Грузии.
Похожие процессы сейчас идут и на Украине, но метаморфозы здесь происходят гораздо быстрее, что абсолютно логично: катализатором стремительной смены формаций послужила война.
Нет ничего удивительного и в том, что националисты (или политики, эксплуатирующие националистический тренд) первым делом начинают закручивать гайки. Ведь в пределах взятого ими курса приоритетной задачей является развитие национальной идеи, в рамках которой субъектом исторического процесса признается не человек, индивидуальные интересы которого необходимо защищать и обеспечивать, а этнос, отстраивающий себя как нация путем отторжения других этносов, получающих статус несовершенных и враждебных. Это могут быть и другие страны, объявляемые наследниками «рабской», «азиатской», «антицивилизационной» (нужное выбрать) культуры, или же часть собственного населения, признаваемая по умолчанию этнически некачественной, поскольку она ментально и по крови связана с вышеуказанными враждебными государствами.
При таком подходе либеральная идеология вытесняется из управленческой модели, которая теперь выполняет мобилизационные и полицейские функции, поскольку ее задача — бороться с врагами. Сама логика националистического взгляда на мир противоречит нормам демократии, и попытка строить государство на националистических принципах неизбежно оборачивается диктатурой.
Здесь неясно только одно. Сложно поверить в то, что в Европе и Америке нет понимания причинно-следственной связи «национализм — тирания». Почему же с таким упорством раз за разом после развала СССР Запад делает ставку на националистические силы?
Логика ставки на них в период холодной войны еще понятна: чтобы бороться с коммунистическим монстром, нужно было всеми силами поддерживать центробежные силы. Идеология национализма отвечала этим задачам идеально. Но после распада советской империи в противостоянии, казалось бы, была поставлена точка. От поддержки же националистических движений и организаций не только никто не отказался — напротив, она существенно выросла.
Очень похоже на то, что Запад продолжает рассматривать Россию как источник потенциальной опасности и решил взять ее в недружественное кольцо авторитарных националистических режимов. Это очень инструментальный и потому крайне циничный подход, поскольку, поддерживая националистов, европейские и американские демократы фактически перекрывают населению постсоветских стран доступ к демократическим свободам. Дескать, для нас это — основа жизни, а вы обойдетесь. Кроме того, объявляя того же Саакашвили или Порошенко лидерами, которые проводят истинно демократические преобразования и реформы, они вводят в заблуждение и западного обывателя, в силу недостаточной информированности не обращающего внимания на эксцессы и практику полицейского насилия в Грузии и на Украине. Собственно, давно известно, что своему «сукиному сыну» можно простить многое, если не все, — расстрелы на стадионах, пытки в тюрьмах, запрет политических партий, цензуру и прочие прелести.
Интересно, как далеко зайдет Порошенко, легко оперирующий большей частью тех инструментов, которыми пользовался его грузинский предшественник? Станет ли звездным часом «циничного Бандеры», как когда-то отрекомендовал сам себя украинский лидер, веник в заднице заключенного? Мне почему-то кажется, что нынешний президент Украины продемонстрирует городу и миру куда большую изобретательность, поскольку ему придется удерживать от полного краха расползающуюся страну, спасать теряющие функциональность государственные институты (чего стоит один только сегодняшний взрыв гранаты в Киеве!), тогда как перед Саакашвили стояли куда более скромные задачи.