После серии террористических атак в Париже группа молодых мусульман призвала размещать в соцсетях фотографии с хештегом «Не от моего имени» (NotInMyName). «Экстремисты есть в каждой группе независимо от религии, цвета кожи или политических воззрений. Не путайте ислам с ИГИЛ», — писали они.
В Хельсинки на следующий день после парижских терактов прошла небольшая — в малолюдной финской столице митинги редко собирают больше трехсот человек — демонстрация в поддержку мигрантов и против исламофобии. «Скажи это громко, скажи это четко: иммигрантам тут рады», — скандировали участники шествия. (Say it loud, say it clear — immigrants are welcome here!) Большинство сирийских беженцев спасались как раз от людей типа тех, что устроили бойню в «Батаклане». Поэтому ярость, направленная на лагеря, где содержатся мигранты, бьет не по палачам, а по жертвам, напоминали собравшиеся.
Вот и среди уже опознанных террористов — не только сирийский «беженец» Ахмед Алмохаммед (Ahmad Almohammad), но и родившийся во Франции Исмаил Омар Мостефаи (Ismael Omar Mostefai), и жители неблагополучного брюссельского района Моленбек братья Ибрагим Абдеслам и Салах Абдеслам (Salah Abdeslam). ИГ действует поверх границ, вербовка в ряды этой группировки может проходить и по интернету. Убивают не беженцы, убивают религиозные идеи.
Согласно данным американского Национального консорциума по исследованию терроризма, в 2014 году в мире произошло 13 463 террористических нападения (около 1,12 тысячи терактов ежемесячно), что привело к смерти 32, 7 тысяч человек (еще 34,7 тысячи были ранены). Около 9,4 тысячи человек были взяты в заложники или похищены. При этом 78 процентов погибших пришлось на Ирак, Пакистан, Афганистан, Нигерию и Сирию (статистики считают, что данные по Сирии могут быть занижены). Среди пяти главных организаторов терактов — «Исламское государство» (деятельность ИГ запрещена на территории России), «Талибан», «Аль-Шабааб», «Боко Харам» и «Маоистская партия Индии». Идеологией четырех из них, ответственных более чем за 90 процентов смертей в 2014 году, является радикальный ислам. По сравнению с 2013 годом рост «эффективности» террористов, если можно так назвать количество смертей, увеличился в прошлом году почти вдвое — на 81 процент.
Современный европейский взгляд на мир, та идеология толерантности и свободы, против которой выступают нынешние «правые», сформировалась после 1945 года, когда европейцы решили сделать все возможное, чтобы ничего подобного фашизму не повторилось. Миллионы людей, задетых войной, воспринимали установившийся мир как наивысшую ценность. Переживший бомбардировку Дрездена Курт Воннегут сказал позже своим сыновьям, «чтобы они ни в коем случае не принимали участия в бойнях и чтобы, услышав об избиении врагов, не испытывали ни радости, ни удовлетворения». А еще написал роман «Бойня номер 5, или Крестовый поход детей», в котором проводится одна простая мысль: все войны — зло.
Послевоенная Европа хотела развиваться мирно. Поэтому боролась с любым проявлением фашизма, расистских идей, с любыми формами проявления ненависти к любым меньшинствам по любым признакам. Гитлер уничтожал людей, не соответствующих его представлению об «истинных арийцах» — евреев, цыган, геев, инвалидов. Славян фашисты тоже признавали «недочеловеками». Современники ужасались тому, как быстро озверела культурная немецкая нация — но на любой войне противники, прежде всего, стараются дегуманизировать друг друга (потому что просто пойти и убить другое человеческое существо нормальному человеку трудно), а идеология фашизма делала уничтожение «неарийских» групп легким.
Лидия Чуковская в своих мемуарах приводит рассказ, услышанный во время эвакуации в 1942 году.
— Впервые, помнится, пришло мне на ум взяться за карандаш, когда одиннадцатилетняя девочка из-под Курска рассказала мне, как они жили при немцах. У них в избе стоял немецкий офицер. «Он был не злой, кормил нас консервами», а один раз ночью взял на руки сестренку — грудную — да и бросил в колодец. Четыре месяца, пятый. «Он ее взял из люльки, покачал — умелый был, наверное, у него дома свои маленькие — она и плакать перестала, а он вышел во двор, да и бросил ее в колодец». «Зачем же?» — крикнула я. — «А вы что — немцев не видели? — с презрением ответила девочка. — Мешала ему дрыхнуть, вот и кинул. У нас что ни двор — во всех колодцах грудняшки валялись». Для нормального человека бросить грудного ребенка в колодец немыслимо, но для немецких офицеров славянские (еврейские, цыганские) дети были как бы и не людьми.
Германия до сих пор не дает себе забыть этот ужас, и немцы действительно чувствуют вину за те преступления против человечности, что совершали их прадеды. Поэтому сегодня Германия — одна из самых терпимых стран Европы.
Идеология толерантности и свободы передвижений прекрасно работала для европейской цивилизации на протяжении семидесяти лет, пока в мире не было ничего страшнее фашизма. Теракт в Париже не открыл, а напомнил, что появилась новая угроза.
Войну, которую ведет с западной цивилизацией радикальный ислам, невозможно выиграть добрым словом. От нее невозможно скрыться, потому что мир становится меньше с каждым годом, а среди завербованных ИГ боевиков могут оказаться обычные московские студентки. Для сохранения мира в Европе сегодня недостаточно толерантности одних европейцев — нужен толерантный мусульманский мир. Толерантная Саудовская Аравия и толерантный Катар. Пока же даже в российских Дагестане и Татарстане усиливаются позиции радикалов.
Несколько лет назад в Дагестане мужчина средних лет жаловался мне на то, что его сыновей «зомбировали» в мечети, что они отрастили бороды, читают Коран, получают за это в мечети какие-то деньги, «а нормальной работы искать не хотят». Где они сегодня, те его сыновья? Чем заняты, что планируют? После парижского теракта задумываться об этом страшновато.