«Слепые зоны» внешней политики Что видит и не видит Россия в боковые зеркала
В прошлом году Россия на высокой скорости ворвалась в поток глобальных событий и с тех пор не снижает оборотов. Москва отбросила прежнюю осторожную внешнеполитическую линию и принялась пересматривать статус-кво в соответствии со своими интересами. Активная наступательная политика имеет свои достижения, но как минимум дважды Россия пропустила чувствительные удары: неверно были оценены перспективы народных волнений в Киеве зимой 2014-го и не были учтены риски военной провокации со стороны Турции в ходе операции в Сирии.
И хотя российская внешняя политика в целом остается довольно осмотрительной, даже у самого искусного водителя существует «слепая зона» — участок дороги, который не видно в боковые зеркала. Украинский и турецкий кризисы произошли именно потому, что нарождающиеся угрозы попали в «слепую зону», — к ним можно было приготовиться, но водитель их не заметил. Нельзя исключить, что и сейчас назревают угрозы, которых Россия не замечает.
Что на этот счет думает Владимир Путин? На большой пресс-конференции президент подтвердил, что в 2016-й год Россия войдет воюющей страной. Однако, по его словам, операция в Сирии — это всего лишь тренировка вооруженных сил. Если так — что же станет их реальным применением?
Ответы Путина на вопросы журналистов многое прояснили в позиции России по международным вопросам, причем в общении с прессой президент поделился закрытыми прежде сведениями. Спокойнее не стало, но есть несколько обнадеживающих новостей. Начнем с них.
Во-первых, в новом году Россия и США окажутся на шаг ближе друг другу — и снова, как и в 2013-м, из-за Сирии. Москва и Вашингтон утвердили программу политического урегулирования в этой стране, согласовав в общих чертах проект резолюции СБ ООН. Это серьезный успех, если учитывать, с каких позиций стороны начинали переговоры. Дело за малым: убедить региональных игроков, что именно по этому руслу жизнь в Сирии сейчас и потечет. Задача нелегкая, но Россия, как выяснилось, и не торопится: «мы в принципе достаточно долго можем там тренироваться без существенного ущерба для нашего бюджета».
Во-вторых, на западном фронте перемен можно не ждать. Конфликт в Донбассе останется замороженным, поскольку Киев не идет на мировую. Про санкции и их связь с исполнением «Минска-2» вовсе не было речи — Москва эти два сюжета не увязывает друг с другом. Жаль. Но это не худший из сценариев. Как говорил глава МИД СССР Андрей Громыко, лучше сто лет переговоров, чем один день войны. Да, российские военные специалисты в Донбассе все же есть — то ли инструкторы, то ли наблюдатели, то ли разведчики. Кто-то из них действительно попал в плен, давайте менять «всех на всех».
По-настоящему важные и новые вещи зазвучали в оценке ИГ. Сама группировка перешла в разряд второстепенных угроз, а ее сторонники в регионе, по словам Путина, не что иное как «пушечное мясо под исламскими лозунгами, которые на самом деле просто исполняют игру, связанную с экономическими интересами», — контрабандой нефти. Если борьба с терроризмом в перечень жизненных угроз России входит, то борьба с контрабандой — вряд ли. Особенно с учетом того, что в ней участвуют не только исламисты и Турция, но и иракские курды, а также другие игроки, часть из которых неизвестна. Вероятно, поэтому Путин поделился сомнениями в целесообразности создания постоянной военной базы в регионе: «пускать там корни, забираться в эту ситуацию, на мой взгляд, нет острой необходимости».
В «слепую зону» могут попасть действия Саудовской Аравии по противостоянию интересам Ирана в Сирии. На этой неделе Эр-Рияд объявил о создании собственной исламской коалиции против ИГ. По словам Путина, «у нас даже мысли нет, что альянс имеет антироссийскую направленность». Конечно, не имеет, но боковые зеркала лучше почистить.
Наиболее подробно, обстоятельно и многозначительно президент говорил о конфликте с Турцией. Выводы, которые следуют из российских заявлений в адрес Анкары, говорят о том, что две страны превратились в противников, а их разногласия выходят далеко за рамки инцидента с Су-24.
Главная проблема российско-турецкого кризиса лежит в различии стратегических культур двух стран. Россия и Турция по-разному воспринимают военный конфликт: для Анкары это — инструмент внешней политики, для Москвы — средство нанесения сокрушительного урона.
Турция окружена сложными соседями, по всему периметру ее границ возможны локальные военные инциденты, не перерастающие в большую войну. Поэтому у Анкары снижен «болевой порог» — в 2012 году она потеряла военный самолет в Сирии, в ответ сбила два самолета и вертолет сирийских ВВС. В 1980-1990-х между Турцией и Грецией произошла серия инцидентов, приведших к катастрофам или уничтожению военных самолетов. Эпизодически Турция ведет военные операции в сирийских пограничных землях и иракском Курдистане. Иначе говоря, Анкара не считает применение силы исключительным событием, кардинально меняющим характер отношений с другим государством.
Проблема Турции в том, что до сих пор она имела дело с малыми или ослабленными соседними странами, и по какой-то причине ошибочно перенесла эту логику на Россию.
Для Москвы применение силы остается последним средством, которое она использует в исключительных и вынужденных условиях (что не значит — редко), а главное — всегда с сокрушительным результатом. После череды острых кризисов времен блокового противостояния между Россией и НАТО сложились правила игры, которые негласно предписывают избегать инцидентов, способных привести к большой войне. Бомбежки Югославии, конфликт августа 2008-го, встречи военных самолетов в небе над Балтикой и украинский кризис подтверждают, что эти правила игры по-прежнему работают: Россия и НАТО всеми силами избегают прямого военного столкновения.
Именно поэтому атака на российский Су-24 квалифицируется Москвой как провокационный шаг, нарушающий логику ответственного поведения в Европе. Замять случившееся вторая мировая военная держава не может. Никто не будет применять силу против нас без катастрофических последствий для себя — это константа российской политики и основа ее военной доктрины.
За прошедшие с Первой мировой войны сто лет Россия и Турция утратили двусторонний навык избегания инцидентов. К сожалению, нарабатывается этот навык только опытным путем. Поэтому исключать локальное военное столкновение Москвы и Анкары нельзя — существует несколько театров, где оно возможно. И хотя в ходе пресс-конференции Путин дал понять, что экономические контакты с Турцией сохранятся — «мы не предпримем ни одного шага, который бы повредил нашим экономическим интересам», — за неделю до этого на открытом заседании коллегии Минобороны президент сделал два важных замечания. Говоря о принятом в ноябре «Плане обороны России 2016-20» он призвал его актуализировать, так как «обстановка в мире быстро меняется». И второе: единственные масштабные военные учения, которые запланировали вооруженные силы на следующий год — это «Кавказ-2016».
Судя по всему, темп внешней политики России в новом году снижаться не будет. Нужно хотя бы почистить боковые зеркала.