«Бог есть. Он живет в Брюсселе. Он негодяй, тиранит жену и дочь. Его сын известен всему свету. Ему все обрыдло до сотворения мира. Поэтому он сотворил Брюссель». Так начинается прекрасный фильм «Новейший Завет». Если бы такое, по-настоящему доброе кино сняли про какого-нибудь пророка, у многих снесло бы крышу от ненависти. Это веяние времени. И без всякого кино тут полно людей со съехавшей крышей от ненависти ко всему местному.
Брюссель — Париж для нормальных людей. Битком набитый домами ар-нуво, особняками ар-деко, музеями, дворцами и с полным отсутствием парижского снобизма. А откуда ему взяться? Дома великих архитекторов в плохом состоянии. Некогда шикарные старые кварталы изуродованы вставными челюстями бессмысленных громад в стиле «Четвертый сон Веры Павловны» — стекло и бетон. Кварталы евросоюзовских зданий тоже никакого шарма городу не придают — наоборот, отнимают. Пустеют и мертвеют по субботам и воскресеньям, когда еврочиновники сваливают к себе домой — к жене и детям. Этот город для них абсолютно чужой.
Туристы бродят по протоптанным дорожкам — от музея Магритта до Mannequin Pis. И конечно, мэрия и центральная рыночная площадь, вся в золоте после недавней реконструкции, где стакан пива стоит в два раза дороже, чем по соседству. Потом Биржа и бульвар Анспаш. Для продвинутых — концертный зал Ancienne Belgique, первый зал такого рода, построенный людьми, говорящими на фламандском языке.
Но удивительное дело — когда ты идешь по бульвару Анспаш, с его прекрасными магазинами комиксов (а Бельгия — одна из главных в этом виде искусства) и виниловых пластинок, то рано или поздно — уже на бульваре Лемонье — понимаешь, что все кругом переменилось. И в таких же прекрасных ар-нуво-кофейнях сидят другие люди, среди которых нет ни одной женщины. И никто там не говорит ни по-французски, ни по-фламандски. А к пересечению со Сталинградским проспектом (он ведет в район под названием Сталинград) вы и вовсе оказываетесь в другом городе и другой стране.
Обычно это очень ранит нервических москвичей, ненароком туда забредших. Но только потому, что они в другие районы вообще никогда не попадают. Например, в Моленбек, который совсем недалеко от туристического кайфа. Не надо путать с Маальбеком. Потому что Моленбек — район, где повышенная концентрация (если не использовать термин «гетто») арабоязычных, а Маальбек — находится в районе «Европейский», неподалеку от зданий Евросоюза. Тут же и площадь Робера Шумана со станцией метро Schuman, а за ней — станция Maelbeek, где сегодня взорвали поезд. Чего-чего, а с «уютными кафе» тут напряг — сплошные офисные неприятные здания. Полное отторжение всего человеческого, что есть в этом городе. И тут же неподалеку Исламский бельгийский культурный центр, все окна которого до второго этажа забраны решетками. И все это прилегает к парку Сенкатенер с Триумфальной аркой. Мощь и величие.
А если побродить по каналам района Моленбек, то о мощи и величии можно говорить разве что в прошедшем времени. И даже то, что там стоит со времен промышленной революции, скорее всего, навевает мысли о столь любимом пропагандистами «Закате Европы». Или картинки заброшенного города из «Книги джунглей» проклятого империалиста Редьярда Киплинга.
Именно по этому каналу, аки посуху, идет героиня фильма «Новейший Завет», дочка Бога. А сам Бог, который ее злобно преследует, собственно, уходит под воду. В кварталах, прилегающих к каналу, если по дороге встретится мясная лавка, то она будет обязательно Boucherie Islamique, что указано отдельно на вывеске.
Брюссель — расколотый город. И это началось не вчера и не с «проблемой беженцев». Он всегда был расколот между теми, кто говорит по-французски, и теми, кто говорит по-фламандски. При этом все важные посты тут исторически занимали франкофоны, всячески вытесняя фламандцев из политики, культуры и бизнеса с образованием.
Не случайно первый университет с преподаванием на фламандском открылся только в 70-х годах и то после серии мощных столкновений. И потому уникален построенный фламандцами Ancienne Belgique. Культурная жизнь тут вообще ограничена пределами языковых сообществ.
В эту копилку можно добавить, что в Бельгии не существует общегосударственного телевидения и газет. В столице живет до двухсот тысяч выходцев из Турции, и не все они турки, потому что большая часть из них — курды, которые, как вы понимаете, реальных турок также не переносят на дух. Вот еще одна линия разлома. Есть здесь и район, полностью заселенный выходцами из Португалии. Но они люди спокойные со своим имперским осознанием действительности. Кстати, именно португальцы считают, что бельгийцы в своей колониальной практике были еще более жестокими и кровавыми, чем испанцы. Например, в Конго, где к 1920 году осталась только половина двадцатимиллионного населения.
Если вы думаете, что «Апокалипсис Сегодня» Копполы снят по книге Конрада Heart Of Darkness про Вьетнам, — вы ошибаетесь. Этот фильм снят по роману о колониальном Конго под властью короля Бельгии.
Конголезцы к тому же вывозились в Бельгию для работы на шахтах. После того как шахты закрылись, никто обратно их не повез. И потомки этих людей также живут обособленно, тоже практически в гетто, где инфраструктура приходит в упадок, а население не становится обществом. И это еще одна линия разлома. Власти пытаются разбивать гетто — предлагают сдавать дома в этих районах художникам и студентам задешево, лишь бы как-то разбавить гомогенное малообразованное население. Пока не слишком получается — кому охота оказаться в самом «Сердце тьмы».
И вот во все это вклинилась еще одна сила, которая играет на стороне ISIS, ДАИШ, как бы ее ни называли. И неясно, то ли теперь все прежние линии раскола забудутся, сотрутся на фоне наступления новых варваров, либо наоборот — застарелые и полузабытые конфликты обострятся и сдетонируют не хуже бомб в брюссельском аэропорту и метро. Вне зависимости от того, как эффективно сработают спецслужбы и насколько жесткими будут новые меры безопасности.
А так, конечно, да: Брюссель — это Париж для простых людей, вроде нас с вами, где пиво льется рекой, а чернокожие девушки— удивительной красоты. И рок-н-ролл.