Есть уровень чужого богатства, от которого обычный человек просто отключается. Ну правда, невозможно представить и оценить тот уровень и образ жизни, при котором люди в состоянии позволить себе практически нематериальное. Например, пригласить на свадьбу трубадуром Стинга.
Да, нематериален Стинг исключительно в сознании обывателя. Даже если волею затейницы судьбы мы окажемся со звездой подобной величины в соседних креслах самолета, выполняющего какой-нибудь регулярный рейс, что само по себе маловероятно, но ничтожный шанс все же есть, мы все равно останемся словно в непересекающихся плоскостях. Но вот если, не дай бог, на борту самолета сложатся какие-то экстремальные обстоятельства, легендарный певец, музыкант и исполнитель вполне имеет шанс стать ближе к народу. Потому что опасность сближает.
В обычной жизни в роли сближающих экстремальных обстоятельств выступают большие деньги. Мы все понимаем, что для того, чтобы исполнитель уровня легенды спел в «Сафисе», в этом дворце торжеств, покрытом лепниной, росписью, мрамором и позолотой, надо очень-очень много заплатить. Настолько много, чтобы звезда и легенда испытала стресс от перспективы упущенной возможности, закрыла глаза на все, кроме денег, и прилетела к развязке Третьего транспортного кольца с гитарой и улыбкой.
Это, конечно, в известном смысле эстетическая проблема, потому что каким бы количеством свежих цветов ни был украшен банкетный зал и сколько бы ни стоило кольцо, потерянное, а может быть, и нет в туалете дворца в день торжества, проблема со Стингом не в этом. Стинг здесь просто не монтируется ни с чем. Ни с чужой свадьбой, ни с рестораном, ни с Воробьевским шоссе. Это как жрать шоколад, макая его в огуречный рассол. И то, и другое по отдельности вполне прикольно, но вот вместе...
Единственное, с чем монтируется Стинг, — это баснословный гонорар. И пусть мы все еще помним, что неприлично считать чужие деньги, но при виде щелкающих нулей объявленных миллионов у нас самих внутри что-то щелкает, и мы как-то всей душой понимаем Гордона Самнера.
Но, что называется, осадок остается, порождая шквал новостей и дискуссий в соцсетях. Одни резонно утверждают, что все от зависти и не наше это дело, другие заявляют, что после подобного выступления Стинг перестал для них существовать как музыкант.
Понятное дело, что самому Стингу фиолетово, и на своем джете он пролетит над этой схваткой умов, не поморщившись. Но вопрос чистоты хотя бы жанра все равно имеет право на существование.
Потому что организм безошибочно реагирует на искривление невидимого пространства. Потому что любой взрослый человек в принципе давно понял, что нет ничего особенного в дискуссии о том, что покупается или не покупается за деньги.
Здесь к «самой сексуальной женщине планеты» нет вопросов. Спела Джей Ло, заработала, потратила в бутиках... Но когда ты сначала пишешь и поешь Englishman in NY и Shape of My Heart, а потом, пусть и спустя годы, десантируешься в «Сафисе», возникает невидимый тектонический разлом, но не в почвах, а в головах.
Возможно, публика сильно отстает со своей верой в прекрасное. И тот, кто вчера был легендой, сегодня просто зарабатывает. Так ведь все зарабатывают. И нет в этом ничего особенного или постыдного. И тонна пуха, и тонна кирпича весят одинаково. И полтора миллиона — они и в Африке полтора миллиона.
Но, черт возьми, пусть Стинг об этом никогда и не узнает, вот было бы счастье, если бы, получив предложение, от которого невозможно отказаться, именно он все же отвернул бы свое жало в сторону и отказался.
Потому что несокрушима и наивна уверенность стороннего наблюдателя в том, что не только талант, способности и трудолюбие, но и незаурядные человеческие качества выделяют лучшего из толпы.
А финансовый роман «Сафисы» и Стинга никуда и ниоткуда его не выделяет. Напротив, делает его близким и понятным. Практически одним из нас. Потому что мы-то понимаем, что за такие деньги нормальные люди не отказываются практически ни от чего.