Минздрав собрался исключить аборты из общей лицензии на медпомощь по акушерству и гинекологии. Сторонники ProLife («за право эмбриона на жизнь») приветствовали эту инициативу как первый шаг к отказу от бесплатных абортов. Точнее — выведению таких операций из системы ОМС. За что ратуют ряд консервативных политиков и руководство РПЦ.
Однако чиновники руководствуются скорее финансовыми, нежели религиозно-этическими соображениями. Ведь аборты ежегодно обходятся казне в 5 миллиардов рублей. «Интересно, Минздрав с Минфином посчитали уже, во сколько обойдется государству содержание детей-сирот, которых станет еще больше, или лечение женщин, которые будут попадать в больницы с кровотечением после попытки добиться выкидыша, или содержание в тюрьмах матерей нежеланных детей, у которых сдадут нервы?» — интересуется в ответ адвокат Мари Давтян.
Аборты — больная тема не только для России. В США медицинские клиники по планированию семьи нередко становятся объектом нападения. В Чили рожать заставляют даже девочек, забеременевших от изнасилования. В католической Ирландии в 2012 году отказ в прерывании беременности привел к смерти 31-летней Савиты Халаппанавар.
Но в России тема абортов непременно соприкасается с неспособностью мужчин разделить с женщиной все тяготы, связанные с рождением и воспитанием ребенка. Четверть маленьких россиян воспитывается мамами, пока папы на специализированных форумах советуются с юристами, как уклониться от уплаты алиментов. «Женщины без мужчин. Одинокие матери и изменение семьи в новой России», — говорящее название вышедшей всего год назад монографии американского социолога Дженнифер Утраты.
А ведь одновременно с попытками усложнить процедуру аборта появился законопроект о декриминализации неуплаты алиментов. Если его примут, количество алиментщиков наверняка возрастет. Ничего до сих пор не слышно и о Госфонде для выплаты алиментов, создание которого обсуждалось еще 5 лет назад.
Эту реальность многие не хотят видеть, предпочитая ей мифы. Вроде того, что запрет на аборты поспособствует их сокращению и, соответственно, повышению рождаемости.
В либеральной Западной Европе ежегодно из 1000 женщин детородного возраста лишь 12 решаются на искусственное прерывание беременности. А в Африке и Латинской Америке — то есть там, где ProChoice явно не в чести, — 29 и 32 «отказницы» на тысячу. «Строго ограничивающее абортное законодательство не связано с более низким уровнем абортов», — констатируют эксперты Института Гуттмахера.
При этом по рождаемости Франция и Исландия, более спокойно относящиеся к абортам, опережают «нетерпимые» Чили и Польшу. В Пятой республике приходится в среднем по два ребенка на одну женщину. А польские демографические результаты едва ли не худшие в мире — 1,3 ребенка на женщину. Для сравнения — в России данный показатель достигает 1,6.
По подсчетам Росстата, в 1995 году на каждую тысячу женщин в возрасте 15-49 лет приходилось по 72,8 аборта, в 2000 году — 54,2, а в 2008-м — 36. Но ежегодное количество абортов в стране все равно оценивается приблизительно в 3 миллиона. Это чуть более 1 миллиона хирургических операций по искусственному прерыванию беременности плюс медикаментозные аборты на малых сроках, не все из которых попадают в официальную статистику.
Среди женщин, кому сейчас 35-45 лет, уже не встретишь, как в советское время, тех, у кого в анамнезе по 15-20 абортов. Тем не менее цифры все равно впечатляющие. И уж точно они не дают повода счесть проблему «ничтожно малой». Другой вопрос — как ее решать?
Тот же Институт Гуттмахера сетует на «относительно низкое использование контрацептивных средств в Восточной Европе, наряду с высоким уровнем доверия к методам с относительно высоким процентом сбоев». Это доверие к «дедовским методам» мы унаследовали от СССР с его низкой сексуальной культурой. Но знают ли наши школьники, каков процент «сбоев» при их использовании?
«Календарный метод», то есть секс в так называемые «неопасные дни», в течение года приводит к беременности у 10-25 женщин из каждой сотни. Презервативы ежегодно подводят 12-18 процентов пар. Самая же высокая доля «залетов» — у женщин, практикующих «прерванный акт», 27 из 100.
И если Минздрав хочет действительно снижать количество абортов, ему нужно не повышать порог доступности этих операций, а разрабатывать систему школьного «секспросвета», аналогичного европейскому. Кроме того, давно необходимы программы по обеспечению бесплатными контрацептивами беднейших слоев населения. Понятно, что 20 миллионов россиян, которые сегодня, согласно соцопросам, экономят на продуктах питания, не станут тратиться на презервативы, резко подорожавшие на фоне девальвации, и задумываться о надежных способах предупреждения беременности.
Наиболее радикальные сторонники ProLife наверняка возмутятся: «Зачем вообще предупреждать беременность? Пусть женщины рожают! Любая беременность — счастье». Хорошая прививка от подобного радикализма — дневники Софьи Андреевны Толстой: «Живу под страхом беременности… Кормлю и с ужасом понимаю, что опять беременна». Она родила 13 детей (пятеро умерли в младенчестве; одна из дочерей — уже взрослой, но тоже раньше родителей). Лев Толстой возмутился, когда после пятого ребенка его супруга решила попробовать контрацептивы.
В начале XX века измученную бесконечными беременностями женщину практически довели до сумасшествия. «Мнения врачей не вполне согласны по вопросу о том, какой именно болезнью страдала моя мать, — была ли это истерия, неврастения, психостения, паранойя или еще что-нибудь», — пишет в предисловии к изданию дневников матери Сергей Толстой. По его же свидетельству, душевное и физическое состояние Софьи Андреевны «значительно улучшилось в годы после смерти Л.Н.»
Когда люди считались исключительно ресурсом — и боевым, и трудовым, — цели оправдывали даже такие страшные средства их достижения. Но сегодня говорится об инвестициях в человеческий капитал, о том, что Россия должна стать страной умных людей. А значит, важно не количество, а качество граждан. Чтобы они обладали такими знаниями и навыками, которые не заменят никакие дроны и роботы. И чтобы мы не отстали безвозвратно в технологическом соревновании.
Но такое успешное и конкурентное общество не построить без равенства в правах всех граждан, вне зависимости от их пола, без права на свободу вероисповедания и права распоряжаться собственной жизнью.