Пока в кремлевском измерении глава рабочей группы экономического совета Алексей Кудрин пытается определить, в чем же причины отсутствия роста российской экономики, а специально обученные этому люди выбирают между двумя стратегиями: «устойчивой и долгосрочной» и «краткосрочной и неустойчивой» и вроде как беспокоятся о том, чтобы в ходе реформ социальное благополучие населения никаким боком не пострадало, российская экономика, укорененная в сознании обывателя, живет по своим законам.
Здесь нет никаких высоких целей, только тактические шкурные интересы и пять миллионов «новых бедных» русских, которых только что насчитало наше правительство. Семейный бюджет здесь трещит по швам от зарплаты до зарплаты, бремя кредитов и ипотеки отравляет жизнь, а ободряющий призыв премьера «Денег нет, но вы держитесь!» вызывает недоумение — они, что над нами издеваются или просто не в теме?! И уж совсем зазеркальем выглядят подробности одного громкого развода, в котором фигурируют Мальдивы и 300-метровая квартира с видом на пруд в центре города.
Чужое богатство на фоне собственного обеднения невыносимо, и внезапно поднимается такая волна общественного раздражения, словно никто и не догадывался о глубокой финансовой пропасти между современными сословиями.
Это в советские времена подобный дискурс не имел успеха и рейтинга. В народе не было ни бедных, ни богатых — был только дефицит и один на всех потолок возможностей, сразу за которым начинался волшебный мир привилегированного класса. Все было определено надежно и навсегда. Но только это «навсегда» довольно быстро закончилось.
В 1990-х разрыв между богатством и бедностью стал вопиющим. Середины практически не существовало. Она спикировала в нищету и, взвалив на спину знаменитую клетчатую сумку, устремилась в сторону достатка. В топку честолюбия тогда летело все — дипломы, гордость, честность, добрый нрав и высокие идеалы. Середине надо было выжить, и она была готова почти на все. Не все согласились принимать участие в крысиных бегах за колбасой и красивой жизнью и залегли на самое дно, прикрывшись тем самым дипломом и хорошими манерами. Многие так и не встали. Многие свели счеты с такой вдруг ставшей жестокой к простому человеку жизнью.
В те же самые годы, отбрасывая тень на клетчатые сумки и притихшую толпу, на дрожжах экономики, беспринципности, авантюризма, криминала и комсомольских связей поднялись такие деньги, что мораль и совесть лопнули по швам и общество дружно провалило экзамен на систему ценностей. Мужчины захотели стать банкирами, а женщины ушли в эскорт.
Образование новых сословий произошло в один миг, оно не вызревало и не складывалось десятилетиями, примиряя с неизбежностью. Тут было не до протестов и возмущений. Все решалось быстро и на ходу. Пан или пропал. Дикий Восток. Выживай — или проиграешь.
Новое богатство оказалось настолько ошеломляющим, что за него было даже как-то странно ненавидеть. Эти люди словно пересели в мерседесы и улетели на свою золотую Луну. Замашки выдавали своих, но охрана и заборы не давали расслабиться и приблизиться. Творческая элита провалилась в нищету. Богема держалась в стороне и над схваткой.
В нулевые общество перетряхивало и перепроверяло на бедность и на богатство, но рядом с провалами крайностей все-таки вырос средний класс и средний бизнес. Люди стали путешествовать, покупать машины в кредит и брать ипотеку на квартиры. Всем захотелось жить лучше, Москва распухла от строек и денег, но сознание не восстановилось, и мужчины всё так же мечтали о карьерах финансистов, а девушки из эскорта вышли замуж. Настоящее богатство уехало или спряталось за чиновничьей неприкосновенностью и кремлевским забором. Творческая элита начала выбираться из-под завалов небытия, а богема продолжала иронично курить в сторонке.
А дальше, как будто всего остального было недостаточно, подключился ресурс социальных сетей нового времени. И одновременно произошло два взаимоисключающих друг друга события. Богатые люди внезапно приблизились к обывателю, чтобы показать, какая пропасть их разделяет. «Тщеславие — определенно самый любимый из моих грехов» — слова сатаны из фильма «Адвокат дьявола» явно тянут на эпиграф момента. Любого время от времени подводит страсть к самолюбованию, хвастовство и желание выделиться и засветиться. Но одно дело, когда за душой заначка на сберкнижке и однушка в Бибирево, и другое, когда портмоне пухнет от платиновых карт, а за окном квартиры — подсветка ночного Монако.
Тщеславие победило осторожность и осмотрительность, и оказалось совсем необязательно проникать за заборы чужого благополучия и изобилия. Оно само потекло из всех щелей инстаграма и фейсбука. Светская хроника расслабилась и превратилась в копипаст. Зачем гоняться за кем-то с камерой и хитрой рожей, когда все и так будет слито в сеть честолюбивыми карьеристками или скучающими домохозяйками. Это их опасные и осторожные мужья строили заборы и рвы, понимая, что враги повсюду и наш мир больших денег живет по законам больших рисков. Сначала их подвели болтливые и мстительные горничные, но их запугали и заменили бессловесными инопланетянками из Азии. А следом в отказ ушли уже жены и подруги, расчехлившие инстаграмы и обрушившие все информационные блокады. Айфоны соединили пропасть между сословиями, и между средним классом и условной Рублевкой наметилась иллюзорная связь, но оказалось, единственное, что тут было общим, это Wi-Fi.
На первый взгляд, ничего страшного не произошло, потому что эти картинки в сети больше напоминали иллюстрации к сказке, а не к обычной жизни. И общество, до сих пор плутающее в вопросах примата богатства и счастья, оказалось очаровано красотой сейшельского песка и отполированных селфи. Рай, пусть и чужой, приблизился, тем более что многие оказались и сами в состоянии раз в год слетать на острова и облагородить свои уставшие лица парой ловких фильтров. Пропасть между народом и большими деньгами как будто уменьшилась, все стали как будто немного ближе друг к другу. И это оказалось большим заблуждением.
Вся эта псевдооткрытость обернулась кофейной пенкой, тонкой пленкой, подушкой безопасности, защищающей сознание обывателя от жестокой реальности. В которой одна гардеробная может быть больше, чем вся ваша квартира, а на среднюю сумму рядового шопинга можно не один месяц кормить семью в четыре рта. Красивые интерьеры и устрицы во льдах — всего лишь декорации инстаграма, за ними реальная жизнь, к которой большинство не имело и никогда не будет иметь никакого отношения. И сложно по-прежнему любоваться просторами Бибирево, когда кто-то в контексте непростого развода любуется Патриаршими прудами.
С другой стороны, непонятны причины такого бурного удивления и раздражения. Неужели кто-то и правда заблуждался на предмет обитателей пентхауса социальной башни? Сегодня, чтобы разглядеть те поместья и заборы, надо поднимать в воздух вертолеты. Артистическая элита окончательно оклемалась и устроилась по соседству. О тех, кто сводит концы с концами и знает, что такое продовольственная корзина и прожиточный минимум, в высоком обществе вспоминают только после резонансных репортажей на эту тему. Благотворительность в светском контексте вызывает у публики лишь вполне понятное раздражение, и здесь только несколько имен окружены безусловным уважением. Обыватель заперт в ниссане, а богема все так же иронично курит на свою тему в сторонке.
Печально другое. То, что обостренное внимание, например, к чужой большой квартире вскрывает все тот же неистребимый синдром Шарикова. Казалось бы, уже и время прошло, и жизнь со всех сторон и всеми способами показала, что не в деньгах счастье, что богатые не просто плачут, а продают душу кому попало и потом боятся за собственную жизнь и жизнь своих детей, но кто-то все равно верит в дешевые сказки и не верит в свое счастье и в свое Бибирево.
Уравниловки не будет никогда, и распределение привилегий не подчиняется принципу справедливости. И можно бесконечно ехидничать и возмущаться, маскируя такую очевидную и по-человечески понятную зависть. Но к чему? Не к чужому достижению, прорыву, рекорду или счастью, а всего лишь к достатку.
Возможно, нам еще лет сто сорок придется болтаться по пустыням инстаграма, пока эта дурь не выветрится из голов.
А из некоторых голов она, быть может, не выветрится никогда.