«Атомная бомба — это страшная сила», — так один мой знакомый как-то скаламбурил поверх известной киноцитаты Фаины Раневской. Переезд Сергея Кириенко на Старую площадь подтверждает справедливость этого наблюдения, и не только применительно к внешней политике.
Очень показательно, что между первыми утечками о том, кто именно сменит Вячеслава Володина на посту первого замглавы президентской администрации, и выходом соответствующего указа случился демарш с оружейным плутонием.
Атом, едва ли не впервые со времен холодной войны, выходит на первое место в российской внешнеполитической повестке. Что неизбежно делает профильную госкорпорацию «Росатом» таким же «нашим всем», каким совсем недавно был, например, «Газпром».
Тем более что на противоположном берегу Атлантического океана атомное лобби, похоже, тоже побеждает в битве с нефтегазовым. Хиллари Клинтон, опережающая, согласно последним соцопросам, Дональда Трампа, очень тесно связана с местными атомщиками. И, как ни странно, — с «Росатомом».
Крупнейшим спонсором клинтоновского фонда до недавнего времени был канадский бизнесмен Фрэнк Джустра, один из основателей компании Uranium One, которую позднее купил «Росатом». Автор книги «Деньги Клинтонов» Питер Швейцер (его же перу принадлежит бестселлер «Победа» о том, как в середине 80-х США и Саудовская Аравия обвалили нефтяные котировки и тем самым разрушили СССР) усматривает взаимосвязь между российско-американской урановой сделкой и многотысячным гонораром, полученным Биллом Клинтоном за московскую лекцию.
Понятно, что свою роль в нынешней президентской кампании этот компромат уже отыграл. Но коль скоро Хиллари Клинтон суждено оказаться в Белом доме, вполне логично появление в Кремле человека, знающего про ядерную подкладку американской политики намного больше Швейцера.
С другой стороны, победа Клинтон — это почти гарантированное продолжение геополитических заморозков и (отчасти как следствие) невозможность для России вернуть прежнее нефтедолларовое изобилие. А значит, отечественной экономике для выживания и развития нужно стать «большим "Росатомом"».
То есть научиться использовать сырьевые и интеллектуальные ресурсы для производства высокотехнологичного продукта, который в равной степени востребован и внутри страны, и за рубежом, и в рамках полномасштабной международной кооперации, и в режиме изоляции и холодной войны.
Можно сказать, что такая задача — скорее в компетенции премьера, нежели кремлевского куратора внутренней политики. Но в том-то и дело, что сегодня функционирование государственного механизма и отсутствие «великих потрясений» зависит как раз от экономики.
Телевизор проигрывает холодильнику. Пустой кошелек девальвирует любую пропаганду — и за и против.
«Единой России» очень повезло, что в ходе недавней парламентской кампании ее конкуренты продолжили спорить о Крыме, Сирии, «мировой революции», де-факто не оставив обывателю альтернативы. Напрасны и стенания по поводу планов Минфина увеличить расходы на оборону. Судя по суммам (около 800 миллиардов рублей) — это не шаг к новой милитаризации, а банальное латание очередных бюджетных дыр. Правительству нужно рассчитаться с госбанками, у которых возникли многомиллиардные невозвраты по кредитам, выданным в прежние годы под исполнение гособоронзаказа.
Скудеющая казна и нищающие граждане принуждают к прагматизму и приземленности. Но необходимость платить по старым векселям не отменяет актуальности общественного запроса на «проект будущего». Наоборот, декан экономического факультета МГУ Александр Аузан даже полагает, что такой проект мог бы послужить основой нового социального контракта и примирить население с неизбежными лишениями.
Кремлевскому куратору внутренней политики исторически отводится ключевая роль в подобном оформлении взаимоотношений между властью и обществом. В этом контексте скептики наверняка вспомнят о причастности Сергея Кириенко к дефолту 98-го. Хотя тогда никакого социального контракта не было и в помине. Это практика не «лихих 90-х», а важнейший инструмент обеспечения стабильности в нулевые и в начале 10-х.
Другое дело, что предыдущие социальные контракты — будь то «суверенная демократия» или «крымнаш» — носили рентный характер. Они обеспечивались перераспределением ренты — сырьевой или геополитической. В «Росатоме» Кириенко наверняка тоже научился неплохо использовать этот арсенал. Но у него есть компетенция, которая отличает его и от прежних главных идеологов Кремля, и от тех, кто фигурировал в числе возможных володинских преемников на посту первого замглавы президентской администрации.
Речь идет об опыте создания крупной и довольно успешной корпорации. Не с нуля, но из множества разрозненных отраслевых кусков. Для этого надо быть не только хорошим тактиком, но и стратегом. Не только минимизировать риски и тушить кризисы, которые возникают в точке «A», но и понимать, как эти действия скажутся на достижении точки «B». Иными словами — уметь строить и держать в голове тот самый «план будущего», который сегодня нужен стране не меньше, чем корпорациям.