В советское время огромной популярностью пользовались сборники о зарубежном кино под общим названием «Мифы и реальность». В них я и мои коллеги рассказывали о фильмах, которые нам посчастливилось увидеть «где-то там», любителям кино (тогда их называли киноманами), которые, как тогда казалось, этих фильмов никогда не увидят. Про читателей не скажу, но вот зрители, когда мы им рассказывали со сцены об этих безобразиях (была как раз эпоха контестации и сексуальной революции), слушали со страстью, а на лектора смотрели с завистью и плохо скрываемой ненавистью. На реальность им, конечно, было плевать. А вот мифы завораживали.
Я вспомнил об этом в связи с недавней полемикой о двадцати восьми панфиловцах: министр культуры Владимир Мединский назвал «мразями кончеными» тех людей, которые выступают против легенды об их подвиге. По его словам, это святая легенда, к которой «нельзя прикасаться». Я склонен согласиться с министром — миф всегда сильнее реальности. Меня не смутила сама резкая формулировка: мне уже доводилось писать, что мат и блатной жаргон — родные языки и народа, и его вождей (после законодательного запрета на нецензурную лексику руководящий мат укрылся в тиши кабинетов, зато продолжает безраздельно господствовать на улицах). Думаю, что этой крылатой формулой вполне могли в то далекое время называть и нас, якобы разоблачающих западные мифы, а на деле наслаждающихся запретными плодами экрана.
Важнее другое: мифотворчество в эпоху массовой культуры не тормозится, как казалось просветителям, а расширяется, набирает обороты и приобретает глобальные масштабы. Это витамины для души и гарантия общественного спокойствия. Компенсаторно-развлекательную функцию массовой культуры отменить невозможно.
Плохо, на мой взгляд, то, что попытки сохранить какие-то представления о реальности тех или иных событий, и без того достаточно редкие и остающиеся уделом действительно профессиональных историков и социологов, наталкиваются в результате на сопротивление, чреватое потерей работы, средств к существованию, а то и свободы. К счастью, пока не жизни, хотя в прошлом и такое бывало. Хотелось бы предостеречь тех, кому кажется, что этого «мрази конченные» вполне заслуживают, — именно так рождаются святые и мученики, герои последующих мифов.
Для здоровья общества, как мне кажется, необходимо разделение сфер — иными словами, сосуществование науки (и соответствующего ей мировоззрения) и разного рода мифов, легенд и преданий. Поскольку это сосуществование не может быть вполне мирным, гарантией устойчивого развития общества может быть лишь сознательное регулирование и сглаживание возникающих здесь противоречий.
Мы же чаще сталкиваемся с их педалированием — от расширительной трактовки «оскорбления чувств» верующих и неверующих до неразумного распространения понятия «экстремизм» на произведения литературы и искусства.
Так, совсем недавно я столкнулся с фантастическим случаем отзыва прокатного удостоверения на фильм о семье Рерихов «Зов космической эволюции» — под тем предлогом, что в нем демонстрируется фашистская символика — свастика, что запрещено законом. Подписавший это письмо заместитель министра все той же культуры забыл упомянуть о том, что свастика появляется на экране в использованных авторами в антифашистских целях фрагментах классических советских фильмов — «Обыкновенный фашизм» Михаила Ромма и «Неизвестная война» Романа Кармена. «Забыл», попросту не знал в силу малограмотности или в неизвестных нам корыстных целях создал новый миф?
Ведь мифотворчество сегодня существует не только как форма массового сознания, но и в «заниженных» вариантах пиара и политтехнологий. Только в этих случаях, в отличие от панфиловцев, доморощенные мифы, как правило, оказываются недолговечными.