В преддверии Дня народного единства в России традиционно выходит на первый план межнациональная тематика, а «Русские марши» наглядно показывают: радикальный национализм не менее актуален и чувствителен для страны, чем большевизм. Ведь это его победа в октябре 1917-го вроде бы так изящно смикширована включением в официальный календарь дореволюционной «романовской» памятной даты.
На смену социальным фобиям пришли национальные. И неизвестно, что хуже, — по крайней мере, с точки зрения вызова для власти. Неудивительно, что наряду с ужесточением наказаний за экстремизм и разжигание всяческих розней в ход идет и «концептуальный» политтехнологический инструментарий. А именно — навязывание радикалам своей повестки, направление их энергии в то русло, которое нужно Кремлю, а не наоборот.
Иными словами, вполне логично, что президентский совет по межнациональным отношениям собрался как раз на этой неделе. Главной его сенсацией стало введение в широкий политический обиход термина «российская нация», которому теперь наверняка суждено прочно обосноваться не только в чиновничьих докладах, но и в соцсетях и на плакатах.
Примечателен еще один момент. Пока Владимир Путин в Астрахани обсуждал межнациональные взаимоотношения, в Грозном сетовали по поводу планов Минфина сократить республиканский бюджет. Рамзан Кадыров призвал возобновить федеральную целевую программу по восстановлению чеченской экономики, поскольку она «полностью прошла процедуру защиты» и «была очень эффективной».
Совпадение, скорее всего, случайное, но символичное. Ведь именно казна и распределение ее доходов между субъектами федерации являются главной несиловой опорой «вертикали власти». И если угодно, защитой от центробежных тенденций. Именно поэтому бездефицитный или низкодефицитный бюджет — вопрос уже не макроэкономической, а политической стабильности.
С другой стороны, необходимость удовлетворять региональные потребности несмотря даже на дешевизну барреля ставит федеральный центр в весьма незавидное положение. Оборонные расходы сокращать нельзя, госдолг повышать — тоже. И значит, приходится балансировать бюджет исключительно за счет населения. Неслучайно правительственные чиновники так любят будоражить общественное мнение всяческими фискальными новшествами вроде «налога на тунеядство» или «налога на депозиты». А реакция на подобные идеи столь же наглядно показывает, чем чревато их претворение в жизнь.
На фоне такой перспективы, пожалуй, меньшее из зол — повышение финансовой самостоятельности регионов. Пусть они оставляют у себя больше собираемых налогов, акцизов, сами устанавливают ставки по каким-то сборам, но взамен не требуют ничего (или почти ничего) от федерального центра.
Самый главный вопрос — как избежать «парада суверенитетов» при столь значительном ослаблении финансового поводка. Удастся ли найти ему столь же эффективную альтернативу, способную сохранять единство страны не экономическими и в то же время не исключительно силовыми методами?
Похоже, закон о российской нации — попытка создать такой механизм, заменить или дополнить фискальную рамку юридической. Обусловить и зафиксировать равноправие и одинаковый доступ к социальным благам для жителя Москвы, Тюменской области, Татарстана или той же Чечни — вне зависимости от размера налоговых ставок в этих регионах или объема их отчислений в федеральную казну.
Кстати, пресс-секретарь президента Дмитрий Песков, комментируя заявления Кадырова, дал понять, что урегулирование подобных бюджетных коллизий — компетенция Госдумы. Очевидно, ей же предстоит, что называется, доводить до ума и закон о российской нации.
А это значит, что у нижней палаты парламента появятся по-настоящему нетривиальные задачи, умение решать которые отличает полноценный государственный институт от аналога периферийного печатающего устройства для исполнительной власти.
Чем тщательнее думцы подойдут к переосмыслению национального вопроса, тем меньше вероятность, что в следующие годы им раз за разом придется разрешать споры, аналогичные тем, которые сегодня возникают у Рамзана Кадырова с Минфином.