Неожиданный разнос, который глава государства устроил главе Российской академии наук и своим чиновникам, баллотировавшимся на выборах в Академию (особенно, конечно, избранным), показывает, какого накала достигло раздражение в коридорах власти деятельностью «ученого сообщества».
Как человек, которого не раз не избирали в Академию (не избрали и на сей раз), не могу не согласиться с Путиным, что царящее при выборах чинопочитание (которое по интенсивности уступает, пожалуй, только семейственности) не делает чести ученым. Отсюда допрос, учиненный президентом страны Владимиру Фортову по поводу того, действительно ли избранные чиновники такие великие ученые.
Понимаю и высокопоставленных чиновников. Одно дело — занимаемый пост, которого можно лишиться в одночасье (как показал и этот реприманд), другое — пожизненное уважение и немалая «стипендия» как для членов-корреспондентов, так и, главное, для действительных членов РАН.
В одном позволю себе не согласиться с Владимиром Владимировичем. Академия — это не выборный орган, а — в идеале, конечно, — признание заслуг перед наукой. А заслуги эти могут быть делом всей жизни, а не только периода пребывания в той или иной должности на госслужбе.
Важнее другой симптом, выявленный этим скандалом, — симптом принципиальной несовместимости науки и государственного управления, мышления ученого, с одной стороны, и чиновника, а также «эффективного менеджера», с другой (откуда, кстати говоря, особые трудности, возникшие в ходе текущей перестройки управления научной деятельностью). Острее всего это проявляется в сфере социальных и гуманитарных наук, по которым (думаю, не ошибусь) и были избраны основные чиновники.
Мой собственный небольшой опыт работы в госаппарате в советское время (11 лет в качестве советника председателя Госкино СССР) свидетельствует о том, что главные качества чиновника — личная преданность и беспрекословное исполнение указаний свыше — предельно далеки от каких бы то ни было исследований и размышлений. Другое дело, что, приглашая меня на работу, уже ушедший из жизни председатель кинокомитета Филипп Тимофеевич Ермаш специально подчеркнул, что будет требовать, помимо услуг спичрайтера, независимости мнений и суждений от установок аппарата, что и заставило меня согласиться.
Не буду заниматься домыслами о том, зачем ему понадобилось это исключение из правил. Скажу только, что увольняли меня (уже при следующем председателе, в разгар горбачевской перестройки) по сокращению штатов под лозунгом повышения квалификации сотрудников аппарата, где я был единственным доктором наук, то есть уже мешал.
Когда в следующий раз меня «попросили» написать заявление об уходе с поста директора Российского института культурологии (что стоило жизни самому институту), я осознал суть проблемы только после того, как мне помянули коллективное письмо c просьбой смягчить наказание Pussy Riot, которое наряду со мной подписали крупнейшие деятели отечественной культуры. В глазах органов управления я был чиновником, а не ученым, — что дозволено Юпитеру (художнику и творцу), не дозволено быку на госслужбе.
Важно и другое. В жизни нашей страны в минувшем веке был период, когда наука заняла чужое место — слова «наука утверждает» стали чуть ли не эквивалентом воли Божьей. Естественно, что в период, когда религия вернулась не только в лоно церкви, но и государства, когда креационизм сместил Дарвина, а мифы стали важнее реальности, уже первые выступления академиков и лауреатов Нобелевской премии в защиту научных традиций и рационализма прозвучали диссонансом и вызвали раздражение верхов. Уже тогда стало ясно, что ученым в государственном аппарате не место.
С этой точки зрения критика Путина в адрес Академии и чиновников высокого ранга бесспорна, и дело тут не только в том, что «заниматься научными исследованиями [чиновники] могут только в свободное время, которого для людей, добросовестно работающих на административных должностях, фактически не остается».