Португалия во вторник простилась с Марио Соарешем. Первый невоенный португальский президент, архитектор демократического транзита страны, превративший салазаровское «Новое государство» в европейскую Португалию, умер 7 января в возрасте 92 лет.
Пока Соареш был жив, я слышал о нем мало хороших слов от своих португальских знакомых. Его упрекали за то, что продал колонии. (Хотя, что можно было с ними сделать, коль скоро армия настолько устала воевать за них, что готова совершить государственный переворот.) Его обвиняли в коррупции — дескать, зарабатывал на торговле алмазами с Анголой. В лагере для политических заключенных Террафал он на самом деле сидел в тепличных условиях. И 12 его арестов при диктатуре были ненастоящими. И грубиян он, начисто лишенный свойственной португальцам деликатности, а сын его вообще хам, хотя благодаря семейственности — министр. И много чего еще. Вплоть до вечного обвинения в адрес любого политика: при нем люди не стали жить лучше.
Сегодня он ушел в историю. Критика умолкает. Остается признание выдающихся заслуг человека, буквально воссоздавшего португальскую республику — и как способ управления, и как способ осмысления политической реальности. Pai de democracia — отец демократии — так его называют сегодня. Признавая, что Соареш — фигура не португальского, а европейского масштаба и влияния. И это правда.
Адвокат, всегда стоявший на республиканских позициях. Коммунист в ранней молодости, отошедший от крайне левых идей, чтобы спустя годы, в изгнании создать при помощи Вилли Брандта и Франсуа Миттерана Социалистическую партию Португалии, а затем в течение десятилетий быть одним из лидеров европейского Социнтерна. Но при этом, уже после прихода к власти, призвавший парламент «убрать социализм в шкаф» и заняться, наконец, экономикой.
Человек, которому удалось во время революции 1974 года невозможное. Он — гражданский до мозга костей — провел страну между конфликтующими группами военных. Военные — творцы и двигатели революции, да и вообще политической жизни Португалии, где любая гражданская активность была невозможна десятилетиями, — имели политические убеждения на все вкусы и желание продвигать их с оружием в руках.
Мятежи, попытки мятежей и контрмятежей, лихорадочная смена правительств все с теми же капитанами и полковниками в качестве большинства министров, национализации и оборона собственности от национализации с оружием в руках — это было португальскими реалиями в 1974-1975 годах.
Страну корежило. Страна не понимала, как жить дальше. Страна не могла, не умела жить по-другому, не имела опыта жизни без диктатуры, длившейся два поколения. Коммунисты и их правильно организованная справедливость? Новая правая диктатура? Свободные выборы? Или железный порядок, основанный на традиции?
Когда страну лихорадило, когда левые капитаны разбирались с правыми генералами, Марио Соареш — 50-летний гражданский, эмигрант-социалист и министр иностранных дел первого послереволюционного правительства — избавляется от колоний. Именно в этом весь Соареш. Человек более жесткий, чем военные, и более радикальный, чем формальные радикалы. Человек перехода. Были ли шансы поступить по-другому с Мозамбиком, Анголой, Гвинеей-Бисау, где уже десятилетие шла война, сжиравшая половину ресурсов метрополии? Соареш считал, что иного выхода нет. И сделал, как считал нужным.
Затем — через год после революции — выиграл вместе со своей Cоцпартией первые за полвека свободные выборы, которые фактически не признало левое офицерство из Движения вооруженных сил, к тому времени контролировавшее правительство. Жаркое лето 1975-го ознаменовалось максимальным обострением обстановки в стране. И неизвестно, к чему бы это привело, не сумей Соареш добиться консолидации левоцентристских, либеральных и даже религиозно-консервативных сил против крайне левых и коммунистических военных организаций. Попытка коммунистического переворота 25 ноября 1975 года была сорвана лояльными республике частями. Этому предшествовало выступление Соареша на митинге сторонников социалистов, когда он заявил, что республика никогда не признает военного давления, а социалисты и республиканцы будут с оружием в руках защищать ее от красных авантюристов.
Возможно, именно этот демарш стал поворотным моментом Ноябрьского кризиса. Ведь лидер «гражданских коммунистов» Альваро Куньял заверил правительство и общество, что коммунисты не вмешаются в конфликт между военными. А Соареш позднее напишет в мемуарах, что не займи парламент, социалисты и часть военных именно такую, жесткую и непримиримую позицию, «история Португалии обогатилась бы Лиссабонской коммуной».
Соареш — грубый, жесткий, нетерпимый, не готовый работать в команде, консультироваться по любому вопросу, учитывать чье бы то ни было мнение. Из пункта А в пункт Б он двигался самым коротким путем. Деколонизация — значит мгновенно, без согласования с президентом и премьер-министром. В результате мгновенной и безусловной независимости колоний Португалию наполнили беженцы, покинувшие свои дома в течение нескольких часов. Они лишились всего, жили в монастырях, в полнейшей нищете.
Экономические реформы? Программа помощи МФВ принята премьером Соарешем без условий, что и стоило ему премьерства. Цену надо заплатить, а значит, Португалия ее заплатит. Страна, при диктатуре не имевшая ни копейки внешнего долга, при Соареше начала этот долг раздувать и довела его размеры до нынешних гигантских цифр.
Но с другой стороны, какую страну оставил наследникам Салазар? Крайняя бедность, крайняя же архаика, которую и консерватизмом назвать нельзя. В середине 70-х годов права женщин на профессию были ограниченны, грамотность была отнюдь не всеобщей, а высшее образование, благодаря сознательной государственной политике, оставалось уделом немногих людей из «приличных семей». Страна жила по правилу на трех F — Фаду (национальная песенная культура), Футбол, Фатима (национальный религиозный центр на месте явления Богоматери крестьянским детям). И тем не менее с такими стартовыми условиями Португалия в кратчайшие сроки вошла в ЕС. Благодаря усилиям президента Соареша.
Суверенитет Португалии Соареша — это суверенитет истории. Его Португалия — это тысячелетие. Сама мысль о том, что в результате сложившейся в моменте ситуации, в результате сиюминутных проблем его государству что-то угрожает, казалась ему абсурдной, и он много раз выговаривал за это европейским социалистам, недостаточно солидарным, на его вкус, с переживавшей последний кризис Португалией.
Да, Португалия лишилась своих заморских владений, но она была Португалией и до того, как их приобрела. И остается ею вне зависимости от отношений с международными организациями, тягот момента, обременений внешнего долга и прочих «преходящих» мелочей. Это, пожалуй, главное, что отличает понимание государства и его суверенитета, предложенное Марио Соарешем, от, скажем, нынешнего российского подхода.
Государство — это народ. Государство — это история. Государство — это не граница, раз и навсегда зафиксированная и охраняемая железными легионами от вмешательства извне. Суверенитет — это не изоляция, суверенитет — это связность, включенность. Сильный народ, создавший государство с большой историей, обладает достаточным иммунитетом, чтобы не потерять его в любом случае. А государство — это не сила институтов (и прежде всего институтов подавления и распределения), это сила и энергия самого народа.
Взгляд романтический, экстремально европейский. И уж точно не модный. Взгляд поколения Брандта, Миттерана, Соареша.
Сегодня Португалия — обычная западноевропейская страна со всеми западноевропейскими проблемами и достижениями. 40 лет назад это была территория, живущая воспоминаниями и былом величии, каждый мужчина которой обязан был как минимум год провести на войне в колониях, находившаяся под санкциями всех и вся — от СССР до собственных союзников по НАТО — за упрямую агрессию колониальных войн. Из пункта А в пункт Б она прошла самым коротким путем. Не считаясь с жертвами. Не сворачивая, не учитывая частных мнений и искрометных идей попутчиков и партнеров. Так ее вел Марио Соареш. Человек перехода.