Церковь давно научилась выдавать любую пакость за достижение. Среди христианских святых полно организаторов массовых убийств, садистов, шизофреников, трансвеститов и поджигателей.
В слово «святой» почему-то вкладывается слишком много положительного смысла, который в нем не содержится. И это не мое мнение, это каноническая норма — чтобы стать святым, нужно всего лишь работать на интересы церкви, не важно, какой ценой.
Практически все святые — это вопрос конъюнктуры. Канонизацию нового святого можно сравнить с обновлением модели «Мерседеса»: реклама, потребительский бум… Под это дело можно продать большое количество его изображений, пускать деньги на организацию молебнов и служб в его честь.
Поэтому в рядах святых организатор массовых расстрелов на Невском проспекте и в других местах Петербурга Николай II смотрится вполне естественно.
Канонизация царя, который, помимо Бога, советовался с колдунами и мистиками, — решение из серии «если нельзя, но очень хочется, то можно». Любого нормального человека насторожит, что Николай, помимо всего прочего, согласно его же собственным заметкам и документам ведомства императорской охоты, убил 18 тысяч котов и любил выкладывать из застреленных им ворон геометрические фигуры. Это помимо его отношений с балериной Матильдой Кшесинской.
Тем не менее сейчас в кабинетах чиновников зачастую можно найти портреты Николая II и иконы. У меня самого много таких друзей. Когда я захожу к ним, то мое лицо принимает соответствующее выражение. На это мне говорят: «Глебыч! Я нормальный, но так полагается». Я отвечаю, мол, докажи, что ты нормальный. Он берет иконку, как правило, бумажную, рисует этой даме с младенцем рожки и показывает мне. Но он никогда не выбросит ее в мусорное ведро — завернет в бумажку и отнесет подальше, чтобы уборщица не нашла.
Homo sapiens — тем более, чиновник — всегда чрезвычайно конформен, ему не полагается задумываться абсолютно ни о чем. Его дело — исполнять поручения и докладывать начальству.
До революции в стране было 3,5 миллиона клянущихся в бесконечной верности императору монархистов. Их не стало в одну секунду. В 1917 году они, переодевшись в горничных, просто сбежали. Поэтому пусть вас не смущает показушное православие и монархизм. Все это исчезнет в одну секунду.
Когда православие перестанет назойливо и бесцеремонно спускаться сверху, произойдет освобождение. Так уже было в истории России. Тогда все православное народонаселение поняло, что оно может быть не подчинено церкви, и мигом перестало, как только казенная необходимость в этом исчезла.
Другой вопрос — решится ли власть в свете последних тенденций на официальный отказ от концепции секулярного государства в России. Для нее это слишком опасное испытание. Она втайне догадывается, что реальных православных, которые готовы разбивать лбы об пол, — ничтожное количество. Остальные выполняют общепринятый социальный обряд, вызывающий одобрение начальства.
Ни один православный, патриотический фильм не способен собрать в России хотя бы столько, сколько собирает самый паршивый американский боевик. Когда речь заходит о православных святынях, белых офицерах и прочих михалковых, все равно в прокате побеждают какие-нибудь голливудские гномики.
Мы недооцениваем скепсис и презрение народа к бесцеремонно насаждаемой доктрине государственного православия. История с передачей соборов РПЦ повышает в обществе градус антиклерикальных настроений. Шум вокруг Исаакиевского собора, который попы представляют себе как огромный «Майбах» с золотой мигалкой, наверняка превратится для них в кошмар.
Конечно, большая часть народа этим не интересуется, но это если говорить о 88 процентах, не интересующихся вообще ничем, кроме удовлетворения своих биологических потребностей. Однако то, что происходит в Петербурге, когда очень тихую, очень покорную интеллигенцию заставили выйти в холод на Марсово поле и потрясать своими смешными кулачками в сторону попов, что-то да значит.
Я как главный поповед России знаю, о чем говорю.
P.S.: Мнение автора может не совпадать с мнением редакции.