Пропустить
Бунтарь. Воин. Атеист

Разведчик и милитарист или художник и пацифист?

Кем на самом деле был Василий Верещагин?

Он должен был сделать карьеру военного, а стал великим художником. Он подчеркивал свою принадлежность к России, но большую часть времени проводил за ее пределами.

Он называл себя «русским художником» и получал упреки в антипатриотизме. Он не скрывал, что церковных обрядов не признает, но Христа уважает, после чего его картины запрещали к показу Католическая церковь в Европе и Русская православная церковь на родине. Его «Апофеоз войны» стал символом бессмысленности любого насилия задолго до «Герники» Пикассо, а художественная манера предвосхитила сюрреализм Дали.

Кем был Василий Верещагин и что рассказывает о нем выставка в Третьяковской галерее — в материале «Ленты.ру».

Многие воспринимают «Апофеоз войны» как знаменитое полотно собрания Третьяковской галереи, не вдумываясь в его смысл. Задача текущей выставки — снять шоры с зрительского восприятия и картин и самой личности Василия Верещагина.

ВОЕННЫЙ
VS ХУДОЖНИК

Василий Верещагин происходил из старинного дворянского рода, в котором традиционно мужчины были военными. И разумеется, отец видел сына офицером. Поэтому, когда юный мичман, выпускник Морского кадетского корпуса, решил поступать в Академию художеств, мать не одобрила такого выбора, а отец и вовсе отказал сыну в содержании.

Рассказывает куратор Светлана Капырина: «Если проследить жизнь Василия Верещагина, то станет понятно, что он с юности поступал вопреки обстоятельствам. Еще учась в Морском кадетском корпусе, он обнаружил в себе талант художника и стал посещать рисовальную школу в Петербурге. Выпустившись, вместо того, чтобы дальше строить военную карьеру, решил вопреки воле родителей поступать в Академию художеств.

В Академии он попал в класс к А.Т. Маркову и А.Е. Бейдеману. Эти два педагога дали ему хорошую школу, поставили руку рисовальщика. Видимо, молодой художник подавал большие надежды, потому что Бейдеман скоро пригласил его в Париж для росписи плафонов в русской православной церкви Александра Невского. Правда, Верещагину так и не удалось там поработать — у него началось кожное заболевание, и он уехал в Пиренеи лечиться».

Перед атакой. Под Плевной. 1881

РИСОВАЛЬЩИК
VS ЖИВОПИСЕЦ

Он начинал как график, безупречно овладел мастерством рисунка в Академии художеств, в своих первых путешествиях по Кавказу он «репортерствует», зарисовывая все, что видит. Все изменится, когда Василий Верещагин отправится в Туркестан. Тамошнее солнце превратит его в живописца, но работать с красками он будет как график — это один из парадоксов творческой манеры художника.

Рассказывает куратор Светлана Капырина: «В Пиренеях Верещагин делал зарисовки карандашом в блокноте в больших количествах. Никаких красок еще не было в помине — только карандаш.

Правда, Академию художеств Верещагин так и не закончил. Через какое-то время он уехал учиться к в Париж к Жан-Леону Жерому. Тот был известен как ориенталист. Видимо, Верещагин увидел его восточные сюжеты, и они ему понравились. Молодой художник попросился в ученики. Это была хорошая школа, по воспоминаниям, он работал по 16 часов в сутки.

У Верещагина был вспыльчивый характер. Ему было не просто уживаться с другими студентами. Дважды он сбегал на Кавказ. Второй раз — прямо из Парижа. Он тогда писал, что ему тесно, что он не хочет, как остальные ученики, беспрекословно слушаться своих учителей и копировать античные скульптуры. Он снова и снова поступал вопреки.

Эти две поездки на Кавказ представлены на выставке в коллекции ранних рисунков. Он откроет себя как рисовальщик, но графиком не станет. Когда же Верещагин поедет в Туркестан и увидит тамошнее солнце, то отойдет от графики. А когда у него появятся мастерские сначала в Мюнхене, а потом в Париже, он уже будет работать масляными красками на холстах».

Рассказывает куратор Ирина Шуманова: «До 1865 года у Верещагина вообще не было живописи — он же дошел в Академии художеств только до графического эскиза, а живописи учился уже в Париже у Жерома. То есть его живопись — это европейская живопись. Неслучайно про нее говорят „раскрашенная графика“. В этом нет уничижения — это принцип. И один из фильмов на выставке показывает, как большое полотно Верещагин сначала прорабатывает карандашом, прорисовывает все узоры, каждую колонную и лишь потом приступает к работе маслом. То есть работает так, как обычно работает график. Это преимущество художественной системы Верещагина, особенность его пластического языка.

В Туркестанской серии мы показываем как карандашный рисунок художника расцветает сначала акварелью, а потом переходит в живопись. То есть его путь был таким: сначала рисунок — потому сосуществование рисунка и красок в Туркестанской серии — потом полное господство живописной техники.

При этом надо отметить, что Академия художеств тогда была одной из лучших рисовальных школ Европы. Поскольку рисунок у нас появляется поздно — в конце XVIII века, даже можно считать в начале XIX, за это время русский рисунок проходит все предшествующие периоды. В Академии молодых художников учили рисовать и в стиле барокко, и в стиле итальянских мастеров, и французскому карандашному рисунку в три карандаша. Они могли стилизовать что угодно. Выучка Верещагина была, конечно, муштрой, но великолепной».

Религиозная процессия на празднике Мохаррем в Шуше

РОССИЯ
VS МИР

Он мерил жизнь путешествиями: Кавказский поход, Туркестанский поход, Индийский поход. Между поездками в мастерской художник обдумывал увиденное и превращал впечатления в полотна. Работать предпочитал в Мюнхене, в Париже. Выставляться тоже. При жизни он провел более 70 выставок, из которых две трети — в Европе и Америке. Почему не в России? На это было несколько причин. Во-первых, он всегда позиционировал себя как художник мира. Во-вторых, его смущала политическая обстановка в России. В-третьих, он хотел оставить за собой возможность «писать нерусские сюжеты».

Рассказывает куратор Светлана Капырина: «Он тянул с переездом в Россию, хотя и П.М. Третьяков, и В.В. Стасов говорили ему, что пора вернуться. Только в 1891 году он продал свою парижскую мастерскую Константину Маковскому, а в 1893-94, когда у него уже была русская жена, пианистка Лидия Андреевская, а он сам работал над темой Наполеона, возвратился в Россию.

Почему он предпочитал жить за границей? Его письма дают некоторые ответы.

Первая причина: из-за личных амбиций. Он всегда хотел позиционировать себя как художника мира. При этом гордился тем, что он русский художник и всегда подчеркивал это. Но для него «русскость», национальное достоинство подразумевали возможность писать «нерусские сюжеты» — это его выражение. То есть не только говорить о том, что происходит в России, но и, если он едет в Туркестан, то писать восточные сюжеты; если едет на Балканы — писать Балканы; если едет в Америку — Филиппины, Кубу и так далее.

Но как ни странно, ни в Мюнхене, ни в Париже он не писал ни Мюнхена, ни Парижа. Ему это было не интересно. А в путешествиях он очень много работал, набирался впечатлений, делал наброски, мог выполнять небольшие работы маслом на холсте. Но все монументальные работы писал потом в мастерских, закрывшись от всех. Терпеть не мог показывать незаконченные работы. Даже домашним и ближайшим друзьям — Третьякову и Стасову.

Вторая причина: где-то в письмах легким намеком проходят фразы о политической обстановке в России. Ведь он жил при Александре II, потом Александре III и Николае II. При Александре II уже появляются террористы и революционный дух в обществе. Верещагин кстати отрицательно относился к революционерам, хотя его самого называли революционером в искусстве. Он понимал, что в России нет такой свободы, которая есть на Западе, в Европе. Что он не может делать такие выставки, не может выпускать такие каталоги многотысячными тиражами. В России другие законы, другие порядки, другая политическая атмосфера.

Он писал, что как-то приехал в Петербург и заметил у своего дома дежурившего городового. То есть за ним присматривали, наблюдали. А он еще и провоцировал: отказался от звания профессора Академии художеств, например. Потому что все чины считал «безусловно вредными». Причем сделал это через газету. Крамской потом сказал, что Верещагин «сделал вперед нас то, на что мы не решались». Еще до того, как передвижники покинули Академию художеств, до знаменитого «Бунта четырнадцати», Верещагин все бросил и уехал на Кавказ.

Ну и третья причина — сугубо творческая. Если обратить к его «Русской серии», то может возникнуть ощущение, что она была ему скучна. Не задевала глубин его души так, как другие темы".

Мавзолей Тадж-Махал в Агре. 1874-1876

ДРУЖБА
VS ВРАЖДА

Кажется, больше всего Василий Верещагин боялся оказаться в зависимости от людей и обстоятельств. Он бросил военную карьеру, чтобы не быть связанным военной службой. Ушел из Академии художеств, чтобы не рисовать гипсовые головы. Вышел из кружка передвижников. Отмежевался от французского учителя Жерома. Держался подальше от политики (хотя вопрос о том, служил ли он «разведчиком» Военного министерства, до сих пор обсуждается). Не делал портретов на заказ («Боюсь, заткнут глотку деньгами»). Ссорился даже с ближайшими друзьями — Стасовым и Третьяковым.

Рассказывает куратор Светлана Капырина: «Был ли Верещагин на жалованье у Военного министерства и тайно, как разведчик, присылал ему отчеты, как любили писать в советское время? Подтверждения этому мы не нашли. Возможно, ему и было сделано такое предложение, но с большой долей вероятности он его отклонил. Почему? Потому что был слишком свободолюбив. И слишком не любил кому-то подчиняться.

Он очень боялся подпасть под чье-то влияние. Боялся финансовой зависимости, писал: „Боюсь, заткнут глотку деньгами“. Не хотел подчиняться чиновникам, не писал заказных портретов — ничьих и никогда. Боялся попасть под влияние учителей: Жерома или кого бы то ни было. Учился, но не признавал авторитетов. Не вступал ни в одну партию, ни в какие художественные кружки. С одной стороны, он был членом ТПХВ (Товарищество передвижных художественных выставок), но всего дважды поучаствовал в выставках и вышел.

Он уходил даже от дружбы, часто ссорился. Поссорился с Третьяковым почти на 4 года. А когда Третьяков умер, очень жалел об этой размолвке. Писал в письме: „Такой хороший человек, а я его обидел“. Поссорился со Стасовым, хотя тот очень много для него делал в бытовом плане, выполнял все его поручения, отправлял все необходимое, встречал посылки, договаривался на счет его выставок, помещений.

А поссорился из-за того, что мы сейчас сочли бы ерундой. Стасов пригласил его в свою личную библиотеку и хотел познакомить с Львом Толстым. Толстой не приехал — уехал в свою Ясную Поляну. То ли какая нестыковка произошла. То ли Толстой забыл о встрече. Тем не менее, Верещагин очень обиделся».

Побежденные. Панихида. 1878-1879

ПАТРИОТИЗМ VS
КОСМОПОЛИТИЗМ

Верещагин говорил, что «глотание клюквенного морса и кваса еще не делает из человека русского патриота» и отказывался изображать на своих картинах русских солдат победителями, а саму войну — праздником победы. При этом он настаивал на том, что он сам — патриот. Общество же воспринимало его картины как «подрывающие боевой дух» — военным было запрещено посещать выставки Верещагина.

Рассказывает куратор Светлана Капырина: «Когда смотришь, например, его Туркестанскую серию, вот стоит местный житель и держит отрезанную голову русского солдата. Это патриотическая картина или не патриотическая? С одной стороны, люди того времени, видели голову русского солдата и думали: „Какой ужас! Должно быть наоборот: русский солдат должен быть показан победителем“.

С другой стороны, Верещагин считал, что эта картина очень патриотична, потому что люди жили в Средней Азии, а русские пришли к ним. Как кто? Как завоеватели? Как просветители? Он же понимал, что Восток — сложный, с ним нужно быть архиаккуратными. У них газават, многовековые традиции, и не только русским они резали головы и не только в это время. Верещагин писал оттуда, что памятники нужно сохранять, что их нельзя разрушать, нельзя применять определенные снаряды и стрелять из пушек по медресе и мавзолеям. Он понимал, что нужно как можно меньше применять боевую технику, воевать, уничтожать, а больше действовать дипломатическим путем, переговорами, другими политическими методами.

Он говорил, что „глотание клюквенного морса и кваса еще не делает из вас русского патриота“. Он считал, что быть русским — это еще не значит носить кирзовые сапоги, косоворотку и писать картины с русскими сюжетами. Для него русскость была не в этом. Для него патриотизм выражался в свободе писать на любые темы, свободе передвижения. При этом он стремился хранить свои коллекции в России.

Непременным условием покупки своих картин он выдвигал неделимость серии. По одной, по две картины не продавал. В каталогах писали: not for sale. Это был редкий случай для того времени. Тем сложнее было найти покупателя. Кто мог себе такое позволить? Третьяков мог. После смерти Третьякова уже не было такого коллекционера. Поэтому Японская серия почти полностью попала в Русский музей».

Рассказывает куратор Ирина Шуманова: «До него баталисты изображали войну как сплошной праздник победы. А страдания войны находились вне осмысления общества. Война представлялась где-то там, далеко. И в этом огромный вклад Верещагина в дело мира, как бы банально это ни звучало. Это нам сейчас кажется, что Верещагин — военный художник. Современники же в его живописи считывали активный протест против войны. Неслучайно военным в Европе было запрещено посещать выставки художника. Было сформулировано, что они подрывают боевой дух.

Тогда ведь одновременно шла завоевательная война России в Центральной Азии и освободительная война на Балканах. Это были две разные войны по своему гуманистическому пафосу. Верещагин был на обеих. Для него Балканская история оказалась очень тяжелой: там погиб его брат, он его разыскивал. Художник не только участвовал в войне, но и видел самое страшное — еще не остывшее поле боя. Он видел то, что обычный человек с обычной психикой пережить не может: несколько театров военных действий, безумие милитаризма. Это породило в нем потребность высказаться.

Выразительность его „Апофеоза войны“ строится на том, что это абсолютно реалистическое искусство, доведенное до высшей степени, почти до сюрреализма. Такой форсированный реализм, который приобретает звучание метафоры. Что можно сравнить с „Апофеозом войны“? Только „Гернику“ Пикассо. Это трудно назвать батальной живописью в том виде, в каком она была во времена Верещагина. И в этом новизна Верещагина, может быть, даже его предчувствие ХХ века. Неслучайно многие глядя на „Апофеоз войны“ вспоминают еще и Сальвадора Дали и его сюрреализм. Это странно, антинаучно, антихудожественно, но эта ассоциация возникает».

После удачи.1868

ХРИСТИАНИН
VS АТЕИСТ

«Попов не признаю, Христа уважаю» — писал Василий Верещагин в письмах. Своей невоцерковленности художник не скрывал, но во время поездки в Палестину внимательно читал Ветхий и Новый Заветы. Результатом путешествия стала серия картин-размышлений над природой божественного. Своими живописными сюжетами художник обидел всех христиан: Католическая церковь запретила эти картины к показу, а Русская православная церковь запретила их к ввозу в Россию и иллюстрацию репродукций.

Рассказывает куратор Светлана Капырина: «После Балкан Верещагин поехал в Палестину залечивать душевные раны. Они с женой много ездили, художник глубоко погружался в тему, читал Ветхий и Новый Завет. Он не был церковным человеком. В письмах он писал, что церковных обрядов не признает, но Христа уважает.

После Палестины он написал целую серию картин на евангельские сюжеты. Но это не каноническая трактовка, а авторская. Отчасти под воздействием протестантизма, Ренана. Он был такой не один. Тот же Ге писал свои экспрессивные полотна „Голгофа“, „Что есть истина?“. Да и Репин занимался трактованием христианства.

Когда он выставил эту серию в 1885 году в Вене, она была не просто подвержена критике, а буквально предана анафеме. Католическая церковь запретила эти картины к показу, а Русская православная церковь запретила их к ввозу в Россию и иллюстрацию репродукций.

Почему? Есть сюжеты вполне мирные. Например, „Проповедь Христа“. Он стоит на лодочке на глади Галилейского озера, вокруг пейзаж. А вот, например, картина „Воскресение Христово“ — уже провокационная. На ней изображена Мария, которая кормит младенца грудью, сам Христос, дети во дворе играют, Иосиф плотничает. С точки зрения христианского канона картина богохульная. У Марии не было детей, у Христа не было братьев и такие картины были запрещены к показу. Эта картина была в свое время увезена Верещагиным в Америку и продана там на аукционе. Как и весь палестинский цикл».

Распятие на кресте у римлян. 1887

ВЕРЕЩАГИН
И СПЕЦЭФФЕКТЫ

Верещагин хотел, чтобы его картины увидело как можно большее количество людей, и считал, что для привлечения внимания к современному искусству все средства хороши. Поэтому он играл с дневным светом и электрическим (новшество того времени), заказывал массивные рамы, окружал картины драпировками и предметами быта, привезенными из путешествий, наконец звал музыкантов (пианистка Лидия Андреевская станет его второй женой). Живи художник в наше время, он использовал бы самые современные технологии — считают кураторы.

Рассказывает куратор Ирина Шуманова: «Он был и продюсер, и дизайнер, и шоумен — многие современные „активитиз“ вокруг художественного процесса были использованы Верещагиным. Он сам писал тексты своих каталогов, издавал иллюстрации и литографии своих произведений, распространял их, сам делал экспозиции. Экспозиции поражали современников: с тканями, черными и красными бархатными занавесями, драпировками.

Он украшал свои выставки халатами, саблями. Собрал этнографическую коллекцию. Продумывал свет. Использовал электрический свет. Это было новшество — только что была изобретена лампочка Яблочкова. Эти лампочки нужно было менять через каждые полтора часа. Он подгонял специальные динамо-машины, которые производили энергию. Это как сегодня приезжает певица Мадонна и привозит за собой грузовики аппаратуры и освещения. Вот Верещагин такой был.

Он использовал разницу освещения: приглашал на дневное освещение и на вечернее. Использовал музыку для сопровождения своих выставок».

Рассказывает куратор Светлана Капырина: «Он понимал, что живопись требуют подачи. Он хотел, чтобы на его выставки ходили не только те, кто разбирается в искусстве, а вообще все: устраивал бесплатные дни для училищ и школ, продавал каталоги по 5 копеек. А для народа важно воздействие с разных сторон: чтобы и картины в определенном свете, и слушать музыку. Он усиливал воздействие на зрителя, как мог.

И для каждой картины он заказывал отдельную раму в багетных мастерских. Предпочитал европейские — массивные, тяжелые, с интересным орнаментом. Но и этого мы ему было мало: он придумывал длинные надписи — тоже для усиления впечатления.

Если бы он жил в наше время, это был бы самый передовой экспозиционер сегодняшнего дня».

Экспозиция картин Верещагина
Экспозиция картин Верещагина
Экспозиция картин Верещагина

ЗАЧЕМ ИДТИ НА ВЫСТАВКУ ВЕРЕЩАГИНА
В ТРЕТЬЯКОВСКУЮ ГАЛЕРЕЮ?

Задача текущей выставки — снять шоры с зрительского восприятия и картин и самой личности Василия Верещагина. «Мы смотрим на него как на чистую этнографию в стиле Жерома и не видим голов, насаженных на пики» — объясняют кураторы. Верещагин — художник, который задает неудобные вопросы. И вопросы эти актуальны по сей день.

Рассказывает критик Дарья Курдюкова: «Самые большие залы здания на Крымском Валу заполнили Туркестанская, Японская серии, «Трилогия казней»... Основная часть работ — из самой ГТГ, у них практически самая представительная коллекция Верещагина (139 картин и 389 графических работ). В этом музее любят масштабы, так вот если в цифрах, то теперешняя ретроспектива — это полтысячи экспонатов: 180 холстов и 120 графических листов в окружении 97 предметов ДПИ, фотографий и архивных материалов.

В показе участвуют Русский музей и собрания Новгорода, Вологды, Ярославля, Казани, Серпухова, Перми, Иванова и Череповца. Всего 19 российских музеев, один зарубежный — Азербайджанский Национальный музей искусств им.Рустама Мустафаева, и 4 частных собрания. Курирует выставку научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX — начала XX вв. Светлана Капырина.

баталист
пацифист
баталист
пацифист
сюреалист
реалист
сценограф
человек мира
репортер

Снятый Александром Коттом к выставке проморолик напоминает трейлер боевика. Пока на экране царствует, меняя обличья (не только воюет — даже танцует), Верещагин в исполнении Анатолия Белого, сбоку плывут тэги-«подсказки»: баталист, пацифист, реалист, сюрреалист, репортер, сценограф, человек мира. В Третьяковке попытались найти новый подход к реализму художника, за который одни его чтили, а другие порицали.

У Верещагина прошло больше 70 персональных выставок, треть — в России. Не зря в этом смысле — и в плане известности — его сравнивают с Айвазовским. Про того и другого, конечно, будут спорить. Разумеется, и прежде, и сегодня кому-то по душе, ну, к примеру, выписанность верещагинских работ.

Мирискусник Александр Бенуа, человек, как известно, кардинально иной эстетики, в своей «Русской школе живописи» 1904-06 годов хвалил верещагинские дворянское происхождение и культурность, писал, что «почетное место сохранится в истории русского искусства за Верещагиным». Живописец умер как раз в 1904-м. Правда, и после этих слов, и до них эстет Бенуа, готовый простить Верещагину, «что он был скорее этнографом, нежели художником», гнет свою линию: Верещагина занимали идеи, а не формы, а картины «дурно написаны и беспомощно нарисованы, но зато затеяны они с большим остроумием и скомпонованы с выдающимся «режиссерским талантом».

Зато Владимир Стасов, критик совсем другого лагеря, ставший другом Верещагина (и поддерживавший его, даже когда они поссорились), например, статью 1878 года «Мастерская Верещагина (Письма из чужих краев)» начал с цитаты из критика Жюля Клареси, превозносившего этого художника: «Я глубоко сожалею об отсутствии на [всемирной] выставке Василия Верещагина, живописца с изумительной энергией, правдой, живописностью <...> Я не знаю живописца, который лучше его передал бы великолепие берегов Ганга. А его эпизоды войны!» Следующие двадцать с лишним страниц Стасов сам нахваливает художника. «На беду вам он опять не хочет довольствоваться своими бесчисленными этюдами, опять задумал ряд исторических картин, которые вам придется еще лишний раз охаять, уверяя, что все это только „этнография“ и копии с натуры <...> Реалист! Этнограф! Что может быть постыднее и негоднее? Это ведь просто бранные слова у иных».

Верещагин был успешен и знал себе цену. Он, в конце концов, мог себе позволить требовать у Павла Михайловича Третьякова покупать серии целиком. И если на Туркестанскую коллекционер согласился, уплатив 92 тыс. рублей за 13 картин, 81 этюд и 133 рисунка (там было еще другое условие: «должна быть открыта постоянно»), то после его отказа купить целиком уже за 150 тыс. рублей Балканскую серию из 25 полотен и 50 этюдов Верещагин был обижен, даром что сам предлагал собирателю сделать новое приобретение.

Войну и мир Верещагина в Третьяковке, следуя принципам художника, работавшего сериями и требовавшего выставлять их целиком, так и экспонируют: Туркестанская серия (1867-1874), Индийская (1874-1876, 1882-1883), Балканская серия (1877–1881), «Трилогия казней» (1884–1887), Палестинская серия (1883–1885), Русская серия (1888-94), серия «1812 год» (1887-1900), Японская серия (1903-1904).

Туркестанская серия появилась в результате того, что Верещагин в чине прапорщика отправился в присоединенные к империи среднеазиатские области. Там за оборону Самарканда он даже получил орден Святого Георгия — война и творчество крепко-накрепко сплелись в его биографии.

Судя и по этюдам, и по холстам, Верещагина интересует все-все — от орнаментов на изразцах (они зарисованы отдельно) до того, как после обороны Самарканда выглядят убитые с той и другой стороны; от тщательно зарисованных разных типов лиц — до подземной тюрьмы или продажи мальчика в рабство; от пестрых восточных халатов — до вида военной амуниции; от пейзажей, сценок повседневности и мусульманской архитектуры — до метафоричного «Апофеоза войны». Верещагин, как известно, вырезал на раме «обращение»: «Посвящается всем великим завоевателям, прошедшим, настоящим и будущим».

Василий Верещагин

Выставка в Третьяковской галерее
07.03 - 15.07.2018

НАД ПРОЕКТОМ РАБОТАЛИ

  • Арт-директор: Кристина Игнатьева
  • Креативный разработчик: Наталья Габитова
  • Разработчик: Максим Ломов
  • Дизайнер: Дмитрий Дятчин
  • Продюсеры: Алексей Тиматков, Николай Чернов
  • Биг босс: Владислав Тютюников

При участии Наталии Кочетковой-Морозовой Lenta.ru

0%