«Первокурсника на вскрытие никто не поведет». Судмедэксперт о моргах, съемках и студентах

«Я всегда знал, что не стану лечащим врачом»

Сказать, что с самого детства у меня было какое-то стремление именно к судебной медицине, я не могу. Но мои родители были врачами, а друзья тоже были детьми врачей.

Однажды на полке у моего знакомого я увидел издание в четырех томах. Это был анатомический атлас Синельникова. Хотя в нашем доме всегда было много медицинской литературы, пособия по анатомии там не нашлось. Тот атлас я сначала просто взял почитать, но вскоре понял: это мое.

Но при этом врачом становиться я не собирался. Планы были совсем другие. Я хотел поехать в Санкт-Петербург и поступить в институт океанологии. Мне всегда нравились естественные науки.

Но к 1993 году, когда мне нужно было проходить вступительные экзамены, все было совсем по-другому. Мы жили в Казахстане. Петербург теперь был в другой стране. Родители были против моего отъезда. Впрочем, поступил я все равно в один из российских вузов, но в Омске, который был ближе всего. Там пришлось идти в медицинский.

Я всегда знал, что лечащим врачом не стану. Мне было ясно, что скорее всего я стану патологоанатомом. А потом судебная медицина просто победила все. И я стал судмедэкспертом.

«Первокурсника на вскрытие не поведут»

Когда настало время переходить от теории к практике, я отреагировал спокойно. Во-первых, я деревенский паренек. До 16 лет я прожил в районном центре, в селе. У нас всегда было хозяйство.

Тем более родители — врачи, хотя и не хирурги. Медицина всегда была неким фоном нашей жизни, так что я всегда спокойно относился и к собственным травмам, и к чужим повреждениям.

К тому же студента-первокурсника никогда не поведут на настоящее судебно-медицинское вскрытие. Занятия по анатомии, начинающиеся с первого курса, проводятся в лучшем случае на анатомических препаратах, которым уже очень много лет. Поверьте, они не похожи на части тела недавно умершего человека.

К пятому или шестому курсу, когда человек попадает на настоящие вскрытие, обучаясь по направлению патанатомии или судебной медицины, у него уже сформировано медицинское мышление и медицинский подход к вещам. При этом студент медвуза и студент юрфака, обучающийся по направлению уголовного права, в этой ситуации представляют двух совершенно разных людей. У них разное видение ситуации.

Медики никаких психотравм обычно не получают, потому что давно знают, что это такое, что они увидят и как себя вести.

«Я даже написал сценарий»

Самый достоверный образ судмедэксперта был показан в многосерийном советском фильме «Следствие ведут знатоки». Там был точно, хотя коротко и, конечно, без подробностей, передан сам подход профессионала к своей работе. Все остальное, особенно то, что снимается сейчас, никакого отношения к тому, что делают эксперты, не имеет.

У режиссеров и сценаристов в голове каша. К тому же им не нужно в принципе показывать то, что происходит в реальности. Это я могу сказать совершенно ответственно, потому что я с этим сталкивался неоднократно, начиная с момента, когда у нас в морге снимали очередной сериал. Была одна сцена в лекционном зале. И я не выдержал и спросил у режиссера: «Почему вы снимаете такую чушь? У вас за спиной — толпа экспертов, которые подскажут, как сделать так, чтобы все это было хотя бы правдоподобно и не выглядело глупо!» Ответ я запомнил на всю жизнь. Мне сказали: «Нам не надо так, как на самом деле! Нам надо, чтобы было красиво!»

Я уже много лет пытаюсь протолкнуть идею именно судебно-медицинского сериала с нормальным сценарием. Я даже его написал и уже долгое время стараюсь куда-то показать. Но сколько мы ни общались с различными телеканалами, становится ясно одно: это никому не нужно. В начале говорят, что идея интересная, но потом в сценарий начинают вносить правки в соответствии с современным подходом. Получается такая развесистая клюква…

Я сразу останавливаю процесс и говорю, что сериал начинает превращаться в очередной современный штамп, который просто смешно смотреть с профессиональной точки зрения. Обычно на этом все и заканчивается. Но ведь если снять так, как наша работа выглядит на самом деле, конечно, без шокирующих подробностей, это было бы очень интересно.

«Простите, но это бред»

Штампы, которые нам показывают в кино, во-первых, придуманы на местном уровне, а во-вторых, неумело и бездумно подхвачены у западного кинематографа. Вот только там принципы работы судмедэкспертов совсем другие.

Помещения, в которых проходят исследования, тоже, как правило, показаны какими-то мрачными и даже грязными. Штампованный образ самого эксперта — полусумасшедший человек в окровавленном халате, который курит прямо у стола, тут же обедает или грубо шутит про умерших людей.

К тому же у нас режиссеры часто путают криминалистов, относящихся к МВД, и судмедэксперта, который, по сути, все же врач. А в кино у него обнаруживается немало совершенно не свойственных ему функций и задач — от фотографирования трупов и снятия отпечатков пальцев до далеко идущих выводов по вопросам, находящимся вне нашей компетенции. Огромное количество каких-то ляпов, и они продолжают кочевать из фильма в фильм. Я стараюсь наши сериалы вообще не смотреть.

«У нас стресса нет»

На мой взгляд, представление о сильном стрессе, который постоянно испытывает судмедэксперт, — это тоже стереотип. Я уже 20 лет в профессии, и мне видится, что гораздо больше напряжения испытывают хирурги, оперирующие живых людей и спасающие жизни.

У нас, если честно, какого-то серьезного стресса нет. Во-первых, люди, которые приходят в эту сферу, знают, с чем им придется сталкиваться, а во-вторых, наши пациенты уже мертвы. С этим ничего не поделаешь.

Очень эмоциональным людям, принимающим все близко к сердцу, в нашей профессии, конечно, делать нечего. Они не то что в судебную, они в принципе в медицину никогда не пойдут или, проучившись пару лет, уйдут из института. Так же работать невозможно.

Я бы не сказал, что стрессы формируются самой нашей специальностью. Они могут появиться из-за взаимоотношений на работе. Но это же не только наша проблема. Это у всех примерно одинаково.

«Вредную привычку легко увидеть»

Любая вредная привычка, с которой живет человек, неизменно оставляет свой след в организме. Специалист, который много лет работает с подобными вещами, может уже по внешнему виду выявить характерные для курения, алкоголизма или наркомании признаки или стигмы. А при внутреннем исследовании они становятся видны еще лучше. Все отражается на внутренних органах, любую вредную зависимость довольно просто увидеть.

Например, возьмем легкие курильщиков. В представлении людей они, правда, выглядят, как два куска какой-то черной субстанции. Конечно, это не так. Такого не бывает. Но под легочной плеврой мы видим сажу, которая там скапливается. Так что «черные легкие» — образное выражение, означающее, что внутри органов дыхания большое количество фрагментов сажи, которые видны невооруженным глазом. И разница между легкими курильщика и жителя большого города без этой вредной привычки понятна сразу же.

В любом случае каждому человеку стоит регулярно проверять свое здоровье, проходить диспансеризацию, даже если он не чувствует каких-либо проблем. Можно это сделать в поликлинике, а можно обратиться в один из павильонов «Здоровая Москва». Сейчас их 46 в городских парках и скверах. Если во время исследования выявят что-то, не соответствующее норме, тут же либо дополнительные исследования проведут, либо сразу направят к специалисту.

«Философский вопрос»

Что полезнее для человека — жить в городе или на природе? Это вопрос в большой степени философский. Особенно для нас, судмедэкспертов. Дело в том, что у людей есть множество заболеваний, который носят не морфологический, а функциональный характер. На вскрытии их не видно. От них страдает функция органа или системы. Мы же можем увидеть только заболевания, поражающие саму структуру составных частей нашего организма.

На такой вопрос однозначно не ответишь. Есть люди, которые в городах умирают в возрасте старше 90 лет, а есть те, кто, живя на свежем воздухе и натуральном питании, угасают уже к 30 годам. Это было, есть и будет всегда. Так что принимать решение о том, что лучше для конкретного человека — город или небольшое поселение, — надо каждый раз в индивидуальном порядке.

«Никогда такого не было»

Когда выходишь после работы на улицу, работа остается за порогом. Дверь закрыл — все на этом. Никогда не было такого, чтобы я смотрел на живого человека и думал, что потенциально он может оказаться на моем столе.

Жизнь есть жизнь. Я ее со своей сферой труда не путаю и провожу между ними довольно четкую границу.

«Мы на полшага ближе к смерти»

Основное образование моего отца — рентгенолог, но он сам несколько лет проработал судмедэкспертом. К моему выбору профессии родители отнеслись совершенно спокойно. В нашей семье считали: все, что связано с медициной, интересно. Только работай.

В моем окружении тоже нет и не было ни страха, ни отвращения к тому, чем я занимаюсь. Наоборот, люди всегда старались расспросить меня о моей работе, что-то узнать. Возможно, это в силу естественного интереса человека к самой теме смерти. Это же нечто неизвестное и неизведанное для нас, непонятное. А судмедэксперты хоть и на полшага, а ближе ко всему этому. Мы можем хоть что-то рассказать остальным.

«Изумляешься, несмотря на стаж»

В масштабах судебно-медицинских ассоциаций и объединений, в масштабах вообще всей страны проводятся съезды и конференции для моих коллег. Судебная медицина на месте не стоит. Люди приходят и уходят, а профессия остается и развивается.

Я надеюсь, что ее базовые принципы останутся прежними и, возможно, несколько модернизируются в лучшую сторону.

Мы постоянно обмениваемся опытом. И меня все еще можно довольно сильно удивить. Все знать невозможно, и если ты работал в разных регионах с разной спецификой, то это для тебя еще более очевидно. Да, ты вроде бы и посмотрел все что можно, а разнообразие неисчерпаемо… как и человеческая глупость, и человеческая жестокость. Периодически изумляешься, несмотря на стаж.

«Нигде в мире нет такого неба»

Я из того огромного множества людей, которым не удалось родиться в Москве. Но я приехал сюда 15 лет назад и влюбился в этот город с первого взгляда, с первой минуты.

Я много где побывал — в Европе, в Африке, в Азии. Но я совершенно искренне считаю, что Москва — лучший город на земле. В любом отношении. И люди, и благоустройство, и природа, и сам климат — ничего лучше просто не найти. Кто говорит, что у нас тут грязный воздух, просто никогда не жил в Челябинске.

И нигде в мире я не видел такого глубокого вечернего синего неба, как в Москве. Я очень люблю, обожаю этот город. Когда я только приехал сюда и устраивался на работу, часами гулял пешком по городу, получая огромное удовольствие. Замоскворечье или Лефортово, район Новодевичьего монастыря, Юго-Западная, Братиславская — все эти места очень значимы для меня. Нет в Москве такого уголка, который был бы мне неинтересен.