Фетие Мустафаевна, 90 лет
Фото: Станислава Новгородцева
В день депортации я была у подружки в Симферополе, а наши мамы были в деревне. В три часа ночи вдруг стучат, я говорю, «Сера, немцы вернулись», а потом слышу на русском кричат, «откройте двери». Солдат сказал, возьмите сухарей, вам пригодится. Мы вышли, нас в машину и на вокзал. В вагон загрузили, там до этого лошади были, вонище такое. Люди плакали, помнили, как по октябрьскому бульвару немцы евреев гнали: женщины, старики, дети, в руках куколки, игрушки. На расстрел вели.
В нашем вагоне была молодая женщина, ее прямо из роддома взяли. Сама в больничном халатике, и ребенок завернутый, в каком-то одеяльчике. Она его все баюкала, кормила будто, а он не плакал даже. Когда солдаты пришли с проверкой, оказалось, что он уже три дня, как умер, она виду не показывала. Трупы с поезда выбрасывали, не хоронили. Она так кричала, рассудок потеряла после этого.
Когда останавливали поезд, искали мертвых, мы просили дать воды, отвечали: «Подождете. Или хочешь, чтоб расстреляли?» Ужасное было обращение, даже не подумаешь, что наши воины — вот так с нами обращались.
Нас приняла Свердловская область. Люди с вилами нас встречали, им сказали, что зверей везут. Комендант ко всем вышел и сказал: «Эти люди будут с вами жить. Помните, как вас выслали? Теперь и их выслали, помогите им». Мы пошли в барак, а там уже картошку местные принесли, готовую, вареную. Капусту, репу, морковь — все, что у них самих было. Все эти люди очень помогли нашему народу.
В 1945 году я устроила побег в Свердловск, чтоб разыскать маму. Пришла на крыльцо НКВД, один в погонах мимо шел, я к нему обратилась. Спросил, откуда я, а когда узнал, говорит, «да ты дезертир. Ладно, покушай, потом поговорим». Дал какао и бутерброд с сыром. Потом привез в свой дом, говорит своей жене: «Аннушка, смотри какую я девочку привел, приведи ее в порядок». У меня длинные косы нечесаные, она меня отмыла, одела, спасть уложила. Они хорошие были очень, если бы я тогда знала, записала бы их фамилию, кто они. Этот человек нашел мою маму в Фергане. Мама, как меня увидела, все плакала, два с половиной года не виделись, три дня разговаривали.
Там я встретила будущего мужа. Он летчик, пошел устраиваться в летную часть в Фергане, а ему сказали — вы, как татарин, не можете работать пилотом. Если на русской женитесь — возьмем. Он говорит, что ж делать, если я уже нашу девочку выбрал. Так и не дали ему работу.
4/11