В конце 2012 — начале 2013 года британцы заговорили о появлении на политической арене нового серьезного игрока — им стала малоизвестная за пределами страны Партия независимости Соединенного Королевства (UKIP). Популярность организации, ратующей за размежевание между Лондоном и Брюсселем, начала крепнуть еще в середине 2000-х, однако ее последние достижения могут свидетельствовать о наступлении в Великобритании самого настоящего политического кризиса.
По британским меркам Партия независимости Соединенного Королевства — образование довольно молодое: в этом году ей исполняется 20 лет. С самого начала существования UKIP заявила своей основной целью выход Великобритании из состава Евросоюза — по мнению основателей партии, Брюссель в отношениях с Лондоном берет на себя слишком много. Великобритания, рассуждают они, — независимое государство, в прошлом могущественная империя, которой просто стыдно постоянно оглядываться на чиновников из Европы.
Однако этим идеология партии не ограничивается. Одним из наиболее скандальных пунктов ее программы является намерение ввести пятилетний мораторий на предоставление иностранцам вида на жительство. UKIP предлагает законодательно ограничить приток мигрантов 50 тысячами человек в год (согласно оценкам, в 2012-м в Великобританию прибыло более 150 тысяч иммигрантов) и считает, что ни один нелегал не заслуживает при этом снисхождения — всех нарушителей надо немедленно выслать обратно на родину.
Апогеем антимигрантской риторики партии является отказ от доктрины мультикультурализма, которая, по мнению ее лидеров, ничего хорошего британцам не приносит. При этом UKIP категорически отрицает все обвинения в том, что она якобы придерживается расистских взглядов: провозглашается, что исповедуемый партией национализм базируется не на этнических признаках, а на различиях в понимании того, что есть гражданское общество (так называемый «гражданский национализм»).
Что же касается остальных пунктов партийной программы, то среди них стоит упомянуть требование увеличить вдвое число тюрем, ужесточить систему уголовного наказания, расширить армию, в том числе флот ВМС, а также ввести жесткие меры государственной экономии для преодоления кризиса.
Примечательно, что, хотя в основе идеологии UKIP лежит в том числе и откровенная антиевропейская риторика, первый успех к партии пришел не где-нибудь, а именно в Евросоюзе: в 1999 году она заняла четвертое место на британских выборах в Европарламент, получив три мандата. Конечно, это не шло ни в какое сравнение с 36 местами, завоеванными консерваторами, или 29-ю, полученными лейбористами, однако для организации, которая просуществовала всего несколько лет, это большое достижение. Впоследствии UKIP существенно развила этот успех. На выборах в Европейский парламент в 2004 году она заняла третью строчку с 12 мандатами, а в 2009 году — вторую, получив 13 кресел (правда, к настоящему моменту ей удалось сохранить только 11 из них). На предстоящем в 2014 году голосовании партия надеется занять уже первое место.
В Великобритании достижения UKIP до недавнего времени были куда скромнее. Несмотря на относительный успех на различного рода местных выборах (сейчас у партии насчитывается около 150 представителей в региональных и городских советах), попасть в Палату общин евроскептикам пока так и не удалось. Эксперты объясняют нулевой результат не столько слабым интересом избирателей к UKIP, сколько несовершенством британской избирательной системы, создающей более благоприятные условия для крупных партий. Впрочем, судя по общему числу набранных голосов, Партия независимости действительно была не слишком популярной среди британских подданных. Так, в 2001 году за нее проголосовали только 1,5 процента избирателей, в 2005 — 2,2 процента, в 2010 — 3,1 процента. Но даже эти показатели — довольно неплохой результат для небольшой и довольно специфической партии.
Кардинально же ситуация стала меняться в 2012 году. Как показывают результаты регулярных опросов Ipsos MORI, в течение 2010-2012 годов рейтинг UKIP колебался в пределах трех-четырех процентов, за исключением летнего скачка в 2012-м, когда ее популярность достигла пяти-шести процентов. К концу же года рейтинг партии однозначно пошел вверх. По итогам опроса ComRes, в декабре за евроскептиков были готовы проголосовать целых девять процентов избирателей. А уже в марте 2013 года та же компания насчитала у UKIP 17 процентов, что поставило ее на третье место в общенациональном рейтинге партий: первыми стали лейбористы с 37 процентами, вторыми — консерваторы с 28 процентами.
Не менее впечатляющим оказалось выступление евроскептиков на довыборах депутата Палаты общин от округа Истли (Eastleigh) в английском графстве Гемпшир. Голосование проводилось в связи с отказом от мандата члена Либерально-демократической партии Криса Хьюна (Chris Huhne), который вынужден был предстать перед правосудием за вранье суду. Скандалом попытались воспользоваться консерваторы, посчитавшие, что Хьюн слишком сильно компрометировал свою партию и теперь она с треском провалится. Однако победу на выборах 28 февраля одержали именно либерал-демократы, набравшие 13,3 процента. На втором же месте неожиданно оказалась UKIP — 11,6 процента, а партии премьера досталось унизительное третье место — консерваторы набрали только 10,6 процента голосов.
Неожиданный успех евроскептиков увенчался неформальным признанием роста их влиятельности со стороны медиамагната Руперта Мердока, который пригласил лидера UKIP Найджела Фаража (Nigel Farage) к себе на ужин. В результате в прессе стали все чаще появляться осторожные прогнозы о возможном успехе Партии независимости на предстоящих парламентских выборах.
Внезапный скачок популярности евроскептиков эксперты склонны объяснять усилением недовольства нынешним премьером. В наибольшей степени критике подвергается экономическая политика Дэвида Кэмерона: по мнению многих избирателей, она направлена прежде всего на поддержку зажиточных британцев. Недовольство премьером оказалось столь высоко, что его ругают даже за то, в чем он, в общем-то, и не виноват. В частности, именно Кэмерона считают ответственным за ослабление экономики страны, в то время как истинной причиной ухудшения, по мнению специалистов, на самом деле является общеевропейский кризис.
Рост популярности UKIP как раз и совпал с рекордным падением рейтинга консерваторов, которые уже не первый год проигрывают находящимся в оппозиции лейбористам. Как полагают эксперты, разочарование в правящей коалиции достигло критического значения, что и заставило бывших сторонников консерваторов (и в меньшей степени — либерал-демократов) начать поиски новых ориентиров. Переход на сторону лейбористов для части из них, видимо, является чересчур радикальным решением. А вот риторика, направленная против «зажравшихся» еврочиновников, необоснованно диктующих Великобритании, как ей следует поступать, похоже, устроила многих.
Призывы покончить с массовой иммиграцией тоже бальзамом льются на душу для избирателей, истосковавшихся по старой доброй Англии. При этом прирост электората UKIP происходит за счет двух группировок: это, с одной стороны, средний класс, а с другой — представители куда менее обеспеченной прослойки рабочего населения, которым надоело сосуществование с азиатами и арабами и которые враждебно настроены по отношению к нынешним властям. Интересно, что программа UKIP удивительно похожа на идеологию Британской национальной партии (BNP), но отторжения у граждан при этом не вызывает. Причиной тому — тот факт, что за BNP закрепилась репутация партии маргиналов и фашистов, в то время как UKIP, напротив, позиционирует себя как цивилизованная сила, в основе идеологии которой лежит «здравый смысл».
Немалую роль в скачке популярности партии сыграл и ее нынешний лидер Найджел Фараж — по-британски эксцентричный и, что не менее важно для политика, харизматичный. Число его появлений в различных теле- и радиопередачах за последний год стремительно выросло, что свидетельствует о растущем запросе на новые личности со свежими взглядами. Фараж, как полагают, является той фигурой, которая сумела преобразовать разобщенную партию с невнятными лозунгами в яркий политический продукт. При этом сам лидер UKIP ничуть не скрывает, что скандальность его партии — часть осознанной стратегии. Свидетельством тому могут стать, к примеру, такие типичные для него заявления: «Думаю, что политике немного не хватает остроты»; «Меня обзывали по-всякому много раз — это политика».
Кэмерон, судя по его поведению, хорошо отдает себе отчет в происходящем. По мнению экспертов, именно из-за давления со стороны UKIP премьер в последнее время с завидным постоянством и упорством критикует Брюссель за чрезмерную концентрацию полномочий в рамках ЕС. Пытаясь достучаться до сторонников правого крыла партии, которых консерваторы стремительно теряют, Кэмерон уже объявил о проведении референдума относительно возможного размежевания с Брюсселем — правда, на условиях переизбрания консерваторов в 2015 году. В качестве попытки отбить избирателей у UKIP, видимо, следует рассматривать и набравшую силу кампанию по ограничению прав иностранцев (в том числе граждан ЕС) на получение льгот и субсидий. Кроме того, консерваторы регулярно напоминают о том, что намерены до минимума сократить приток мигрантов в страну.
В качестве альтернативной стратегии некоторые представители тори видят создание предвыборного блока с UKIP. Сами лидеры противоборствующих сил к этой идее отнеслись по-разному: если Кэмерон категорически ее отверг, то Фараж воспринял предложение с энтузиазмом — но на условии, что Кэмерон уйдет из партийного руководства. Однако учитывая расклад сил, можно предположить, что UKIP все же может добиться права стать новым членом правящей коалиции вместо либерал-демократов: без поддержки извне тори вряд ли удастся побороть набирающих силу лейбористов, которым партнеры в правительстве могут и не понадобиться.