Плачьте с плачущими Священники и прихожане простились с Павлом Адельгеймом: репортаж «Ленты.ру»

В четверг, 8 августа, во Пскове отпели и похоронили священника и богослова Павла Адельгейма. На похороны приехали священнослужители и прихожане из Москвы, Петербурга, Новгорода, Архангельска и других городов. Адельгейм был убит вечером 5 августа 2013 года — человеком, который находился как минимум в состоянии сильного душевного расстройства. В прежние годы Адельгейм успел отсидеть в тюрьме за распространение антисоветской литературы, восстановить псковский храм Святых жен-мироносиц, создать регентскую школу и приют для трудных детей. Двери его дома никогда не закрывались — к нему ехали люди со всей страны. При этом он до последних дней отчаянно воевал с епархией и даже с РПЦ; Адельгейм был уверен, что церковь должна быть проще и ближе к людям. Митрополит Псковский и Великолукский Евсевий — главный оппонент Адельгейма в последние годы — даже не пришел на похороны. Отпевали отца Павла несколько священников, среди них только двое были из Пскова.

«Да как он вообще к людям относился... То, что пускал к себе домой любого, — это все знают, а я вам вот какую историю расскажу. Мы с ним однажды ехали в машине и смотрим — на перекрестке девочка стоит лет десяти. Ну, стоит себе, чего тут такого. А отец Павел почуял неладное: остановил машину, начал девочку расспрашивать, и выяснилось, что она с родителями поссорилась — чего-то не купили они ей, села на электричку, и уехала из своего райцентра в Псков. Так мы ее посадили к себе, отвезли в этот райцентр километров за пятьдесят. И там отец Павел ее родителям на руки сдал. Вот такой он был».

Материалы по теме:

Рясовая дискриминацияПсковский священник Павел Адельгейм судится за свою паству: репортаж "Ленты.ру"

5 августа 2013

Эту историю женщина по имени Наталья рассказывает, пока мы с ней сидим на той же самой кухне, где три дня назад убили священника Павла Адельгейма. Наталья не видела отца Павла больше 20-ти лет. Они вместе создавали сначала регентскую школу во Пскове, потом приют для трудных детей в Писковичах, деревне неподалеку от города. Однажды эти трудные дети украли кошелек, где была вся зарплата Натальи, и она настолько расстроилась, что уехала к себе на родину в Гомельскую область. О гибели отца Павла узнала из новостей, приехала первым же поездом. «Когда я ему говорила, что ухожу, он эту историю про деньги всерьез и не воспринял. Заплатил мне ту зарплату взамен украденной и сказал: зачем же тебе уезжать? А я тогда остро поняла, что есть люди с миссией, а есть те, кому не дано», — рассказывает Наталья.

«Лента.ру» подробно рассказывала о Павле Адельгейме. Он был одним из самых ярких священнослужителей России. Ярких — и при этом конфликтных. Поддержка группы Pussy Riot — лишь малая часть его диссидентства. Он открыто выступал против действующих порядков в РПЦ. Против коммерциализации церкви, против отхода от принципа соборности; против выстраивания церковной иерархии таким образом, что слово митрополита было одновременно и законом, и последней инстанцией. Довольно быстро он стал главным врагом митрополита Псковского и Великолукского Евсевия. Борьба продолжалась годами, в церковных и даже, к крайнему недовольству РПЦ, светских судах. К 2008 году Адельгейм последовательно был лишен возможности служить в нескольких приходах. В феврале 2008-го он перестал быть настоятелем храма Святых жен-мироносиц, который сам же восстановил в начале 1990-х. Правда, с сохранением права служить в нем. И вместе с тем открытый и демократичный священник, принципиально не бравший денег за свершенные им обряды («Это моя обязанность, а не привилегия»), был очень любим прихожанами. Очередь желавших попрощаться с ним начала выстраиваться за 12 часов до начала отпевания.

Мост через речку под названием Пскова: ржавого цвета вода и огромные валуны. Вдоль речки частные дома и неасфальтированная дорога — это улица Красногорская. В одном из таких домов и жили Павел Адельгейм с женой Верой Михайловной. Во дворе две собаки, которые яростно облаивают каждого входящего, но спустя две минуты уже подставляют чесать животы. Шкафы с книгами в комнате, в спальне отца Павла. На кухне сразу две книжные полки. От Битова, Распутина и полного собрания сочинений Гашека до церковной литературы; целая полка книг на немецком языке.

В комнате на стене сувенирные часы: справа циферблат, а слева фотография улыбающихся  Адельгеймов и даты 1959-2009 — часы были подарены на золотую свадьбу. Вместе, получается, супруги прожили 54 года; 1 августа 2013-го отцу Павлу исполнилось 75 лет. В комнате собрались соседи, прихожане, люди из Москвы, приезжавшие к отцу Павлу как минимум раз в год, а теперь приехавшие проститься.

Вера Адельгейм сидит за столом и рассказывает историю своего замужества. С будущим мужем она виделась дважды и даже не разговаривала с ним. А на третьей встрече он подошел к ней со словами: «Стань моей женой». Расписались в сельсовете, потом обвенчались, причем все участники церемонии были доставлены в милицию сразу после ее окончания — свадьба вышла откровенно не комсомольской.

Вера Адельгейм переходит к событиям последних трех дней жизни ее мужа. Это был какой-то страшный хаос. Хаос начался с приезда из Москвы человека по имени Сергей. Ему 27 лет, он выпускник ВГИКа, фамилия его Пчелинцев. Впрочем, фамилий в доме Адельгеймов никогда не спрашивали. Раз нужна человеку помощь, то пусть остается. Приехал Сергей по рекомендации девушки, которая несколько лет назад, поступая во ВГИК, снимала про Адельгейма фильм. Она и сказала, что Сергею нужны слова-наставления от священника. Утром 3 августа Пчелинцев приехал во псковский храм Святых жен-мироносиц, где служил отец Павел; причем во Псков он прибыл на такси, потратив на дорогу 16 тысяч рублей. Отец Павел повез Пчелинцева к себе домой.

«Сергей выглядел усталым и изможденным, — говорит Вера Адельгейм. — С порога заявил, что три дня не ел и не спал, но от еды он отказался. У отца Павла в тот день, в субботу, была встреча с приехавшей к нему московской молодежью, он позвал его с собой. Сергей согласился, но по дороге сказал, что ему плохо, и попросился в больницу». В больнице ему измерили давление, сделали ЭКГ; не обнаружив ничего серьезного, отпустили. Пчелинцева привезли обратно в дом Адельгеймов, Вера Федоровна дала ему феназепам, а вскоре услышала стук калитки — гость ушел. Пчелинцева не было около двух часов, под вечер он позвонил и сказал, что заблудился где-то во Пскове. Отец Павел на своей машине поехал его искать, даже кусты прочесывал, но бесполезно. И уже поздно вечером Адельгеймам позвонил таксист, который спросил, по какому адресу привезти клиента — тот сам сформулировать не может. С таксистом Пчелинцев пытался рассчитаться дважды: он дал ему купюру пять тысяч рублей сразу как сел, а потом пытался отдать еще тысячу при высадке.

В воскресенье гость встал в семь утра и ушел из дома. «Он не наркоман, нет, просто как зомби ходил, — вспоминает Вера Адельгейм. — Я на него смотрю, а душа кричит: он не свой, он чужой, не близкий, берегись». Пчелинцев вернулся в час дня, а вскоре за ним приехал его отец из Москвы. Они отправились на вокзал, покупать билеты в Москву. «Думала, не увижу их больше обоих, — говорит она. — Но они вернулись. Сергей просил отца Павла оставить его у себя. Но отец Павел говорил: что я могу для тебя сделать, и что сможешь сделать ты? Я уже давно не настоятель. Пристроить тебя к другим священникам не могу, они шарахаются от меня. Езжай домой, тебе нужно к врачу». Потом отец Пчелинцева все же забрал и увез сына.

Однако утром в понедельник Пчелинцев явился опять. Сказал, что бежал от отца в Бологом, оставшись без денег и без телефона. Весь день он четыре или пять раз вскакивал и уходил из дома Адельгеймов. То говорил, что ходил купаться, хотя волосы и одежда оставались сухими, да и места для купания в мелкой и быстротекущей речке Пскове надо знать. То вообще ничего не объяснял.

В восьмом часу вечера отец Павел на кухне чистил большим ножом кабачки — жена собиралась делать овощную икру и попросила помочь. Пчелинцев вышел на кухню с двумя взятыми с полки в комнате книгами — про святого Луку и про пророка Моисея, задал какой-то вопрос, отец Павел отложил нож и начал отвечать. Кухня в доме Адельгеймов делится на две части: место для приготовления еды и место, где стоит большой стол; между ними перегородка. Вера Адельгейм была в той части, где готовят, оттуда и услышала крик. Выбежала и увидела упавшего отца Павла и растекающуюся лужу крови. Стоявший над ним Пчелинцев трижды прокричал «Сатана!», после чего жена священника схватила его и буквально выбросила во двор. Там увидела соседку и прокричала ей вызвать «скорую». Бросилась обратно к мужу, в этот момент в кухню еще раз забежал Пчелинцев — чтобы схватить другой нож и вновь исчезнуть.

Пчелинцев бегал по улице и кричал. То про сатану, то про то, что он кается. Павел Адельгейм умер до приезда «скорой помощи» от кровопотери: удар ножом был нанесен в область сердца.

Приехавший на Красногорскую полицейский патруль увидел шатающегося по улице и постоянно что-то выкрикивающего человека. Убегать Пчелинцев не стал, прямо на глазах у выбежавших к нему полицейских дважды ударил ножом себя в грудь. Одним из ударов, как потом выяснится, Пчелинцев продырявил себе легкое.

«Около 20 часов вызов поступил, наряд ППС сразу выехал. Отвезли человека в больницу, поставили охрану», — рассказывает руководитель пресс-службы управления МВД по Псковской области Василий Малюта. У него на столе лежит старый пресс-релиз. В нем говорится, что посетителя кафе «Мимино» в Феофиловой долине ранили из травматического пистолета в ягодицу. Таких резонансных преступлений, как убийство священника, да еще известного на всю страну, тут никогда не было. Дело передали в Следственный комитет, причем не в городское, а сразу в областное управление, в отдел по особо важным делам.

Материалы по теме:

Смиренный борец Убит священник Павел Адельгейм

6 августа 2013

Старший помощник руководителя СУ СК Антон Доброхотов пересказывает подготовленный ведомством пресс-релиз: «Был госпитализирован житель Москвы 1986 года рождения с ножевыми ранениями», — чеканит он. «Имени его вы не называете?» — уточняю. «А почитайте Lifenews, — неожиданно говорит Доброхотов. — Я им обычно не доверяю. Не знаю, насколько можно верить и сейчас, но все-таки». Он рассказал, что Пчелинцеву сделали операцию. По состоянию на 6 августа процессуального статуса у него еще не было, а дело по статье 105 ч.1 УК РФ (убийство) возбудили по факту. 7 августа Пчелинцеву, видимо, стало лучше, и в середине дня ему предъявили обвинение. «Он, как видите, не только для общества опасен, он и сам для себя опасен, поэтому, конечно, будем ходатайствовать в суде об аресте», — добавил Доброхотов.

Первым об убийстве Павла Адельгейма сообщил у себя в блоге Лев Шлосберг, руководитель фракции «Яблоко» во псковском областном собрании депутатов и редактор газеты «Псковская губерния». «Мне позвонила сестра, она прихожанкой была в храме отца Павла, вся в слезах, говорить не может, — рассказывает он. — Я тут же звоню Адельгеймам домой, все время занято. Потом взяла трубку женщина с неестественно спокойным голосом. Говорит: да, случилось несчастье, отец Павел убит. Я как сумел, в шоке, выразил соболезнования, извинился, положил трубку. Позвонил начальнику УМВД Борису Говоруну. И уж когда он все подтвердил, сел за компьютер и сделал эту запись».

Весь следующий день после убийства Шлосберг и его редакция готовили 16-полосный спецвыпуск «Псковской губернии», посвященный Павлу Адельгейму. Весь следующий день сыпались соболезнования. Одно из них — от митрополита Псковского и Великолукского Евсевия. «Господь да упокоит его в Своих небесных обителях», — говорилось в нем, и Шлосберг видит в этой фразе подтекст. «Они, в епархии, с умом этот текст составляли. Мол, пусть наконец хоть господь его упокоит». Я спрашиваю, может ли Евсевий прийти на отпевание и похороны отца Павла. «Представьте себе, что Сталин пришел на похороны Тихона», — саркастически отвечает Шлосберг.

Депутат сравнивает убитого священника с Александром Менем — мол, масштаб личности такой же. Познакомились Шлосберг и Адельгейм в конце восьмидесятых, на массовых перестроечных митингах. «Пять тысяч человек собирали безо всяких фейсбуков», — с гордостью рассказывает Шлосберг. Он говорит, что отец Павел очень страстно выступал на этих митингах, пытался баллотироваться в Верховный совет СССР, но специальная партийная комиссия, отсеивавшая кандидатов, его не пропустила.

Тогда же Адельгейм с помощью большого количества соратников по тем же демократическим митингам начал добиваться сохранения Мироносицкого кладбища во Пскове и восстановления там храма Святых жен-мироносиц — к началу девяностых от церкви XVI века остались только стены. На месте кладбища вообще собирались дорогу строить, но его удалось отбить. В храме Святых жен-мироносиц отец Павел начал служение и почти одновременно вступил в затяжной конфликт с епархией.

«В следующий раз мы начали пересекаться в начале нулевых, когда стали делать "Псковскую губернию", — вспоминает Шлосберг. — Мы были немногими, кто отваживался о его конфликте писать, наш первый текст о нем назывался "Сжить со свету отца Павла". Писали о том, что на него стучали, что его сына выжили из школы регентов. Писали о его светских судах, для них обращения отца Павла были сплошным несчастьем: он отлично знал право. Суды разные бывали. Иной раз епархия представляет поддельный документ, но суд признает его подлинным, потому что на нем подпись архиерея, а разве архиерей может лгать».

В среду, 7 августа, во второй половине дня в храме Святых жен-мироносиц началось прощание с Павлом Адельгеймом. Почти сразу собралось человек двести, маленькое помещение церкви столько не вмещало. Один из пришедших — Петр Гусев, он дружил с Адельгеймом 25 лет. «Город наш маленький, слышал о нем, интересовался и как священником, и как человеком», — вспоминает Гусев. Он служил в органах правопорядка. Где именно — не говорит, но, по всей видимости, речь идет о КГБ. «Я к нему сам пришел, и он подкупил меня своей простотой, обаянием, откровенностью, — говорит Гусев. — И я решил заняться его реабилитацией. Заказал его уголовное дело из Ташкента. Один экземпляр у меня до сих пор дома хранится».

Павел Адельгейм был осужден в 1970 году на три года по статье 190-прим. советского УК — за распространение антисоветской литературы, а до кучи и за хранение холодного оружия (наградной сабли, принадлежавшей его отцу и висевшей у Адельгеймов дома на стене). «Там не дело было, а горе одно, — вспоминает Гусев. — У него нашли четыре экземпляра "Реквиема" Ахматовой. Антисоветчина, ничего не поделаешь. Только следователи ему поначалу пытались пришить, что это его сочинения стихи. Еле опомнились. А вскоре после суда следователь позвонил Вере Михайловне, говорит: забирайте вашу саблю, не нужна она нам. А Вера Михайловна в ответ: вы чего творите-то? Сначала отдадите, а на следующий день меня за хранение заберете?»

Адельгейм отсидел три года. Гусев потратил два с половиной на то, чтобы добиться его полной реабилитации. Потом помогал строить храм и здание школы регентов, которая тут же, напротив храма Святых жен-мироносиц. Я спрашиваю его про конфликт с митрополитом Евсевием. «Он против неограниченной власти архиереев был, чтоб они до самодурства в этой власти не доходили, — рассказывает Гусев. — Он с сербского патриарха пример брал. Тот живет в двухкомнатной квартире и носит ботинки, которые кто-то выбросил — вот это отец Павел и полагал истинным служением. Не то что нынешние. Посмотрите, на каких машинах они ездят. У них деньги ведрами».

В день похорон, 8 августа, народ начал собираться у храма с семи утра. Гроб с телом священника вынесли на улицу. Здесь же в десять утра началось отпевание. Митрополит Евсевий на похороны не пришел. Сослался на состояние здоровья. Через полтора часа отпевания отец Александр, один из двух псковских священников на похоронах, зачитал слова митрополита. Евсевий передал, что смерть отца Павла была для него как удар сильного грома. «Протоиерей Павел непростой дорогой шел, но с крестом не расставался. Да дарует господь ему свою милость», — говорилось в обращении. Как примирение это не звучало.