Участники Гайдаровского форума, прошедшего на этой неделе в Москве, сравнили современную Россию с Аргентиной начала XX века. Южноамериканское государство еще век назад прочно входило в десятку крупнейших стран по объемам экономики, но сильно деградировало и уступило долю мирового рынка конкурентам. Точно так же, предупреждают специалисты, и Россия может потерять свое место в числе глобальных лидеров. Разумеется, такие аналогии всегда очень условны — отличия Аргентины, тем более тогдашней, от современной России значительны. И все же у двух стран действительно много общего, и прежде всего — ориентация на экспорт сырьевых товаров.
«Кейс» Аргентины используется экономистами как пример крайне неудачной долгосрочной экономической политики: страна, которая могла бы, пользуясь своими ресурсами, плодородными землями, климатом, удачным географическим положением стать одним из мировых лидеров, оказалась в XXI веке задвинута в третий десяток стран по номинальному ВВП. Коррупция, инфляция, регулярные экономические кризисы, сильная зависимость от зарубежных инвесторов, дефолт — вот далеко не полный список бедствий, с которыми аргентинцам пришлось столкнуться за последние сто лет.
Незадолго до Первой мировой войны Аргентина считалась одной из самых преуспевающих и богатых стран мира. В знаменитой работе экономиста Ангуса Мэддисона «Мировая экономика: историческая статистика» указывается, что на 1913 год только семь стран мира имели более высокий душевой доход. Достаточно сказать, что Аргентина по тому показателю находилась на одном уровне с Францией и Германией и существенно опережала такие страны, как Италия и Испания. Соседняя Бразилия отставала от Аргентины в пять раз, а Япония, один из мировых лидеров конца XX века, — почти в три раза.
Чтобы понять, насколько существенны были экономические успехи Аргентины, достаточно сказать, что метро в Буэнос-Айресе было запущено еще в 1913 году, а сам город эксперты сравнивали с Чикаго.
Причины тогдашнего успеха Аргентины просты. Во-первых, в ее распоряжении были практически неограниченные просторы свободной плодородной земли (только в Пампе площадь территорий, пригодных для распашки, составляла около 500 тысяч квадратных километров). Во-вторых, относительно высокий уровень образования у населения открыл возможности для применения в сельском хозяйстве ведущих на тот момент технологий. В результате мигранты, населившие латиноамериканскую страну, быстро сделали ее экспортером зерна, вина и мяса практически во все регионы мира.
Перспективы Аргентины с середины XIX века привлекали в страну миллионы иммигрантов, которым стало тесно в стремительно индустриализировавшейся Европе. Испанцы, итальянцы, ирландцы, немцы, французы, шотландцы и даже арабы-христиане — все внесли посильный вклад в развитие Аргентины. Приток дешевой, но сравнительно квалифицированной рабочей силы вкупе с высоким спросом на нее дал дополнительный толчок экономике, которая в 1890-1910-х годах росла примерно на шесть процентов в год, что в три раза превышало среднемировой уровень.
Перемены к худшему начались в Аргентине во время глобального кризиса 1929 года. Крах американских бирж и последовавшая затем Великая депрессия в США и Европе ударила в первую очередь по производителям сырья, в том числе и сельскохозяйственного. При этом Аргентину изначально задело не так сильно, как сопредельные государства: уже к середине 1930-х ей ненадолго удалось вернуться к устойчивому экономическому росту.
Привыкшие к определенному уровню жизни (а главное, к его стабильному росту) аргентинцы оказались не готовы к нескольким годам «затягивания поясов». В итоге власть в стране захватила военная хунта, защищавшая в основном интересы крупного капитала, особенно британского. Смена власти сопровождалась массовыми беспорядками, обострила противоречия в обществе и росту экономики никак не способствовала.
В 1943 году в Аргентине произошел новый военный переворот. Он сыграл ключевую роль в истории страны из-за того, что дал путь в большую политику одной из самых противоречивых фигур в Латинской Америке XX века — Хуану Перону, офицеру, который в новом правительстве занял пост министра труда. Перон способствовал принятию нового законодательства в интересах рабочего класса, и оно стало одним из самых прогрессивных на тот момент в мире. После победы Перона на президентских выборах в 1946 году Аргентина пошла по социал-демократическому пути развития.
Несмотря на то что деятельность Перона способствовала преодолению расслоения и восстановлению социального мира в обществе, на длинной дистанции экономике был нанесен немалый ущерб. В случае малейших затруднений его правительство раз за разом включало печатный станок, все больше разгоняя инфляцию. Кроме того, Перону не удалось найти замену британскому капиталу, доминировавшему в стране в первой половине XX века. Проект развития импортозамещающей промышленности также провалился, а огромные инвестиции в него со стороны государства привели к тому, что традиционный аграрный сектор оказался предоставлен сам себе и его развитие приостановилось.
После Перона (его партия была свергнута в результате военного переворота 1955 года) все стало еще хуже: не имея личной харизмы и колоссального политического влияния генерала, власти были вынуждены применять силу для разрешения противоречий. Политическое противостояние обострилось до предела, в стране развернулась городская партизанская война. Экономика практически перестала расти, и возникла ситуация, которую назвали «социализм без плана, капитализм без рынка», то есть в одной стране сочетались худшие черты обеих социально-экономических систем.
Окончательный крах этой политики произошел в 1982 году, когда Аргентина потерпела чувствительное поражение в войне за Фолклендские острова. Выяснилось, что военная хунта не умеет делать даже того, чему училась всю жизнь, — воевать. Генералы были вынуждены сдать власть и провести выборы, выиграл которые перонист Рауль Альфонсин. Но победа демократии в стране ничего не изменила в экономических практиках: верхушка оставалась крайне коррумпированной, только теперь не запугивала, а подкупала население, не думая о завтрашнем дне.
Новая попытка резко развернуть курс произошла в начале 1990-х. За ней стояли президент Карлос Менем и экономист Доминго Кавальо. Менем, шедший во власть под ультрапопулистскими лозунгами, после победы неожиданно превратился в вернейшего адепта свободного рынка и «друга бизнеса». Идеологом реформ, начатых правительством, стал Кавальо, который видел корень зла в перонистском социализме и считал, что Аргентина может развиваться только при помощи строгой финансовой политики и программы благоприятствования иностранному капиталу.
Кавальо ввел в стране так называемый currency board — жесткую привязку песо к доллару США, таким образом задушив инфляцию (в 1989 году цены в Аргентине выросли более чем на 2000 процентов) и обеспечив финансовую стабильность. В результате экономика вновь начала интенсивно расти и в мире заговорили об «аргентинском экономическом чуде» — доходы населения беспрерывно увеличивались почти 10 лет.
Новой «Великой депрессией» для Аргентины стал финансовый кризис 1998 года в Азии, в очередной раз ударивший по ценам на сырье. Капитал бежал из нестабильной экономики, и банковская активность фактически замерла. Чуть позже была затронута и вся национальная экономика, переживавшая примерно те же проблемы, что сейчас стоят перед Грецией. Кавальо моментально превратился из героя в изгоя. Ему тут же припомнили наращивание госдолга, которое было названо главным рецептом «чуда», закономерно приведшего к краху. Массовая безработица вызвала к жизни «марши пустых кастрюль» и возвращение к силовому противостоянию между властью и гражданами. В конце концов правительство страны было вынуждено объявить дефолт, на тот момент крупнейший в мировой истории.
С тех пор аргентинская экономика развивается ни шатко ни валко. В середине 2000-х годов, правда, удалось вернуться к росту за счет очередного витка цен на сырье, но новый глобальный кризис опять прервал это движение. Правительство, которому сейчас никто не желает давать в долг, прибегло к «неортодоксальным» практикам типа национализации нефтяной промышленности и фактическому изъятию частных пенсионных сбережений, но левая политика президента Кристины Киршнер оказывается столь же спорной, как и правая Карлоса Менема.
В итоге на 2013 год Аргентина по ВВП на душу населения в два с половиной раза проигрывает Италии и Японии. Отставание от таких развитых сырьевых стран, как Австралия и Канада, увеличивается с каждым десятилетием. Даже по сравнению с соседями (которых с тех пор тоже потрепало изрядно) Аргентина выглядит слабо. В 1913 году ее ВВП составлял 3,8 тысячи долларов (1990 года) на душу населения, тогда как Чили — менее 3 тысяч долларов, а Бразилии — и вовсе 800 долларов. Спустя сто лет Аргентина и Бразилия находятся на одном уровне (11,5 и 11,3 тысячи долларов), а вот Чили далеко впереди: доход на душу населения в государстве по другую сторону Анд превышает 15 тысяч долларов.
Почему модернизация Аргентины в XX веке оказалась провальной? Представляется, что ошибки заключались не в выборе конкретных экономических рецептов. Да, социал-демократическая ориентация Перона и перонистов спустя полвека кажется неверным решением, но ведь по такому курсу в то же самое время шло и большинство государств Западной Европы, где ничего подобного аргентинским потрясениям не было. То же самое можно сказать и о реформах 1990-х годов: неолиберализм существенно помог США или азиатским странам, а в Аргентине потерпел крах.
Скорее всего, деградация Аргентины связана не с экономикой, а с политикой. Отсутствие демократии и превалирование олигархических интересов, с одной стороны, и бездумный популизм — с другой, бросания из крайности в крайность, управление экономикой некомпетентными военными — все это в сумме и дало печальный результат. В Европе государства могли позволить себе социалистические практики, поскольку имели за спиной мощные традиции местного самоуправления. В Аргентине же власть была слишком централизована, достаточных сдержек и противовесов ей не было. В итоге сейчас нет никаких оснований говорить, что Аргентина когда-нибудь вернет себе экономическое могущество начала XX века и вновь станет если не глобальным, то хотя бы региональным лидером.