Мирный марш украинской оппозиции на Верховную Раду, предпринятый во вторник, 18 февраля, обернулся кровавым побоищем в центре Киева. Милиции и спецназовцам из «Беркута» удалось рассеять манифестантов, оттеснив их к палаточному лагерю на площади Независимости. Вечером силовики предприняли попытку взять Майдан в окружение, но столкнулись с организованным сопротивлением оппозиции. Корреспондент «Ленты.ру» провел ночь в заблокированном лагере.
К десяти вечера на Майдане установилось шаткое равновесие: милиция или «Беркут» (за стеной огня разобрать невозможно) закрепились на двух ближних баррикадах лагеря оппозиции — на Крещатике со стороны Европейской площади и улицы Грушевского, а также на Институтской улице. Первую баррикаду протестующие любовно укрепляли целый месяц — как главную защиту от возможной атаки «Беркута» со стороны Грушевского. Вечером здесь и развернулись основные сражения: бойцы «Самообороны Майдана» закидывали милицию коктейлями Молотова из-за колонн стоящего на углу площади Дома профсоюзов; силовики в ответ обстреливали митингующих гранатами со слезоточивым газом, светошумовыми гранатами и резиновыми пулями.
После того, как протестующие осознали, что «Беркут» пока не пойдет на зачистку Майдана (вероятно, это было бы не так уж и сложно, но у силовиков, похоже, не было на это четкого приказа), по всей площади закипела работа. За считанные часы разобрали брусчатку, люди (в основном хорошо одетые, среднего возраста, без касок) выстроились в длинную цепочку и передавали камни на передовую. Максимально близко к позициям милиции начали возводить новую баррикаду из подручных материалов, которые собирали отовсюду поодиночке, парами или группами. Кто-то прикатил тележку из супермаркета; вниз по Малой Житомирской пятеро парней везли в мусорном контейнере несколько дверей.
По мере приближения ночи периметр Майдана охватывал заградительный огонь. Пылающую стену возводили сами протестующие — такие же огненные баррикады они уже использовали раньше, в боях с «Беркутом» на улице Грушевского. При этом огненный периметр на площади Независимости был значительно масштабнее прежних. Поэтому на передовой возникла острая потребность в покрышках, досках и дровах — словом, всем тем, что могло бы полыхать и дымить, создавая завесу для силовиков. «Хлопцы на передовой сами контролируют ситуацию, просто подносите им дерево и камни», — говорил со сцены бессменный ведущий Майдана Евгений Нищук.
На площади человек в маске Гая Фокса разливал бензин по пивным бутылкам. Возле елки спали те, у кого не осталось больше сил сражаться. Практически на передовой ходили бабушки и раздавали желающим воду и молоко. На самой площади было очень много женщин, и призывам уйти в безопасное место они не подчинялись. Приметами новой войны оказались работающий в гуще столкновений бесплатный wi-fi и огромный экран на Доме профсоюзов, на котором в прямом эфире транслировали то, что происходило непосредственно перед зданием.
Ближе к двум ночи экран на Доме профсоюзов внезапно выключился. Сначала предполагали, что на Майдане отключили электричество — и вот-вот начнется штурм. Вскоре стало понятно, что причина в пожаре, который охватил здание. Именно здесь с начала декабря находились Штаб национального сопротивления, госпиталь и пресс-центр; целый этаж дома занимали боевики «Правого сектора», тут отдыхали и другие бойцы «Самообороны Майдана».
Выяснить, как и почему загорелся Дом профсоюзов, не представлялось возможным, но побывавшие внутри активисты уверяли, что на крыше засел «Беркут», а на верхних этажах пустили газ. Вскоре огонь заметили все, и даже милиция перестала обстреливать активистов. Водомет вместо горящих покрышек начал поливать здание. Из Дома профсоюзов спешно выносили революционное имущество, на разгоравшихся этажах проводили эвакуацию. Когда в окне четвертого этажа показался мечущийся мужчина, стало понятно, что вывели не всех. «Какого ***? Мы же проверили весь этаж!» — кричал кто-то в отчаянии.
Минут десять мужчина в черном под визги женщин и крики мужчин «Ну давай же!» пытался открыть или разбить окно. К тому времени, как ему это удалось, активисты Майдана уже накидали на землю ненужную одежду и растянули на весу брезентовую палатку, чтобы мужчина мог спрыгнуть вниз. Но вместо того чтобы сигануть, он то вылезал на карниз, то возвращался обратно. В результате к нерешительному мужчине по потухшему экрану залез какой-то парень — и помог ему спуститься вниз. Спасателя-альпиниста чествовали скандированием «Герой!» Оказавшийся в безопасности мужчина повторял как заведенный: «Братцы, где же мои берцы, поищите, пожалуйста» (ботинки он до этого сбросил прямо на головы людей, державших брезент).
Когда пламя основательно разгорелось, к зданию со стороны Михайловской площади подъехали пять или шесть пожарных машин. «Хлопцы, полейте их [«Беркут»] тоже немножко!» — кричали протестующие пожарным.
Главный госпиталь Майдана прежде располагался именно в Доме профсоюзов, поэтому после пожара раненых, которых не становилось меньше, сначала относили к отелю «Казацкий» в начале Михайловской улицы. Многих по привычке, приобретенной еще после разгона студенческого Майдана в ноябре 2013-го, тащили в Михайловский монастырь. Позже госпиталь переехал в просторную палатку «Блинной», в которой еще недавно допоздна сидели с пивом не самые идейные из протестующих.
Раненых было много. Медики-волонтеры выносили с площади на руках или носилках окровавленных участников столкновений — те, в основном, получили осколочные ранения при разрыве гранат; кто-то потерял глаза. О погибших вечером и ночью на Майдане не говорили; хотя по итогам суток — и только по официальным данным — погибли 25 человек, в том числе шесть милиционеров и журналист газеты «Вести».
— В «скорую» или в госпиталь? — громко кричит врач, когда к полевому госпиталю на носилках подносят кого-то с окровавленной ногой.
— Не надо, не надо «скорую», — еще после столкновений на улице Грушевского активисты Майдана боятся ехать в больницу, поскольку их оттуда забирают в отделение милиционеры.
— Что здесь?! Что здесь?! — кричит другой врач, пока раненого несут к «Блинной».
— Нога, осколочное, — скупо отвечают ему.
Перед входами в кабаки, расположенные вокруг Майдана, свалены щиты и дубинки. Каски посетители предпочитают держать при себе. Отдыхающие от боев активисты смотрят телевизор, сидят в социальных сетях, негромко обсуждают происходящее.
Протестующие, сидевшие в одном из ресторанов на Малой Житомирской, каким-то образом разыскали телефон телеведущего «России 1» Дмитрия Киселева (его ненавидят на Майдане за сюжеты об украинских протестах) — и позвонили ему в пять утра по московскому времени. Киселев снял трубку, сказал: «Слушаю». В ответ активно участвующая в протестах певица Татьяна Гаврилюк исполнила фрагменты песни Украинской повстанческой армии «Ах, лента за лентою — набої подавай, вкраїнський повстанче, в бою не відступай!»
«Ощущение, что нас продали, а теперь сливают», — рассуждает о лидерах оппозиции один из «афганцев»; ветераны войны в Афганистане жили в палатках на Майдане и обеспечивали его охрану. «А мы не хотим сливаться. Рабов в рай не берут, а мы хотим в Вальгаллу», — продолжает он, закусывая водку лимоном. По его словам, многие «афганцы» перед началом штурма ушли с Майдана «в подполье». Сам он, допив водку, с дубинкой в одной руке и булыжником в другой, вернулся на передовую.
На протяжении целого месяца после обострения противостояния на улице Грушевского Майдан был тылом протеста. Но 18 февраля он в одночасье стал передовой. Одного из лидеров «Батькивщины» и бывшего главу Службы безопасности Украины Александра Турчинова вроде бы ранили прямо на сцене. Из-за выключенного освещения никто толком не видел, что там происходит, но со сцены объявили, что ранение — огнестрельное. Сюда же, на сцену, приволокли и захваченного «беркутовца». Кто-то предлагал делать из пленных «живой щит», чтобы обезопасить выступающих. Речей о мирном протесте со сцены больше не вели, веселых песен не пели. Исключение делалось только для той же «Ленты за лентою» или композиций «Океана Эльзи» в записи.
«Завтра здесь будут миллионы! Раз банда нападает, значит мы все делаем правильно», — объявил со сцены депутат от националистической партии «Свобода» Игорь Мирошниченко. На Майдане вслух обсуждали, что из охваченного волнениями Львова в сторону столицы выехала автоколонна с вооруженными оппозиционерами, одновременно поговаривали и о выехавших из Одессы автобусах с «Беркутом». О том, что правительство решило закрыть Киев, выставив на дорогах блок-посты, со сцены благоразумно не сообщали.
«Смерть тирану! С коктейлем Молотова и булыжником мы переможем!» — кричал один из депутатов. Выступал и лидер «Свободы» Олег Тягнибок: «Мы стоим уже три месяца с вами здесь — и мы победим украинофобов!» Тягнибок и его коллеги по оппозиционному триумвирату, лидер «Удара» Виталий Кличко и председатель «Батькивщины» Арсений Яценюк поздно вечером отправились к президенту Виктору Януковичу на переговоры; тот продержал их какое-то время в приемной, а приняв, заявил, что условием переговоров является уход протестующих с площади Независимости. «Янукович абсолютно неадекватно реагирует на ситуацию. Все, о чем он говорил — это о том, чтобы лидеры оппозиции призвали людей на Майдане прекратить противостояние и сложить оружие», — рассказывал Кличко.
«Люди на передовой смотрят в глаза смерти, и мы кричим им: "Слава, слава, слава"», — кричал со сцены очередной оратор. Стоявшие перед ним не считали эти слова пафосными. «Да! Будем молотить гадов до последнего!» — выкрикнул кто-то в ответ и вместе с товарищами отправился в сторону баррикад.
В ночь на 19 февраля священники всех конфессий практически оккупировали сцену Майдана. Если раньше они как могли подчеркивали свою аполитичность, то в эти часы уже откровенно выступали на стороне протестующих.
— Другого шанса у нас уже не будет! Это Фермопилы!
— Ночь длинная, но не вечная. Когда Христос висел на кресте, ему казалось, что Господь покинул его, но нет.
— Молитва — это наш последний форпост.
— Не бойтесь, мы бессмертные! Мы переможем! — говорили со сцены священники.
К шести утра милиция вклинилась на территорию Майдана, продвинувшись со стороны Институтской улицы. Силовики заняли удачную высоту у гостиницы «Украина» — с крыши торгового центра «Глобус» удобно стрелять по протестующим внизу. Довольно быстро загорелся палаточный лагерь вокруг колонны Монумента Независимости. Перед ним я встречаю «афганца» — он жил в одной из сгоревших палаток; тот показывает рукой на «Беркут», засевший на холме напротив, и хорохорится: «Сейчас пойдем туда потихоньку и скинем их с "Глобуса"». Через пару часов все палатки в центре площади сгорели. Едва не полыхнуло здание Консерватории. Линия соприкосновения проходила уже фактически по самому Майдану.
Обещанных депутатом Мирошниченко миллионов манифестантов к утру на Майдане не оказалось, но около двух тысяч человек остались на площади и в самые тяжелые предрассветные часы, когда зачистка лагеря была наиболее вероятна.