Мир пешехода Конева Десять тысяч верст пешком по России: часть первая

Ровно сто лет и один год назад начал свой путь через Европейскую Россию 18-летний Лев Конев, ученик Пермской торговой школы. 14 (27) ноября 1913 года со станции Пермь-1 стартовал его пеший переход — сроком в 16 месяцев, длиной в 10019 верст. «Лента.ру» после векового перерыва воздает должное одному из забытых рекордов страны.

«В сей книге пронумерованных и шнуроприпечатанных триста тридцать один (331) лист. Служит она для проверки маршрута члена спортивного общества «Аматер» гор. Рига Лифляндской губ. Льва Петровича Конева, что нашими надлежащими печатями и подписями удостоверяется. Председатель Т. Розенталь, секретарь ...», — а вот имя секретаря уже неразборчиво. Спасибо, однако, что сохранилась сама «Книга для ставки штемпелей и маршрутов Льва Конева», сбереженная наследниками — Львом Львовичем и его женой Антониной Кузьминичной, ныне покойными, и Татьяной Львовной, внучкой пешехода-путешественника. Во-первых, столетие выдалось такое, что запросто могла не сохраниться. Во-вторых, кроме этого отчетного документа и карты маршрута на десять тысяч верст, — сразу скажем, успешно завершившегося в марте 1915 года в той же Перми, — пока что взглянуть, собственно, по теме «путешествие Льва Конева» более и не на что.

Даже дата и место рождения Льва Конева — Екатеринбург, 18 февраля 1895 года — известны нам из более поздних, уже советских документов. Семья Коневых переехала из Екатеринбурга в Пермь, где Лев отучился в Торговом училище (ныне пермская школа № 22). Почему ходьба, откуда сама мысль о ней — загадка. Известно только, что Конев окончил училище весной 1913 года и сразу отправился в путешествие. Небольшое: Пермь — Вологда — Москва — Санкт-Петербург, около двух тысяч километров на 38 дней. Пешком, конечно.

Вот он, 18-летний Лев Петрович на апрельском фото. Так и написано: «Путешественник-пермяк». На левой руке повязка с триколором — не с бело-сине-красным, а с бело-желто-черной «имперкой». Через все пальто кожаная перевязь, а на ней чайник. И в руках тросточка. Не для форса, для пешеходного дела — стало быть, легкая и прочная. А вот лаковые, до блеска ботинки совершенно не вписываются в образ пешего путешественника, но это необходимая дань эстетике парадного портрета из фотоателье. На обороте надпись: «Дорогому отцу от его сына. Смотри, гордись и восхищайся / Своим ты сыном навсегда. / Об нем ты сильно не убивайся, / И любит он тебя всегда». Благодаря этому рифмотворчеству мы имеем единственный точный образец почерка путешественника, позволяющий, к примеру, понять, какие пометки в «Книге для ставки штемпелей…» принадлежат всегда любящему сыну Петра Конева.

Кроме фото, от первого путешествия никаких материалов не осталось. Разве что факт, без конкретизации: по результатам Лев присоединился к рижскому спортклубу «Аматер». У общества из Риги и Российского Олимпийского комитета, созданного в 1912 году, общий шеф: дворцовый комендант свиты Его Величества генерал-майор Владимир Воейков. Так что молодой ходок попал, прежде всего, к толковым спортивным организаторам. Во всяком случае, схему следующего большого пешеходного путешествия Конева по Европейской России и сейчас можно признать очень близкой к идеалу.

«Условье таково: чтоб ехать по шоссе, и только по шоссе бесповоротно». В случае с беспрецедентным путешествием Льва Конева от Перми до Варшавы и обратно многое вышло почти так, как в песне Высоцкого. Только не по шоссе, а вдоль железных дорог, и не ехать, но идти. Таковы основные требования общества «Аматер» — безопасность и контроль. Подальше от лихих людей, поближе к цивилизации, кипятку на станциях и к станционным, как положено, смотрителям. Которые запишут в книгу путешественника «прибыл-убыл» либо «явился-отправился», поставят в ней штамп станции и железнодорожное, до минуты точное время.

А если надо — то и бумагу дадут. Вот она, первая из многих в «Книге…» — столичная, санкт-петербургская, из управления Северо-Западных железных дорог, «Гг. Начальникам станций» этих самых дорог, 8 февраля 1914-го. «Прошу гг. начальников… предоставлять на вверенных им станциях предъявителю сего, путешественнику Льву Коневу, помещение для отдыха, а также оказывать ему содействие. Правитель канцелярии», — подпись синим карандашом, почти выцветшая.

Там же — публикации в прессе. Похоже, газеты пересылали для Конева поездами на ту или иную станцию по пути, а он затем вырезал нужное и вклеивал в отчетную книгу — очень облегчая работу исследователям век спустя: сверху название газеты, посредине номер и дата, снизу заметка. Вот и первая из них — «Вятская речь» за вторник 3 декабря 1913 года. Информация на 27 строк под заголовком, который встретим еще не раз, «Пеший путешественник»: «Вчера в Вятку прибыл пермяк-путешественник Лев Конев, 18 л., идущий пешком кругом по Европейской России, оспаривающий мировую скорость пешего хождения спортивных обществ всего мира».

Дальше — о маршруте в 10000 верст и о сроке: 10 месяцев чистого хода. Жестко, но не жестоко: болезни путешественника и лечение его в зачетное время не входят — только справку надо предоставить. А лечиться Коневу понадобилось уже в самом начале путешествия, о чем газета и сообщает: «От Перми до Вятки шел 13 дней и 5 отдыхал по болезни ног в Глазове». Почти 400 километров за 13 дней минус отдых на маршруте, плюс пять дней больничного. Здесь же впервые узнаем и о еще одном жестком условии путешествия: «Единственным подспорьем в его существовании в дороге являются карточки фотографические с самого себя». Никаких переводов от родителей, никакой возможности заработать по дороге. Однако чуть позже мы сможем понять, что, скорее всего, фотографии были основой для походной казны лишь в первые месяцы. В конце концов, пожертвования — понятие растяжимое...

Разъезды под различными номерами. Фетино, Ефимовская, Чудцы. Вот Пикалево — то самое. Войбокало, Назия, Мга. В Санкт-Петербурге Конев не задержался — зашел за охранной грамотой и отправился от Варшавского вокзала в Царство Польское, крайнюю западную точку путешествия. Через Псков, Изборск, Печоры и Нейгаузен, далее везде. «Путешественник Конев прибыл…» «Путешественник Конев отправился…» «Не имею права из дому получать, а жертвуемые [хлеб, одежду и деньги] могу нести», — пишет опровержение не вполне точной информации из «Псковского голоса» за 20 февраля Лев Петрович.

Конев легко дошел в марте до порта спортивной приписки — Риги, где наверняка уточнил регламент. Во всяком случае, в бюрократическом узоре «Книги…» при полном сохранении маршрутов возникли и иные, кроме станционных, штемпеля. Полицейского управления, например: «Предъявителю сего разрешения пройти вдоль пути от ст. Шавли». Или даже спортивных клубов, как, например, «Орел» в Ковно, ныне литовском Каунасе. «Начитавшись литературы о спорте и, в частности, о пешехождении, он решил побить установленные уже мировые рекорды», — сообщает ковенский «Северо-Западный Телеграф». Так рождается версия того, как и почему Лев Конев вообще пошел на свои маршруты. «Заболел в пути и пролежал на станции Шарья Северных железных дорог около двух недель, — продолжает издание. — Идет Конев по полотну железной дороги и на каждой станции предъявляет выданную ему из общества книгу, в которой начальники станций удостоверяют, что он прошел расстояние от станции до станции пешком».

Чем ближе к Польше, тем больше в гроссбухе красивых каллиграфических записей. Печати тоже все разнообразнее. Виленское Белорусское общественное собрание, страховое общество «Якорь» и первый банк на пути пешехода — Санкт-Петербургско-Тульский Поземельный с отделением в Вильно. Первый и, скорее всего, как и последующие, щедрый к путешественнику; иначе что их печатям делать в книге, где без них вполне можно было бы обойтись? Вот сколько всего помимо полицмейстера и станционного смотрителя посетил Конев в нынешней столице Литвы! «Вчера наш сотрудник беседовал с К. Он выглядит бодро. На усталость не», — здесь заметка из «Виленского вестника» от 22 марта 1914 года, субботы, обрывается, но понять мысль ее автора вполне можно.

А пешеход уже в Польше. «По заявлению путешественника, Холм отнесся к нему с редким радушием, особенно много внимания оказала ему холмская гимназическая молодежь», — сообщает А. Х. из газеты города Холм. В Белостоке Конев посетил три банка и штаб 6-го армейского корпуса. В Варшаве — штаб военного округа и общество «Русский сокол». «Несмотря на пройденные им уже около четырех с половиной тысяч верст, молодой русский пешеход выглядит довольно бодро», — поддерживает мнение виленских коллег «Варшавская мысль» от 25 апреля.

Киев, 5500 верст за спиной. В «Вечерней газете» от 16 мая, в заметке за подписью Александра Вешке, первое упоминание, что «Конев поставил себе целью побить рекорды хождения, установленные американцами». Здесь же первое имя западного ходока в связи с маршрутом Конева: «Вильям Пухлер в 1905 году прошел 3264 километра за 24 дня 16 часов, причем время для отдыха и сна входит в эти 24 дня… Конев идет на таких же условиях».

Так получилось, что Александр Вешке оставил первый и пока единственный известный квалифицированный отзыв о путешествии Конева. Журналист, профессионально рассуждающий о спортивных делах, был в то время еще более редок, чем век спустя. Неудивительно, что Вешке вошел в оргкомитет первой российской Олимпиады, состоявшейся в Киеве в августе 1913 года. За месяц до киевских состязаний он посетил столицу будущих «больших» Игр, шестых по счету, где только что открылся олимпийский стадион, о чем и написал в киевском журнале «Красота и сила»: «Больше 30 тысяч спортсменов всех родов собрались внутри стадиона и более 30 тысяч зрителей присутствовали на открытии. В своей речи немецкий министр Подбельский подчеркнул значение Олимпийских игр... Только Подбельский окончил речь, как тысячи белоснежных голубей взвились в воздух...» Россия основательно готовилась к VI Олимпиаде 1916 года со столицей в Берлине, где олимпийский стадион открыли ровно за год до начала Первой мировой.

А наш путешественник в начале лета уже далеко от Киева. Через десятки страниц с печатями, в том числе такими, как «Русский торгово-промышленный банк, Жмеринское отделение» и «Начальник станции Крыжополь», через Винницу на Одессу, где четко по плану впервые воспользовался транспортом. Конева принял на борт пароход «Великий князь Алексий» Российского общества пароходства и торговли и отвез в Крым.

К тому времени империя всерьез заинтересовалась путешественником: «…посетил канцелярию севастопольского градоначальника, чиновник особых поручений» такой-то… «канцелярию севастопольской городской управы…» и, конечно, отделения еще трех банков. В Симферополе был воспет пушкинскими строками: «И ты, любезный друг, оставил / Надежну пристань тишины, / Челнок свой весело направил / По влаге бурной глубины…» В Джанкое Конев вновь захворал и получил приют у хозяина кирпично-черепичного завода, носителя редкой фамилии — Харлампия Александровича Катапчикова.

Страница 149 «Книги для ставки штемпелей…» — праздник непослушания: где и как попало — автографы членов Екатеринодарского клуба спорта, символ — две скрещенные гантели. А вот на 150-й странице явный сбой: выбыл из нынешнего Краснодара одним днем, прибыл в Ростов-на-Дону следующим. Под 300 километров за сутки, пешком — быть не может.

Впрочем, сбой этот в статистике — первый и единственный. И, пожалуй, даже резонансный — вместе со всей страной. Поскольку Екатеринодар пеший путешественник Лев Конев покинул не когда-нибудь, а 1 августа 1914 года — в тот день была объявлена Первая мировая война.

И не просто покинул, но и продолжил свое путешествие по России. Уже воюющей.

Окончание следует