«Я-то сначала подумал, что она просто девочка по вызову» Рождественский рассказ Дениса Драгунского

«Пускай она не плачет» Дениса Драгунского открывает цикл новогодних, рождественских рассказов, написанных современными российскими авторами специально для «Ленты.ру». Денис Драгунский, известный журналист, политолог, драматург и прозаик, хотя и связан с литературой буквально по факту рождения — он сын детского писателя Виктора Драгунского и прототип героя хрестоматийных «Денискиных рассказов», — писать художественную прозу начал поздно, когда ему было уже ближе к шестидесяти. Зато сразу много, плотно и необычайно удачно. Сборники рассказов Дениса Драгунского — тот редкий пример, когда вкусы читателей и критиков сходятся: их любят первые, их признают вторые.

ПУСКАЙ ОНА НЕ ПЛАЧЕТ

Я проснулся от табачного дыма — душного, едкого, щекотного. Я сам курил, но терпеть не мог, когда мне с утра дымили прямо в нос. А он всегда вставал минут на десять раньше меня и тут же закуривал. Натощак. Разве можно? Да мне плевать на его здоровье, но я же просил не курить, когда я сплю! Он говорил «Да, да, извини», а следующим утром все равно закуривал. Мы с ним жили в одном номере, в пансионате, где-то под Костромой.

Я заорал: «Хорош курить!», выругался в три этажа, протер глаза, повернулся под одеялом и увидел, что это не одеяло, а тонкий плед, не пансионатская кровать, а диван с резной деревянной спинкой, а я в почему-то в брюках и свитере. Только туфли снял и бросил на пол.

А он — в костюме, но уже без галстука. Седеющий, но подтянутый.

И это не номер в молодежном пансионате, в июле 1983 года, а гостиная у меня на даче, лет этак тридцать спустя. И не лето, а зима. Первое новогоднее утро, хотя на самом деле еще ночь — четыре часа. Еще не все гости разъехались. В столовой, слышно, собираются пить чай. Жена спрашивает, кому черный, кому зеленый.

Он стоит надо мной и дымит, жадно затягиваясь.

— Слушай, завязывай курить, — говорю уже своим теперешним голосом. — Страшно смотреть. Смолишь, как будто отнимают.

— Обязательно завяжу, — говорит.

Вышел, вернулся уже без сигареты. Наверное, в кухне загасил и выбросил.

— Откуда ты вообще взялся? — спрашиваю.

— Интересные дела, — смеется. — Ты же, кажется, сам меня пригласил встречать Новый год у себя на даче. Вот здесь! Заранее пригласил, еще в конце ноября.

— Ну да, да. Но ты же смылся в половине одиннадцатого. То есть вы вдвоем смылись, с Еленой Николаевной.

— Ишь ты, заметил! — говорит он.

— Все заметили, — отвечаю.

***

Мой друг, с которым мы пять лет проучились в одной группе и даже вместе ездили отдыхать, и к морю дикарями, и в дешевый студенческий пансионат под Костромой, — теперь довольно известный историк, автор популярных книг. А Лена — то есть, простите, Елена Николаевна — кажется, раньше была журналисткой, потом очень удачно вышла замуж и еще удачнее развелась. То есть может не работать. Но работает, хотя я точно не знаю где. Я, кстати, не собирался ее звать к нам на Новый год. Жена пригласила, Лена с ней где-то познакомилась и как-то ее обворожила — не могу понять, как ей это удалось. Жена у меня, честно скажу, особа необщительная и строгая, но в Лену просто влюбилась. «Давай ее на Новый год позовем, она ведь совсем одна! Женщина совсем одна в Новый год, ты понимаешь?» «Понимаю. А мы-то тут при чем? На погосте живучи, всех не оплачешь…» «Фу!» «Что — фу?» «Ничего, — нахмурилась жена. — Про тебя тоже кто-нибудь вот так же скажет!» «Не сомневаюсь», — сказал я. «В общем, я ее уже пригласила!» Ну, пригласила так пригласила, я с женой не спорю. Она у меня строгая, я же сказал.

Лена, как пришла, сразу же просто прилипла к моему другу, и буквально через полчаса они исчезли. Я, конечно, ехидно шепнул жене: «Ну вот твоя Леночка — какая проворная! Несчастная одинокая женщина на марше!» Но жена сказала: «Она взрослый, свободный человек», — и пошла на кухню за салатом.

Да, конечно, мы все тут взрослые люди. Но все равно не очень приятно. Во-первых, неприлично. Сами поглядите: мужчина за пятьдесят и дама лет сорока пяти, на Новом году впервые знакомятся, тут же начинают шептаться, сидят в уголке, глаз не сводя друг с дружки, чуть ли не за руки держатся — а потом вдруг удирают, никому не сказав ни слова. А во-вторых, я приглашал своего друга на Новый год в семейный дом, а не на танцы, где знакомятся с девочками и потом волокут их в темные аллейки.

Но вот мой друг вернулся назад. Интересно знать, почему?

Я лежал на диване и смотрел на него, а он стоял и смотрел на меня, как будто бы ждал, пока я закончу думать эти мысли.

Потом засмеялся, как будто прочел их.

***

— Скажи-ка, — он сел в кресло напротив меня. — Все, конечно, были ужасно фраппированы нашим бегством? Шок и пересуды?

— Да кому вы нужны!

Хотя конечно, кое-кто из гостей поднимал брови и чуть-чуть пожимал плечами. Неприличное поведение, я же говорю! Ну да ладно.

— Я ее сразу узнал, — вдруг сказал он. — Помнишь, как мы ездили в пансионат «Волгарь»?

— Ага! — сказал я. — Вот он как назывался! А я и забыл.

— А я запомнил. Наверное, из-за нее. Мы с ней там и познакомились, да, да, в восемьдесят третьем году, представь себе. Ты ее, наверное, и не заметил. Ей тогда пятнадцать лет было.

— Конечно, — сказал я. — У нас тогда свои девчонки были. Студентки. Я, например, на такую мелкоту и не смотрел.

— Я тоже не смотрел, — сказал он. — Но тут белый танец. Пригласила. Ну, ладно. Такие глаза, страшное дело. Я даже как-то слегка поехал. Потом пошли покурить. Спустились с террасы. «Пойдем к Волге, на скамеечке посидим?» Ну, пойдем. Тут же меня под руку. Потом обниматься полезла. Дальше все сама пытается. Я говорю: «Ты что, с ума сошла, ты же маленькая еще. Сколько тебе?» «Неважно». «Ничего себе! — говорю. — Я так судье и скажу, что неважно, да? А мне еще институт заканчивать». Она заплакала, горько так, слезы прямо текут. Я ее, конечно, обнял, по головке погладил, типа вот вырастешь большая, все у тебя будет, настоящая любовь будет, муж и дети… А она рыдает.

— Отчего же?

— Влюбилась, наверное, по самые уши, бедная девочка, — вздохнул он вроде бы сочувственно, а на самом деле самодовольно.

Я сказал:

— Ну, что ж. Бывает. И вот такая встреча через… через сколько? Считай, через тридцать лет. Исполнение желаний. Новый год!

— Погоди, — сказал он.

***

И стал рассказывать:

— Была еще одна ужасная история. Мы снова встретились лет через десять. Ей уже двадцать пять или около того. Мне, соответственно, тридцать два. Редакция, я принес туда статью. Начало девяностых, весь народ еще на машинке печатал. А у меня уже два года свой компьютер был. «Эй-Ти», помнишь такие? И дискеты пятидюймовые. Вот я вынимаю дискету из портфеля, весь такой важный и гордый, очень современный — и протягиваю девушке-редактору. Смотрю на нее — господи, она! И у нее опять в глазах слезы. «Узнаете?» — говорит. Еще бы. Я ее все время помнил. Очень милая девочка была. Вроде не красавица, а именно что милая до бесконечности. Вспоминал. И все время жалко было, что тогда струсил. Я уже десять лет женат был, жена красивая, вроде даже любимая, сын уже в школу пошел — а все равно помню! И вот она опять передо мной. Время осень. Через три дня длинные праздники, тогда еще седьмое ноября не отменили. Я беру две путевки в очень неплохой пансионат, что-то вру жене насчет выездного научного семинара. Хватаю Ленку. Едем.

Приезжаем, располагаемся — вот честное слово, только слегка поцеловаться успели, и все — идем на ужин, а когда возвращаемся — натыкаюсь в коридоре на какого-то парня. Он меня по имени-отчеству, отводит в сторонку и сообщает, что в этом пансионате отдыхает знаменитый певец Турмалинов, что он меня узнал в столовой, что он меня обожает-уважает, смотрит меня по телевизору и специально выписал журнал «Прогресс», чтоб читать мои пы-пы-пытрясссающие! статьи про демократию и историческую правду — и приглашает меня выпить бокал вина в компании милых дам, у него тут целый апартамент на втором этаже.

Мы с Леночкой приоделись, надушились, идем. Стучимся в дверь в дальнем конце коридора второго этажа. Вылезает этот парень. Смотрит на Лену. Кривит морду. Говорит мне: «Заходите». А ей: «Посидите тут на диванчике».

Господи. Неужели меня к голубым позвали? Но ведь сказано было — «в компании милых дам». Интересные дела. Я прошу Лену подождать минуточку, захожу. Там, в безвкусной гостиной с арабской мебелью и хрустальными люстрами — певец Турмалинов, жирный и неприятный, несмотря на все рукопожатия и восторги. И две девушки. Одна обнимает певца за покатые плечи, то есть она уже при нем — и еще одна. Наверное, певец Турмалинов пригласил двух красоток, но решил, что это ему много. Столько не съест. Лопнет. И позвал на любовный пир известного историка-демократа, который подвернулся рядом. То есть меня. Вторая девушка встает с кресла и подает мне руку. И я понимаю, что погиб. Потому что она невероятно хороша. Я таких только в кино видел, и думал, что это все грим и съемка. А тут — на самом деле, и почти без косметики. Яркая, наглая и опасная красота, как в фильмах про гангстеров. Подает мне руку, представляется по имени-фамилии, и руку не отнимает — горячая сильная ладонь, и пальцами перебирает слегка.

Я, сволочь такая, зову паренька и шепчу: «Выйдите из номера, дойдите до администратора, подождите полминуты и возвращайтесь с криком “Андрей Васильевич, срочно к телефону!”». Мобильников же тогда не было, помнишь ведь?

***

— Помню, — сказал я.

А он продолжал:

— Ну, ты меня понял. Паренек все сделал, как я просил. Я бегу в холл к администратору, тут же возвращаюсь и говорю Леночке — а она все сидит на диване в коридоре: «Конец-кошмар, жена меня застукала, она через час будет здесь». Собрали мы Леночкин чемодан, вызвали такси, вывел я ее наружу, и она совсем не плакала. Но и не ругала меня или судьбу свою. Достойно держалась.

А я вернулся в апартамент к певцу Турмалинову. Вернее, к той девушке. Потом мы с ней перебрались в мой номер.

Ох, как же с ней было хорошо! Во всех смыслах. Я-то сначала подумал, что она просто девочка по вызову, а оказалось — ой-ой-ой. Давай без подробностей, но — чиновница, настоящая карьеристка, в лучшем смысле слова. Что ни год — новое повышение. Искательница приключений. Адреналиновая наркоманка, вот! Она постарше Леночки была. Замужем, кстати. Муж — полная бестолочь. Она с ним развелась довольно скоро. А до того возила меня в разные закрытые ведомственные санатории — и записывала как своего мужа! Мне и страшно было, и стыдно. Ведь кругом куча общих знакомых! Но обошлось. Говорят, бог хранит пьяных и влюбленных. Не уверен. Один раз, здорово поддатый, я шел со свидания. Мне сильно наваляли и деньги отняли. Бог хранит наглых и бесстыжих, я теперь точно знаю.

А потом — по вечной схеме. Адреналин выдыхается, хочется тихого семейного уюта. Я все время обещал развестись и на ней жениться. Только надо чуточку подождать. Сын в институт поступает, старику-отцу надо операцию сделать… И сам в это почти что верил. Но вдруг я понял, что вру, и она, наверное, тоже это поняла, и сразу бросила меня — спокойно, без скандалов и попреков, предупредив за две недели. Как будто по трудовому кодексу.

И жена тоже, почти что назавтра. Потом добрые люди сказали, что жена за нами следила и ждала, когда эта меня бросит. Чтоб мне было совсем хорошо. Ничего. Продали отцовскую квартиру на Малой Никитской, купили целых три — мне, жене и сыну, да ты все сам знаешь…

***

— Знаю, — сказал я. — Кстати, как сын?

— Все так же, — сказал он. — Бездельник и дурак. Зато я его этим летом спас от смерти неминучей. Я же говорил, он сдает квартиру, и на эти деньги снимает домик во Вьетнаме. Мало того что буддист — еще и дикий нахал. Написал, что жильцы задержали плату, и чтоб я, значит, разобрался. Я ответил: «Еще одно такое письмо — лишу наследства. Не хвор сам приехать. Присмотреть за своей квартирой. Которую я тебе подарил». Он приехал в Москву — а там у них цунами. Деревню, где он жил, совсем смыло, вместе с населением. Он ко мне ворвался: «Папочка, спасибо!». Да пожалуйста! Только денег не проси — все равно не дам.

Но не в том дело. А дело в том, что приехали мы сегодня, то есть уже вчера, то есть уже в прошлом году, смешно! приехали мы с Леночкой к ней. Время — половина двенадцатого. Квартира очень-очень, откуда у нее, кстати?

— Она удачно вышла замуж, — сказал я. — А потом удачно развелась.

— Ага, — он замолчал и молчал довольно долго.

— Ну и что, в конце концов? — спросил я.

— Да ничего! — закричал он, вскочил с кресла и стал ходить по комнате. — Глупая женская месть. Привела меня к себе, почти что соблазнила — зачем? Чтобы сказать, какой я гад и подонок, как я ее унизил и оскорбил сначала тридцать лет назад, потом двадцать лет назад! Ну и память у вас, бабушка!  — злобно засмеялся он. — Привела к себе, чтобы сидеть передо мной, скинув туфли, красиво забравшись с ногами на диван, с бокалом шампанского, при свечах, издевательски хохотать и говорить, что мне не обломится!

— Ну, а что ты?

— А я совсем сошел с ума. Я понял, что страшно ее хочу и даже люблю, наверное. Я говорил ей красивые слова. Просил прощения. Умолял. Чуть что не на коленях стоял. Пытался поцеловать руку, она не позволяла. Я сказал, что хочу на ней жениться! Что она прекрасней всех, что я ее люблю, что я ее полюбил еще тогда, на танцах в пансионате «Волгарь» в восемьдесят третьем году, что только злая судьба мне помешала, и всякие прочие глупости. Да, я сделал ей предложение. Я правда с ума сошел на полчаса или даже больше. А она хохотала!

— Ничего страшного, — сказал я. — И вовсе ты ее не хочешь и не любишь, успокойся. Просто тебе обидно стало, что такое динамо в новогоднюю ночь, а все так красиво начиналось!

— Наверное, — вздохнул он. — Вот. Потом куранты. Мы выпили молча. Она вышла из комнаты, а я остался сидеть в кресле… Кажется, задремал. Потом проснулся, вызвал такси, и вот я перед вами. Кошмар.

— Ничего, — сказал я. — Случается.

— Какие бывают злопамятные женщины, — сказал он.

Зазвонил мобильник у него в кармане.

Он уставился на дисплей, пытаясь понять, кто звонит. Номер, очевидно, был ему незнаком. Он все-таки решил ответить. «Да? Да, да. Да, конечно!» Быстро вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь.

Вернулся через минуту и сказал, улыбаясь смущенно и глупо:

— Она согласна.

— Кто? — не понял я, хотя на самом деле понял все.

— Я же тебе сказал, что сделал ей предложение. Она позвонила, что согласна!

***

Я посмотрел на его растерянное счастливое лицо и вдруг вспомнил, как в 1983 году, жаркой июльской ночью, гуляя по берегу Волги после танцев в студенческом доме отдыха под Костромой, я наткнулся на плачущую девочку лет пятнадцати. Попытался с ней заговорить, она убежала…

Дай вам бог, ребята. Попробуйте. Вдруг на этот раз у вас получится?

И приходите к нам на следующий Новый год.