Министерство юстиции России включило «Аналитический центр Юрия Левады» в список иностранных агентов. Такое решение было принято по результатам внеплановой проверки, проведенной после жалобы активистов «Антимайдана». Общественники заподозрили социологов в проведении исследований по заказу Пентагона. О чем социологи расспрашивали наших сограждан в интересах американских военных и что стоит за жалобой антимайданщиков «Ленте.ру» рассказал директор «Левада-центра», доктор философских наук, социолог Лев Гудков.
«Лента.ру»: С новым статусом вас...
Гудков: Да уж... Можете поздравить, если хотите.
Собираетесь носить его или все же попытаетесь избавиться?
Попытаемся опротестовать. Но в нашем суде такого рода дела, вы понимаете, выигрывают крайне редко. Тем более в свете того, что это не какой-то частный случай, а проявление общей тенденции.
Но был же у Минюста повод для таких обвинений.
Повод, как вы понимаете найти несложно. Мы же регулярно публикуем опросы и исследования на самые разные, в том числе и общественно значимые, темы. Даже интервью, которое я вам сейчас даю, все можно определить как политическую деятельность. В совокупности с зарубежным финансированием получаем «иностранного агента».
То есть зарубежное финансирование вы получали?
Да. Но до недавних пор наши финансовые отношения с зарубежными клиентами не противоречили закону. В законе об НКО от 2012 года было единственное ограничение — получение иностранных грантов, то есть прямое финансирование со стороны иностранной организации или иностранного государства. Сейчас же любое финансовое поступление — будь то грант или оплата по коммерческому договору.
У вас-то что было?
У нас были маркетинговые исследования. Это большая часть нашего бюджета. В частности, по гигиеническим принадлежностям и по жилищным условиям россиян. Каким-то образом это посчитали работой в интересах иностранных служб и усмотрели в этом подрыв конституционного строя.
В гигиенических средствах?
Конкретно «Антимайдан» прицепился к международному проекту Висконсинского университета США, в котором мы принимали участие. Мы уже более 15 лет работаем с этим университетом по самым разным проектам. В данном случае это было исследование жилищных условий. Житейские истории о том, как менялись эти условия от поколения к поколению. Это было первое в нашей стране исследование этого вопроса в таком масштабе.
Квартирный вопрос против конституционного строя...
Эти результаты более всего были интересны с точки зрения развития человеческого капитала. Готовности людей инвестировать в человеческий капитал. В данном случае — в улучшение качества жизни. Видимо, есть какая-то строжайшая государственная тайна в том, в каких условиях люди живут, довольны ли они этими условиями и как пытаются их улучшить.
Вы же были последней независимой социологической службой?
Пожалуй, да. Из крупных.
Кроме своей независимости вы чем-то отличаетесь от того же ФОМа или ВЦИОМа?
В первую очередь глубиной анализа. Мы всегда пытались соединить академическую социологическую науку и массовые опросы. Этого не делает ни ФОМ, ни ВЦИОМ.
Почему это важно?
Мы ставили более серьезные концептуальные проблемы, что позволяло получить более глубокие знания о человеке, о том как он меняется. И почему. Какова его социальная структура, какова структура его представлений, его исторической памяти. Эти вещи толком не описаны в нашей стране. Это не поверхностные измерения колебаний общественных настроений, а более серьезный анализ. Возможность понять механизм трансформации тоталитарного позднесоветского общества во что-то другое. Механизм выхода из состояния закрытого, репрессивного общества. Такие исследования дают более глубокое понимание глобальных социологических проблем.
Вы работаете с иностранными партнерами очень давно. Почему сейчас?
Трудно сказать. Вообще-то, ухудшение ощущается последние несколько лет.
С чем вы это связываете?
Главным образом, с ростом недовольства, которое вылилось в 2012 году в массовые протесты в Москве на Болотной и на проспекте Сахарова. Сюда же следует добавить страх перед Майданом и другими «цветными революциями».
Из-за ограничений законодательства вы теперь не сможете проводить ряд исследований. Возможна ли в такой ситуации качественная социология?
Мелкие исследования будут идти, особенно в области университетской социологии. Какие-то частные и ведомственные исследования продолжатся. Но больших теоретических проблем социологии поднято не будет. Сохранится лишь государственно ориентированная наука.
К чему это приведет нас?
Это ведет к деградации общества. Это связано со снижением интеллектуального потенциала. Чем меньше мы знаем о себе, тем сложнее понять, как нам дальше жить. И эта угроза тем страшней, что она не ощущается.