У Олега Табакова теперь три площадки — кроме Художественного театра и подвала «Табакерки» на улице Чаплыгина, его концерн располагает ныне и свежепостроенным зданием на Сухаревской. Художественная политика театра при этом меняться не будет — утверждает выбранная для открытия новой сцены премьера.
Четвертый «дом Табакова» — филиал Художественного театра в Коломенском — должен появиться в 2018 году, в позапрошлом марте там начались строительные работы. «Корпорация» расширяет свои владения, и это тот самый случай, когда такое расширение точно пойдет на пользу любителям театра: чем больше залов у этой корпорации, тем больше шансов купить билет на хороший спектакль. Только что открытая новая сцена «Табакерки» на Сухаревской осчастливит поклонников именно этого, «меньшого» театра — ведь в старом подвале на Чаплыгина, где всего 120 мест, билеты на некоторые спектакли не удавалось «поймать» годами. Теперь эти постановки переедут на новую сцену, где мест уже 400, и увидеть их станет проще. Ровно на этой цифре — 400 — настаивал при начале проектирования театра сам Олег Павлович: по его мнению, именно столько зрителей способен «пробить» своей энергетикой артист.
Театр-студия под руководством Олега Табакова отсчитывает свою «личную» историю с 1978 года, когда в подвале на Чистых прудах сыграли премьеру «И с весной я вернусь к тебе», а историю «официальную» лишь с года 1986-го, когда знаменитому артисту наконец удалось добиться статуса государственного театра для своей уже обожаемой театральной Москвой труппы. Труппе этой — богатой талантами, молодой, и все время прирастающей новыми учениками мэтра — довольно быстро стало тесно в родном подвале; Табаков долго хлопотал о новом здании, но даже когда «главное» решение уже было принято, все время что-то мешало осуществлению великих планов. В 2007 году на Сухаревской наконец заложили первый камень нового театра, обещали достроить в 2010-м, достроили вот сейчас.
В итоге театр занимает четверть многофункционального комплекса, что и было предусмотрено инвестиционным контрактом, — из 20 тысяч квадратных метров ему принадлежат пять тысяч. На остальных метрах — банк, офисы и подземная парковка. Фасад его выходит на улицу Гиляровского — это ровно пять минут пешком от метро «Сухаревская», поэтому театр официально называет свой новый дом «сценой на Сухаревской». (Подвал на Чаплыгина теперь стал «сценой на Чистых прудах»). Внутри — рай для актеров и постановщиков: самая современная сценическая техника (все декорации въезжают-уезжают быстро и бесшумно, поднимается и опускается пол, мгновенно перенастраивается свет, а в закулисье актерам соорудили гораздо более просторные, чем в подвале, гримерки). Семиэтажное здание содержит еще и репетиционную сцену — такого же размера, как и основная. Она находится как раз над зрительным залом и устроена так, что публика на сегодняшнем спектакле не услышит ни звука из спектакля, что только готовится к постановке. Зрителей здесь никто обижать не собирается: быстро и профессионально работает служба безопасности, не задерживая гостей театра на входе, юные гардеробщики просто летают с куртками и номерками, и главное — ряды в зале не притиснуты друг к другу, и к своему месту можно пройти, не поднимая уже сидящих людей. Четыре ряда плоского партера, далее дюжина рядов поднимающегося амфитеатра и две боковые ложи — в этом зале нет неудобных мест. Хотя уж совсем идеальным это здание назвать нельзя: не урезая ни в чем главное — сцену и зал — проектировщики сэкономили метры на фойе, и в ситуации аншлага (которая, как водится, будет там всегда) приходится просто продираться сквозь толпу ко входу в зал. Буфетные закутки мгновенно превращаются в муравейник; в дамскую комнату змеится очередь вдоль буфета. Казалось бы, ну отодвиньте стенку еще на пять метров вбок, сразу в фойе можно будет вздохнуть, но на берегу Садового кольца, земля, конечно, золотая.
Для открытия новой сцены Олег Табаков выбрал спектакль, двадцать шесть лет назад ставший одним из самых громких триумфов «Табакерки», — «Матросскую тишину» Александра Галича в собственной постановке. И это не новое прочтение, не ревизия — те же декорации Александра Боровского и те же интонации артистов. Табаков настаивает на том, что есть вещи, которые в этом мире не меняются и не подлежат пересмотру, — и это родина и отцовская любовь.
Галич называл эту пьесу своей «последней иллюзией». Он задумал ее в 1945 году, эту историю про обитающего в городке Тульчин кладовщика Абрама Шварца и его сына — скрипача Давида Шварца. Три небольших акта (в «Табакерке» спектакль идет без антракта и укладывается в полтора часа) предъявляют нам персонажей в 1929, 1937 и 1944 годах. Вначале Абрам Шварц понемножку мухлюет с дефицитным мылом и шпыняет сына-подростка, заставляя того бесконечно упражняться на скрипке; затем он — смешной и суетливый провинциал — приезжает в Москву, где его ненаглядный сын учится в консерватории и подает большие надежды; в последнем акте тяжелораненый Давид в санитарном поезде в бреду разговаривает с явившимся к нему отцом, которого уже нет на свете: немцы ликвидировали евреев в том маленьком городке. Двадцать лет назад были другие актеры: Абрама Шварца играл Владимир Машков, Давида — Евгений Миронов, теперь в роли отца мы видим актера петербургского БДТ Федора Лаврова, а в роли сына — сына самого худрука Павла Табакова, — интонация же абсолютно неизменна.
Спектакль все так же о том, что есть вот этот кусок земли, выданный тебе судьбой и покидать его навсегда негоже. (Тут важный персонаж — коммерсант Меер Вольф, в 1929-м вернувшийся в Тульчин из Палестины, потому что в Тульчине был его дом; разумеется, его быстро отправили много восточнее). И все так же это утверждение звучит с известной долей обреченности. В 1956-м Галич закончил пьесу «счастливым» четвертым актом, где после военных потерь возрождалась надежда, где Меер Вольф возвращался из лагеря, порядочному парторгу возвращали партийный билет, и новый мальчик по имени Давид Шварц упражнялся на скрипке, — так вот, этого «счастливого» акта не было в 1990 году в «Табакерке» и нет сейчас, все заканчивается войной. Табаков обходится без тех иллюзий, что вспыхнули в Галиче в 1956-м. Он все понимает, он же сам пережил в советские времена многочисленные запреты этой пьесы (в том числе в «Современнике», где он должен был играть). Но этим спектаклем продолжает утверждать: родина — отдельно, закадровый ГУЛАГ — отдельно.
Родина — прежде всего в родных. И «Матросская тишина» — поэма отцовской любви. Нервный, смешной, надоедливый, способный спьяну и ударить сына кладовщик Абрам Шварц живет ради великого будущего своего ребенка. Он собирает открытки с видами иностранных городов и отчетливо понимает, что никогда вживую эти города не увидит. Но его Давид, его Додик, будет стоять со скрипкой на лучших концертных сценах земного шара, и ради этого можно этого самого Додика доводить придирками до ненависти к себе и тратить собственную жизнь на спекуляцию мылом. Федор Лавров играет Абрама Шварца беспощадно, отчаянно и вдохновенно — и мы в каждую минуту понимаем, почему сын в Москве так мучительно стесняется своего приехавшего отца и почему, когда сын отца фактически прогоняет, нам так хочется встряхнуть мальчишку, чтобы он понял, что натворил. Актерская задача Павла Табакова проще: в ситуации «родители-дети» всегда проще сыграть объект любви, а не любящего (ведь именно в этой ситуации не надо никак доказывать, что в твоего героя вообще можно влюбиться). Но Табаков-младший в свои двадцать лет работает абсолютно профессионально, и его герой достоверен во всех — и военных и невоенных — обстоятельствах.
В пьесе Галича нет ни слова про знаменитую тюрьму на улице Матросская тишина. На этой улице просто живет девушка, влюбленная в Давида Шварца, и, когда она диктует адрес, он представляет себе, что там рядом гавань со старыми кораблями, а на берегу сидят старые моряки. Милый тебе мир можно придумать в абсолютно любой реальности. Для того чтобы этот мир функционировал, нужно быть Олегом Табаковым.