Вот этот влюбленный джентльмен — жив ли он? Почему девушка, которой он объясняется в любви, произносит «однажды я стану старше вас»? Почему на другого джентльмена падает синий свет и выглядит он трупак трупаком? Новый иммерсивный спектакль «Дом 19/07», который играют в особняке Поливанова в Денежном переулке, мгновенно втаскивает публику в действие (мы попадаем на свадьбу и должны осыпать счастливую парочку цветочными лепестками; нас угощают настоящим тортом), но ничего не объясняет. Только следуя за героями, перепрыгивая вместе с ними через время туда и обратно, каждый зритель собирает в уме картинку происходящего, понимает, в чем тут вообще дело.
Следовать надо вполне буквально — по залам особняка. При входе вы получаете маску, и в зависимости от ее цвета (белый, красный, черный) вам достанется провожатый из героев и вы увидите те или иные сцены спектакля (только финал общий). Поэтому автор — режиссер и сценарист Агата Вавилова — называет Дом «19/07» «театральным сериалом». Она надеется, что, взглянув на одну версию событий, зритель через какое-то время вернется посмотреть на другой вариант.
Мы взбираемся и спускаемся по лестнице, заглядываем в детскую и гостиную, а на третьем этаже обнаруживаем садовую беседку. И везде встречаем тех или иных персонажей — кто-то так увлечен объятиями, что уж прямо готов начать раздеваться на публике, кто-то яростно ругается, кто-то строит планы мести. (Нам еще кусочек стилизованного под начало ХХ века немого кино покажут, объяснив, за что именно будет месть). История, предъявляемая нам, по стилю все больше напоминает «Петербургские тайны» — где уж-ж-жасные карточные долги, невинные наследницы, таящие двадцать лет ненависть ревнивцы. Становится понятно, что это сериал не только по форме (тут как раз термин звучит сомнительно, ведь версии параллельны, а не последовательны), но по стилю.
В Москве уже год с успехом идет другой иммерсивный спектакль, «Вернувшиеся», где в тщательно сделанных интерьерах особняка в Дашковом переулке зрители оказываются свидетелями событий пьесы Ибсена «Привидения». Там тоже сериал — но ориентирующийся на качество продукции BBC: каждая штукатулочка в будуаре и каждый сноп соломы в сарае выглядят исторически достоверно. «Дом 19/07» в этом смысле более напоминает отечественную продукцию — в доме еще пахнет свежим ремонтом, интерьеры обозначены, а не воспроизведены скрупулезно. Например, в бывшей детской стоят диван, игрушечная лошадка да игрушечная же колыбелька — и все. Но то, что мы назвали бы в телесериале картоном, ничуть не мешает театру: зритель привык к театральной условности, а отлично работающие актеры привносят в спектакль всю необходимую достоверность.
Вавилова стилизовала речь героев — и «благородный отец», «отвергнутый друг детства», «коварный шулер» разговаривают так, будто мы раскрыли книжку, написанную лет 150 назад. Актеры же ухитряются одновременно работать в этой стилистике старинного театра (находясь при этом в двух шагах от публики, иногда протискиваясь сквозь толпу или вовсе обращаясь к кому-то из зрителей лицом к лицу — впрочем, не требуя ответа) и не перебарщивать с пафосом. То есть, вообще-то, «Дом 19/07» устраивает нам визит не просто в дом с привидениями (они там есть по сюжету, безусловно), но в дом с призраками старого театра.
Всего за семь лет иммерсивный театр в России прошел путь от бедного авангардного театра до театра коммерческого. Казалось бы, вот совсем недавно в Центре имени Мейерхольда играли «Норманск», превратив в спектакль-бродилку «Диких лебедей» братьев Стругацких, и почтенные театральные дамы, выпадая с ЦИМовской лестницы, пытались отдышаться от картинок тоталитарного общества. И вот уже спонсорами «бродилок» выступают крупные фирмы — и на «Черном русском», в которого был превращен пушкинский «Дубровский» (и где наливали спонсорскую водку), устраивали корпоративы. Это не значит, что бедный иммерсивный театр исчез — в прошлом сезоне в Москве появился «Музей инопланетного вторжения», где, пройдя три небольших зальчика, ошеломленный зритель начинает верить в то, что в 1980-х в Сибири высаживались инопланетяне, а в Петербурге играют «Слушай город» (там публике предлагается участвовать в раскрытии преступления, и ты там не увильнешь от обязанности участвовать в вынесении приговора, а это очень сильное впечатление). И это не значит, что богатый, коммерческий иммерсивный театр плох — те же «Вернувшиеся» вровень с «Музеем инопланетного вторжения» совершенно законно стали претендентами на «Золотую маску» в номинации «эксперимент». Важно, что на наших глазах прошел целый цикл истории театра. Что иммерсивный театр теперь такая же реальность, как театр, в котором актер отгорожен от зрителя «четвертой стеной» и вы можете спокойно сидеть в кресле, вас никуда по театру не потащат.
В Европе и Америке увлечение иммерсивным театром началось раньше, среди первых опытов был спектакль «Невидимые крылья» Джоанны Хейгуд. В 1998 году в Массачусетсе она предложила зрителям сопровождать бегущую по лесу чернокожую артистку — та мчалась по маршруту, которым до Гражданской войны в США убегали от хозяев рабы. Ей важно было добраться до фермы, где ее спрячут белые противники рабства, чтобы потом «по цепочке» переправить на Север — и когда она опускалась на землю без сил, ей являлись воспоминания о пережитых у хозяев унижениях — перед зрителями разыгрывались соответствующие сценки. Больные темы — как сейчас тема беженцев, например — всегда были очень значимы для европейских авторов, выбирающих иммерсивный театр. У нас же социальные темы в любом театре — редчайшее исключение; люди и от сидения в партере, и от передвижений по этажам ждут прежде всего забвения реальности, отдыха. Поэтому «Дом 19/07» вызывает такое воодушевление у публики. Привидения интереснее окружающих людей — и уж точно не способны нас побеспокоить.